Ознакомительная версия.
Из этого следуют два следствия. Во-первых, наша промышленная продукция, аналогичная иностранной по потребительским характеристикам, оказывается выше по себестоимости и при реализации по мировым ценам приносит нам убыток, а не прибыль.
Во-вторых, наши предприятия оказываются невыгодным объектом для привлечения капиталовложений из-за рубежа, да и для отечественных инвесторов привлекательнее иностранные рынки капитала». Конец цитаты.
Справедливости ради необходимо сразу оговориться: еще ни один экономический «зубр», вооруженный цифрами и расчетами, не опроверг аргументированно эту теорему. Ни один. Кривятся брезгливо, отмахиваются пренебрежительно, наконец, просто звереют при упоминании, но опровергнуть не смог ни один.
* * *
Тем не менее, испытывая безмерное уважение к автору и его интереснейшему труду, следует признать: он оказался чрезмерно категоричен в оценках, что вместе с тем не умаляет его правоты. Между тем, вопреки всему — и даже здравому смыслу (как это характерно для России) — инвестиции в страну идут. Излишне говорить, что применительно к рассматриваемой теме нас интересуют главным образом прямые инвестиции, направленные на развитие производственного сектора. На первый взгляд, вроде бы наметилась положительная тенденция в соотношении прямых и портфельных инвестиций. Если в прошлые годы разница достигала 8-10 раз, то в первом полугодии 2011 г. эта разница составила примерно 25 раз. Но, как уже говорилось, спекулятивный иностранный капитал, преобладающий на инвестиционном рынке страны, во многом имеет российские корни. Инвесторы, жаждущие легкой добычи и быстрой наживы, не могут принести никакой пользы крупному промышленному производству, да и экономике в целом. Во многом по этой причине сравнительный уровень инвестиций в Россию имеет такой незначительный размер по отношению к мировым инвестиционным проектам, где счет идет на сотни миллиардов долларов.
Исходя из этого, мы видим, что инвестиционные процессы идут, хотя и со скрипом. Но самое показательное в этой схеме — челночное перемещение швейцарских миллиардов. В этой мутной комбинации, как в капле воды, отражается весь комплекс проблем инвестиционной политики. Любопытно было бы узнать, насколько эта ситуация интересна, например, Минфину или МЭРТу, а может быть, она происходила при их непосредственном участии?
А теперь, внимание, вопрос: в свете всего вышеизложенного — с какого боку здесь ВТО? Какую положительную роль в улучшении инвестиционного климата может сыграть Организация, если даже сами крупнейшие мировые потенциальные инвесторы указывают истоки проблем, коренящиеся в глубинах наших общественно-политических процессов? Или, может быть, не в интересах России вплотную заняться вопросами собственной дремучей судебной системы? Или бесконечно декларируемые антикоррупционные меры стали приносить хоть какие-то результаты? А свобода прессы, а мигалки, а обучение английскому языку? Если кто-то считает, что все это хоть в чем-то противоречит интересам страны, пусть первым бросит в автора что угодно! Важно одно: все это не имеет ни малейшего отношения к членству России в ВТО. Инвесторам глубоко плевать, членом чего является или не является страна. «Инвесторы могут работать в странах с разными режимами» — вот ключевая фраза.
Важнейшей проблемой сегодня, как и двадцать лет назад, остается уход капитала из страны. Это — проблема из проблем, несопоставимая ни с какими мифическими выгодами от участия в сомнительных проектах. А. Паршев пишет: «Мы терпим утечку капитала не в тот момент, когда доллары по фиктивным контрактам уходят за границу, а когда позволяем частным гражданам самим принимать решение, на что тратить валютную выручку от продажи общественного достояния. Вот в этот момент капитал и утекает! Продажа сырья, энергии, оборудования, выезд квалифицированных специалистов — вот это на самом деле безвозвратные потери капитала. Все это к нам уже не вернется.
Продав сырье, российский продавец получает доллары. Здесь имеется еще второй шанс остановить утечку капитала, заставив владельца этих долларов купить средства производства и поместить их в России. Но, как правило, этого не происходит. Доллары тратятся на товары потребления или уходят за границу.
Так что же должно быть в правильной экономике?
В правильной экономике не должно быть утечки факторов производства из страны. Всех факторов! В крайнем случае, допустим лишь обмен одних факторов производства на другие! <… >
Вот поэтому главный критерий правильности экономики — все ли граждане заняты добровольным производительным трудом? Есть ли у них все для этого необходимое? Сырье, оборудование, энергия, квалификация? Ведь производить надо не лишь бы что-то производить, а современное и полезное!
Если слишком много не по своей воле безработных или занятость смещается сверх меры в непроизводительную сферу (разнос фломастеров по электричкам — крайне непроизводителен), то правители должны быть сменены и, возможно, наказаны, но, главное, должна быть изменена политика».
Общественно-политическая система России сегодняшнего дня получила уже почти официальное наименование государственно-монополистического капитализма, и типичным представителем этого строя является не кто иной, как чиновник. Ему, как никому другому, выгодно строить внешнеторговые отношения таким образом, чтобы средства уходили на Запад. Схем подобных манипуляций множество, только навскидку можно привести самую примитивную: по сговору покупаешь что-то по более высокой цене там, а товар продаешь туда дешевле. Таким образом, получается сверхприбыль, которая и делится между участниками. Если эту систему не поломать, то никакие меры не способны пресечь утечку капитала. Жизненно необходимо, чтобы все приобретенное по импорту продавалось у нас по ценам, не подрывающим позиции отечественного производителя, а это главная кость в горле ВТО. А. Паршев считает, что импортная продукция должна продаваться у нас в стране «по ценам, которые не должны быть ниже средних издержек на производство этой же продукции в нашей стране».
По мнению журнала «Эксперт», «максимальная теоретическая возможная выгода отечественных предприятий от присоединения к ВТО равна 23 млрд. долларов в год. При этом Россия отдает часть своего рынка, эквивалентную 90 млрд. долларов в год».
Мы установили, что вектор в направлении ВТО — не что иное, как часть управленческой стратегии глобального управляющего класса. В продолжение всего процесса не было приведено никаких сколько-нибудь значимых аргументов в пользу этого шага. Сейчас, спустя почти два десятилетия, вопрос этот приобретает наибольшую остроту в свете сжимающихся циклов подъемов и спадов мировой экономики. По оценкам экспертов, наблюдается не просто сокращение циклов, но и размывание границ между ними, поэтому весь процесс в целом можно рассматривать как закономерную агонию безнадежно больной глобальной экономической системы. Со всей очевидностью встал вопрос о необходимости создания международного органа по выработке и реализации программы согласованных антикризисных мер. В качестве такого органа определили саммиты G20. С 1998 г. лидеры Большой двадцатки регулярно собираются, судят-рядят, привозят с собой министров финансов и глав Центробанков, приглашают в качестве экспертов руководителей международных финансовых организаций. В 2008 г. даже был выработан перечень конкретных (с их точки зрения) мер. Далее было еще нескончаемое число сходок и принятие разного рода деклараций, содержание и объем которых подвергался бесконечным изменениям, урезаниям и корректировкам.
Это лишний раз свидетельствует, что у лидеров G20 нет не только единства в принятии решений, но и трезвого видения проблемы. Создается парадоксальная ситуация, когда меры по преодолению кризиса разрабатываются теми же персонами, которые этот самый кризис и создают. В Декларации Вашингтонского саммита ноября 2008 г. перечислен ряд причин глобального кризиса, но, что характерно, о роли таких субъектов, как ФРС и Комиссия по ценным бумагам и биржам США, даже не упоминается. Еще бы, никому не позволительно упоминать всуе «священную корову»! Перечислять, а тем более анализировать в этой работе весь перечень надуманных мер нет никакого желания. Изощренные западные «акулы» и подпевающие им высоколобые отечественные «экономисты» уже много лет пережевывают одну и ту же жвачку, то ли лукавя, то ли искренне не понимая, что целью антикризисной политики должно быть не «надувание пузырей», а создание здоровой экономики, не обремененной грузом долгов и фиктивного капитала, в десятки раз превышающего ВВП. Вся проблема в том, что по-настоящему здоровая экономика — это очередной гвоздь в гроб ныне действующей ФРС, замкнувшей на себя практически все экономики мира. Самым же показательным в итогах саммита было решение о повышении роли МВФ. Этим сказано все. Вместо истребления кровожадного хищника — принесение ему очередной ритуальной жертвы. Воистину, неолиберализм — это религия. С другой стороны, трудно поверить, что развал финансовой пирамиды долларовых обязательств США явился неожиданностью как для финансовых воротил, так и для властей самих США и стран ЕС. Также можно с полной уверенностью утверждать, что и дефолта 1998 г. страна могла бы избежать, если бы власти руководствовались не рекомендациями шарлатанов от экономики, а мнениями настоящих ученых. Другой вопрос, нужно ли это было власти, впрочем, эта тема нами уже рассматривалась.
Ознакомительная версия.
