Ознакомительная версия.
Что правда, то правда. Научную, писательскую и журналистскую интеллигенцию власти баловали часто не по заслугам. Платили им бешеные деньги, а потом продавали их «бессмертные шедевры» в нагрузку к более читабельной литературе, потому что никакой нормальный человек на трезвую голову покупать бы подобное не стал. Власти также давали представителям «трудовой прослойки» депутатские и лауреатские звания, селили их в шикарных хоромах. Если не верите — пройдитесь хотя бы по центру того же Киева и почитайте таблички, указывающие, что в этих домах жил тот или иной писатель или драматург. То есть они жили примерно в тех же условиях, что и руководители страны. Даже особняк Союза писателей в Киеве находится напротив главного здания страны, а особняк Союза журналистов — на Крещатике. Разумеется, были люди, получавшие деньги заслуженно (в основном — технари-ученые и несколько писателей и режиссеров). Но подавляющее большинство этих «лауреатов» талантами не блистали, и сейчас они не у дел, только жалуются, что им денег не дают, не ценят их. И хорошо, что не дают, потому что так они хоть могут изображать из себя незаслуженно обиженных, а когда им удается выбить деньги, то их творческая беспомощность видна воочию. Не верите — посмотрите фильмы, снятые современным кинематографом на бюджетные деньги.
Я с возмущением читал воспоминания дочери одного из советских литературных боссов, которая рассказывала, как ее отец устраивал банкеты на предоставленной ему шикарной правительственной даче и приглашал туда только тех, кто обругивал вместе с ним власть, обеспечившую ему столь царские условия жизни. И вдвойне возмутительно, что те же самые интеллигенты публично выступали со славословиями в адрес Коммунистической партии. А ведь насильно их никто этого делать не заставлял. Налицо двойная мораль. В этом плане советская интеллигенция отличалась от царской, которая публично власть не славословила.
* * *
Теперь коснемся подробнее творческой вторично-сти интеллигенции. Большинство гениальных вещей, созданных в культурном поле, создавались отнюдь не благодаря интеллигенции, а как бы вопреки ей. Поясню свою мысль. Многие великие люди, большинство из которых так или иначе соприкасается с интеллигентской средой, после осознания своего Дара, после творческого взросления, прямо или косвенно, сознательно или бессознательно, открещивались от своей принадлежности к этой среде. Выше я уже приводил примеры Ленина и Бердяева. Теперь процитирую любимца интеллигенции Б. Пастернака.
«Гордон и Дудоров принадлежали к хорошему профессорскому кругу. Они проводили жизнь среди хороших книг, хороших мыслителей, хороших композиторов, хорошей, всегда, вчера и сегодня хорошей, и только хорошей музыки, и они не знали, что бедствие среднего вкуса хуже бедствия безвкусицы.
Гордон и Дудоров не знали, что даже упреки, которыми они осыпали Живаго, внушались им не чувством преданности другу и желанием повлиять на него, а только неумением свободно думать и управлять по своей воле разговором. Разогнавшаяся телега беседы несла их куда они совсем не желали. Они не могли повернуть ее и в конце концов должны были налететь на что-нибудь и обо что-нибудь удариться. И они со всего разгону расшибались проповедями и наставлениями об Юрия Андреевича.
Ему насквозь были ясны пружины их пафоса, шаткость их участия, механизм их рассуждений. Однако не мог же он сказать им: «Дорогие друзья, о как безнадежно ординарны вы и круг, который вы представляете, и блеск и искусство ваших любимых имен и авторитетов. Единственно живое и яркое в вас, это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали». Но что было бы, если бы друзьям можно было делать подобные признания! И чтобы не огорчать их, Юрий Андреевич покорно их выслушивал» (Б. Пастернак. «Доктор Живаго»).
Ни для кого не секрет, что под маской доктора Живаго Пастернак описывал себя. И если мы внимательно прочтем его биографию, то увидим, что Борис Леонидович по происхождению, образованию, кругу общения — типичнейший интеллигент, но он быстро перерос эту среду и, несмотря на свою природную скромность, даже робость, заявил интеллигентам, что единственное в них живое и яркое, — это то, что они знали его.
Кстати, не каждая интеллигентская группировка имеет своего Пастернака. Да и те, что имеют, зачастую начинают отторгать, выталкивать великих людей, чтобы потом, после их смерти, сделать из них икону. Общеизвестен пример А. Блока, которому после написания «Двенадцати» интеллигенты руки не подавали, а та из них, которая подала, — поэтесса 3. Гиппиус — подала лично, но не общественно. Интеллигенты отторгали Есенина и Маяковского, за границей в эмиграции устроили обструкцию М. Цветаевой, когда она захотела вернуться на родину.
Одна из интеллигенток, писательница Н. Берберова, в автобиографии «Курсив мой» с какой-то иезуитской гордостью описывает, как она не поздоровалась в это время с Цветаевой:
«М.И. Цветаеву я видела в последний раз на похоронах (или это была панихида?) кн. С.М. Волконского 31 октября 1937 года. После службы в церкви на улице Франсуа-Жерар (Волконский был католик восточного обряда) я вышла на улицу. Цветаева стояла на тротуаре одна и смотрела на нас полными слез глазами, постаревшая, почти седая, простоволосая, сложив руки у груди. Это было вскоре после убийства Игнатия Рейсса, в котором был замешан ее муж С.Я. Эфрон. Она стояла, как зачумленная, никто к ней не подошел. И я, как все, прошла мимо нее».
Те из крупных писателей, кто по идеологическим причинам не хотел порвать с интеллигенцией, порою тонко подшучивали над ней. Половину стихов позднего Бродского, я имею в виду его длинную, зарифмованную и расставленную в столбик прозу, можно рассматривать как тонкий «стеб» над своими фанатичными почитателями. Поэт знал, что все, что он напишет, им придется по вкусу, так оно и стало. Сейчас половина интеллигентов (из тех, что пишут стихи) творят в стиле «а-ля Бродский».
Интеллигенты, как правило, не в состоянии распознать гения, пока им не укажет на это их среда. Механизм здесь таков. В среде интеллигенции вращается несколько крупных личностей. Эти личности за свои прошлые заслуги пользуются у интеллигенции авторитетом. Когда кому-то из этих авторитетов попадается на глаза талантливое произведение, он им говорит: «Это круто!». Вся интеллигенция с восторгом повторяет: «Да, это круто!!!» (хотя до этого могли сто раз прочитать это произведение и ничего в нем не найти). После этого интеллигенция сооружает престол и водружает на него своего нового кумира. Начинается мода.
Многие читатели, наверное, обратили внимание, что с определенного времени почему-то перестали рождаться великие (и просто крупные) поэты. Начиная с XVIII века, каждое поколение имело своих поэтических кумиров. Г.Р. Державин, А.С. Пушкин, Т.Г. Шевченко, М.Ю. Лермонтов, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, А.А. Блок, М.И. Цветаева, С.А. Есенин, В.В. Маяковский, О. Э.Мандельштам, Б. Л.Пастернак, А.А. Ахматова. После Серебряного века поэты перестали идти сплошной чередой, входили в информационное поле как бы со скрипом, но все же появлялись имена — М. Светлов, Я. Смеляков, А. Вознесенский, В. Высоцкий, И. Бродский. Естественно, мой перечень не полный.
После успеха Бродского в поэзии образовалась некая пустота. В чем дело? Неужели перестали появляться заслуживающие внимания новые имена? Нет, конечно. Великие поэты не перестали рождаться, о них просто не знают. В среде самой интеллигенции новых крупных поэтов сейчас нет, а раскручивать кого-то постороннего (не из своей среды) интеллигенты не хотят.
* * *
Вообще-то интеллигенты очень «чутки» ко всяким извращениям, особенно после того, как их признает Запад. Они добились отмены смертной казни для маньяков, уголовного наказания для гомосексуалистов, потом потихоньку стали внушать обществу, что гомосексуализм — это хорошо, что нужны однополые браки. А тут еще на Западе политкорректность созрела. Стали интеллигенты еще и политкорректными, по крайней мере по отношению к «голубым». Только политкорректность какая-то странная получилась. Для Америки она еще понятна — избирателями политиков и потребителями продуктов корпораций наряду с белыми являются и представители темнокожего населения — отчего же не «подлизаться» к таким нужным людям. А в том, что политкорректность — чисто потребительское изобретение, может убедиться всякий. Сравните хотя бы нашумевшую книгу Д. Толкина «Властелин колец» и не менее нашумевший одноименный голливудский бездарный фильм. У Толкина властелину зла служат негры, режиссеры же заменили почти всех негров… арабами. Почему? Да потому, что США во время съемок фильма вторглись в Афганистан и Ирак. Только один этот пример показывает, что политкорректность — чисто конъюнктурное коммерческое изобретение и никаким уважением к людям других рас здесь и не пахнет.
Ознакомительная версия.
