можно так сказать, в принципе. Нам это не нужно. Нужно искоренять свои проблемы: алкоголизм, наркоманию. А если еще и эти будут свое вводить, будет очень тяжело и ничего не поменяется (Казань, организатор курсов казачьего ножевого боя, русский националист, М, 21 год).
Отметим еще, что среди людей с сильной русской этнической идентификацией не всегда приветствуется православие, по крайней мере его официальная, институционализированная версия. Не всегда поддерживаются также и официальные патриотические праздники, в том числе и День Победы:
Понимаешь, одно дело – треп, 9 мая прошелся, 10-го забыл. Я почему 9 мая не люблю – потому что 9-го все начинают, все жулики-бандиты, все становятся патриотами. Все они внуки погибших, дети ветеранов. Все жулики-бандиты 9 мая с наклейками «повторим/на Берлин», 10-го мая ничего нет. Вот почему я не верю всем этим официальным формам работы, в том числе и Бессмертному полку под руководством высших наших эшелонов, они способны только один день пройти, никакой подготовительной работы, никакой работы для живых, для своих внуков хотя бы, никто не планирует (Казань, организатор поисковых отрядов, русский националист, М, 53 года).
В том, что касается религии, респонденты с сильно выраженной религиозной принадлежностью склонны также уважать и поддерживать отношения с верующими, принадлежащими к другой религии. Таких респондентов в нашем исследовании оказалось немного, но ни межрелигиозная рознь, ни угроза исламизации не упоминались. Удивителен пример русской пенсионерки, которая ходила на курсы татарского языка в исламский университет и осталась этим опытом очень довольна: «После того как еще я на эти курсы сходила, у меня к исламу, к традиционному, очень даже хорошее отношение».
Подытоживая, можно сказать, что этническая идентификация в Татарстане выражена сильнее, чем в других регионах нашего исследования, и это касается русских так же, как и татар. При этом националистические активисты с разной этнической идентификацией проявляют друг к другу скорее уважение. Русские националисты намного более ксенофобски настроены по отношению к другим (нетатарским) этническим группам и мигрантам.
Таким образом, оказывается, что дискурс республиканских властей о «модели Татарстана», суть которой заключается в мирном сосуществовании разных религий и этнических групп, укоренен в повседневности, в обыденном взаимодействии людей друг с другом. Стоит, впрочем, заметить, что в связи с относительно небольшим размером выборки здесь неизбежны упущения. Несомненно, некоторая межэтническая и межрелигиозная напряженность в обществе присутствует, однако, как видно из интервью, она довольно мала.
Часть II
Активистский патриотизм
Если в первой части мы в основном говорили о повседневном, то есть часто неотрефлексированном патриотизме людей, не являющихся активистами националистических или патриотических движений, то во второй части мы сосредоточимся на патриотизме активистском и, соответственно, на людях, сознательно апеллирующих к национализму или патриотизму в своей общественно-политической деятельности. Наша цель здесь – соотнести активистский и повседневный патриотизм. В России активизм – как патриотического толка, так и по другим идеологическим направлениям – не слишком распространен и затрагивает небольшое количество людей. Тем не менее в силу публичной деятельности активистов, движения, с которыми они связаны, могут менять общий идеологический фон, на котором люди взаимодействуют в повседневной жизни. Разумеется, доминирует та версия патриотизма, которую продвигает руководство страны, но, как мы уже видели в первой части, эта версия отвергается и критикуется большинством россиян, даже если они и не являются активистами.
Сначала кратко обрисуем координаты поля активистского патриотизма. Он не исчерпывается националистическими движениями, поскольку охватывает все формы патриотической общественной деятельности, в которых акторы эксплицитно поднимают патриотические темы или обращаются к патриотическим ценностям. Таким образом, поле это достаточно большое, включающее в себя все организации, провозглашающие себя «патриотическими». Ясно, что в контексте официальной линии на поощрение патриотических инициатив всяческого рода патриотизм оказывается привлекательной составляющей бренда для многих активистов, стремящихся к получению поддержки «сверху» или хотя бы к минимизации препятствий.
Сами по себе националистические движения в России многочисленны и крайне разнообразны, поэтому нижеприведенный краткий обзор [73] дает неизбежно упрощенную картину. Историю националистических движений можно разделить на два периода [74]. Это разделение, однако, носит не столько хронологический, сколько типологический характер. В течение первого периода, начавшегося после распада Советского Союза и охватывающего 1990-е годы, появилось множество важных националистических организаций, отличавшихся друг от друга идеологически. Для одних был характерен имперский тип национализма [75] (ностальгия по Российской империи и Советскому Союзу, новое евразийство). Для других – этнический русский национализм (Русское национальное единство – РНЕ, наци-скинхеды). Многие из них до сих пор продолжают существовать, а их идеи имеют определенное влияние и некоторое количество сторонников. Среди влиятельных движений можно выделить Национал-большевистскую партию (НБП) и Международное евразийское движение (МЕД). Такого рода организации возникали в основном вокруг харизматичных фигур (применительно к упомянутым – вокруг соответственно Эдуарда Лимонова и Александра Дугина), ответственных за образ и идеологию движений, и имели централизованную организационную структуру.
Некоторые исследователи считают, что важная роль Дугина в развитии националистических движений в России заключается в распространении модели «новых правых» движений [76], таких как созданные им МЕД и Евразийский союз молодежи (ЕСМ). Несмотря на малочисленность этих организаций, влияние идей Дугина значительно, что подтверждается поддержкой со стороны высокопоставленных лиц и популярностью его книг и статей у широкой публики. Как отмечают исследователи творчества Дугина, взгляды его довольно эклектичны и видоизменялись со временем [77]. В своем мировоззрении Дугин сочетает евразийскую традицию с учением «новых правых», которое представляет собой синтетическую идеологию, отрицающую либеральные ценности. Хотя на первый взгляд идеи «новых правых» кажутся глубоко консервативными, на самом деле сами они видят себя как авангард современных интеллектуалов и предлагают обществу своего рода проект модернизации. По мнению исследователей, известность и влияние Дугина обусловлены привлекательностью его теории для нынешнего политического руководства. Кроме того, представление об империи преодолевает проблемы, возникающие у моноэтнического национализма в условиях полиэтнического общества. Среди особенностей учения Дугина также можно выделить его «интеллектуальный», элитарный оттенок, – это обеспечило ему публичную легитимацию и сделало его интересным для широкой аудитории с соответствующей претензией, не желающей при этом ограничивать себя дисциплинарными рамками или погружаться в профессиональную научную сферу [78].
В 2000-е годы начинается новый этап развития националистических движений, в частности, оппозиционной направленности [79]. Во многом это связано с политической программой власти, в том числе внешнеполитической, которая работает на утверждение образа сильного государства, являющегося противовесом западному миру, – это часто импонирует людям, придерживающимся националистических взглядов. В то же время миграционная политика и недостаточная жесткость национальной политики вообще вызывают у многих националистов недовольство.
