В целях дискредитации русских патриотов за рубежом ГПУ проводит в 1932 г. специальную операцию, подбив на убийство французского президента Думера психически неуравновешенного эмигранта Горгулова, на дому которого при аресте обнаруживаются материалы русских патриотических организаций.
Жизнь на чужбине была величайшим унижением для коренных русских людей. Главным чувством многих из них в 20–30-е стало ожидание возвращения на Родину. Ностальгические переживания по России и вместе с тем постепенная потеря надежды на возвращение делали бесплодными многие труды и начинания русских эмигрантов. Русская культура на чужбине остановилась в своем развитии и жила ностальгическими образцами прошлого. Выдающиеся писатели и поэты Бунин, Шмелев, Зайцев, Ремизов, Цветаева создавали трогательные и глубокие произведения, имевшие на себе печать обреченности и безнадежности. Тем не менее именно за границей ощущение «национального русского» приобрело для них особое значение. Весьма характерным в этом смысле стало творчество писателя И. С. Шмелева. Современники называли его «русским из русских». Как писал И. А. Ильин: «Русский дух ответил в нем на восстание тьмы – негодованием, духовно-художественным обличением, национальным самоутверждением и мировой скорбью. Шмелев познал тьму и назвал ее по имени, заклиная ее». Написанные в эмиграции его романы «Лето Господне» и «Богомолье» в буквальном смысле по-новому открыли Россию, на которую писатель глядит глазами ребенка, «младенца», познавая ее сущность, «ласку родного слова», «живого слова», «роднящую стихию». В «Солнце мертвых» Шмелев создает образ народного характера, обманутого народа, который не виноват в братоубийственной войне. «Воспользовались, как дубиной! Убили лучшее, что в народе было… поманили вас на грабеж… а вы предали своих братьев!.. Теперь вам же на шею сели! Заплатили и вы!.. и платите!»
Сходные чувства и переживания русских патриотов отражаются в романе И. Бунина «Жизнь Арсеньева» и многочисленных его рассказах, написанных за границей.
Присуждение Бунину Нобелевской премии осенью 1933 г. было воспринято патриотической частью русской эмиграции как ее победа над нищетой и унижением. В передовой статье в газете «Возрождение» так и заявлялось – «Победа эмиграции».
В области философского осмысления действительности русская патриотическая мысль характернее всего проявилась в трудах И. А. Ильина и И. Л. Солоневича.
В своем докладе «Творческая идея нашего будущего», сделанном в Белграде и Праге в 1934 г., русский мыслитель И. Ильин формулирует назревающие проблемы русской национальной жизни. Мы должны сказать всему остальному миру, заявлял он, что Россия жива, что хоронить ее – близоруко и неумно; что мы – не человеческая пыль и грязь, а живые люди с русским сердцем, с русским разумом и русским талантом; что напрасно думают, будто мы все друг с другом «перессорились» и пребываем в непримиримом разномыслии; будто мы узколобые реакционеры, которые только думают сводить свои личные счеты с простолюдином или «инородцем».
В России грядет всеобщая национальная судорога, которая, по мнению Ильина, будет стихийно мстительной и жестокой. «Страна вскипит жаждой мести, крови и нового имущественного передела, ибо поистине ни один крестьянин в России ничего не забыл. В этом мнении встанут десятки авантюристов, из коих три четверти будут “работать” на чьи-нибудь иностранные деньги, и ни у одного из них не будет творческой и предметной национальной идеи».
Чтобы преодолеть эту национальную судорогу, русские национально мыслящие люди должны быть готовы генерировать эту идею применительно к новым условиям. Она должна быть государственно-исторической, государственно-национальной, государственно-патриотической. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного лада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах – и прошлого, и будущего, она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость.
Главное – воспитание в русском народе национального духовного характера. Из-за его недостатка в интеллигенции и массах Россия рухнула от революции. «Россия встанет во весь рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера. Это воспитание может быть только национальным самовоспитанием, которое может быть проведено самим русским народом, то есть его верной и сильной национальной интеллигенцией. Для этого нужен отбор людей, отбор духовный, качественный и волевой».
Процесс этот, по мнению Ильина, уже начался «незримо и бесформенно» в России и более или менее открыто за рубежом: «отбор несоблазненных душ, противопоставивших мировой смуте и заразе – Родину, честь и совесть; и непреклонную волю; идею духовного характера и жертвенного поступка». Начиная с меньшинства, возглавляемого единоличным вождем, русский народ в ближайшие 50 лет должен одолеть и перешагнуть все преграды совокупным, соборным усилием духа.
В конце 30-х был создан опубликованный во время войны труд И. Л. Солоневича «Народная монархия». «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, – неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры». Русская политическая мысль, по мнению Солоневича, может быть русской политической мыслью тогда и только тогда, когда она исходит от русских исторических предпосылок. Отсюда вывод: «Политической организацией Русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было Самодержавие». Это исключительно русское явление – не диктатура аристократии под вывеской «просвещенного абсолютизма», не диктатура капитала, подаваемая под соусом «демократии», не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализма, а «диктатура совести, диктатура православной совести». Предложенное Солоневичем понятие «соборная монархия» обозначало «совершенно конкретное историческое явление, проверенное опытом веков и давшее поистине блестящие результаты: это была самая совершенная форма государственного устройства, которая только известна человеческой истории. И она не была утопией, она была фактом». По справедливому выводу Солоневича, превосходство Царской власти неоспоримо: «Царь есть прежде всего общественное равновесие. При нарушении этого равновесия промышленники создадут плутократию, военные – милитаризм, духовные – клерикализм, а интеллигенция – любой “изм”, который только будет в книжной моде в данный исторический момент». Таким образом, русская общественная мысль возвращалась к идее монархии.
Монархическая интеллигенция была слаба и разрозненна. Тем не менее ее лучшие представители продолжали сохранять русскую монархическую идеологию. В трудах Н. Д. Тальберга, Б. Л. Бразоля, И. К. Кириенко, И. С. Ланского, Н. Е. Маркова, В. Д. Мержеевского, А. Д. Нечволодова, Н. А. Степанова, Н. Ф. Степанова (Свиткова), П. Н. Шабельского-Борка и др. русских монархистов давались трезвые оценки происшедшего в России, определялись пути преодоления национальной катастрофы.
Самое главное, что монархическую идеологию сохранила Русская Церковь за рубежом.
В обращении архиеп. Иоанна (Максимовича) на II Всезарубежном Архиерейском Соборе в Югославии в 1938 г. (отражавшем позиции всей Зарубежной Церкви) справедливо заявлялось:
«Русский народ весь в целом совершил великие грехи, явившиеся причиной настоящих бедствий, а именно: клятвопреступление и цареубийство. Общественные и военные вожди отказали в послушании, верности Царю еще до Его отречения, вынудив последнее от Царя, желавшего внутреннего кровопролития, а народ явно и шумно приветствовал совершившееся, нигде громко не выразив своего несогласия с ним. Между тем здесь совершилось нарушение присяги, принесенной Государю и Его законным наследникам, а кроме того, во главу совершивших это преступление пали клятвы предков – Земского собора 1613 г., который постановления свои запечатлел проклятием нарушающих их.
В грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ, ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший Его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитным в руках преступников, что уже само собою предопределяло конец.
Таким образом, нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов и возрождение ее возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают и теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе.
Не высказывая прямого осуждения Февральской революции, восстания против Помазанника, русские люди продолжают участвовать в грехе, особенно когда отстаивают плоды революции».
В 30-е гг. продолжал выходить монархический журнал «Двуглавый Орел». Со 2-й пол. 20-х до 1944 г. издавался православно-монархический, духовно-нравственный журнал «Хлеб небесный». Выходил он при Казанском Богородицком мужском монастыре в Харбине по благословению архиепископа Харбинского и Маньчжурского Мефодия. Монархический характер носил и богословский факультет (осн. в 1934 г.) Института св. Владимира в Харбине. Факультет этот стал преемником российских духовных академий.
