Впрочем, все это – универсальные законы поведения, характерные для всех стадиальных типов обществ. Современная культура мало чем отличается от культуры наших предков. Достаточно посмотреть на нынешнего "нового русского". Непременные атрибуты его статуса – малиновый пиджак, иномарка, золотые украшения, сотовый телефон, особый полукриминальный сленг, секретарша в шубе.
Одним из важнейших аспектов символизации власти является сакральное преобразование пространства. Пространство должно быть организовано так, чтобы подчеркивать дистанцию и тем самым различие в статусах между правителем и всеми остальными. Уже у обезьян вожак старается занять наиболее удобные и высокие места. Структурирование территории в сложных обществах приводит к расчленению пространства на две части – "центр", где сосредоточены носители власти и ее влияние максимально, и "периферийные" участки, на которых воздействие власти по мере удаления убывает.
Такая ситуация была типична, например, для многих ранних государств Восточной Африки. Здесь прямой контроль власти распространялся часто только на центральные районы королевства, реальное влияние на периферийные территории было ограниченным. Большая часть дани и услуг оставалась на местах. Тем не менее правитель являлся священным символом, объединяющим весь социум, от его имени осуществлялась редистрибуция, организовывались хозяйственные, политические и идеологические мероприятия. У королевской власти не хватало сил на легитимное принуждение подданных, обеспечение контроля достигалось посредством развития ритуального символического лидерства. По этой причине экономику раннегосударственных обществ правильнее было бы рассматривать как особую "моральную" систему (Claessen, Van de Velde 1991).
Пространственные оппозиции фиксируются на всех уровнях: не только страна делится на столицу и провинции, но столичный город – на центр, где сосредоточена резиденция правителя (замок, кремль, дворец) и обычные районы (посад), во дворце выделяется тронный зал, в тронном зале – трон. Трон, в свою очередь, обязательно ставится в таком месте, которое максимально удалено от входа и, как правило, находится на некотором возвышении.
Это согласуется с разработками археологов, которые давно пришли к выводу, что экономическая и политическая власть фиксируется в специфических культурных символах, которые могут быть отражены в археологических данных (особенно в иконографии, монументальном строительстве и в архитектурной планировке) (Earle 1991). В этом плане представляется важным связать весьма плодотворную идею А. Соутхалла о символическо-ритуальной монополии элиты на воображаемые средства производства (Southall 1991) с попытками персонификации властью профанного (дворцы, замки, города), сакрального (храмы, святилища) и загробного ("царские" курганы, усыпальницы, мавзолеи, наконец, пирамиды) пространства. Монументальные дворцовые, культовые и погребальные сооружения особым образом структурируют священное пространство, которое символизирует божественный, иррациональный статус земной власти. Фокусируя ландшафт "на себя", воплощая "максимальную сакральность" социума, монументальные памятники должны представить в опредмеченной форме политический контроль и претензии на право собственности на значимые ресурсы как при жизни, так и после смерти.
Вождь (царь) – фигура священная. Он отличен от простых смертных. Это предполагает, что он способен на такие формы поведения, которые недоступны его подданным. В некоторых архаических обществах правитель имеет право на ритуальный или реальный инцест (Древний Египет, Куба, Межозерье), обрядовый каннибализм (йоруба).
Символика власти требовала, чтобы в общении с ней подданные подчеркивали свою полную ничтожность. В Дагомее и Буганде во время аудиенции проситель должен был подползать к королю, иногда полностью обнаженным, посыпая свою голову и лицо пылью или грязью. На Таити и Тонга не разрешалось находиться в присутствии вождя с покрытыми плечами. У инков к императору полагалось подходить только босиком и с грузом на плечах.
Сакральный статус правителя вождества или раннего государства необходимо было оберегать от осквернения. Во многих обществах на правителя запрещалось смотреть, дабы не сглазить. В некоторых обществах к нему не допускали больных, чтобы они не могли ослабить его харизму. В других – с ним можно было общаться только через специального посредника. Согласно иной, не менее широко распространенной традиции, правитель не может касаться земли босыми ногами – прикосновение приведет к утере магических способностей. Поэтому его носили на специальных носилках, а у аканов один из соратников вождя всегда имел при себе запасные сандалии.
В ряде вождеств и ранних государств не полагалось присутствовать при приеме правителем пищи. В королевстве Лоанго были убиты любимая собака и двенадцатилетний сын правителя, которые случайно застали его за трапезой. Посуда, из которой вождь или король принимает пищу, строго табуирована. Остатки недоеденной пищи, срезанные волосы, ногти, а также экскременты тайно уничтожаются в соответствии со специальным ритуалом, чтобы не стали достоянием колдунов, могущих околдовать правителя своими магическими чарами. Некоторые ритуалы и церемонии (например, обряды коронации или похорон) сопровождались человеческими жертвоприношениями.
С уходом из жизни правителя общество лишалось своего покровителя, заступника перед богами. Нарушался привычный порядок сакральных процессов, наступал структурный хаос. В стране объявлялся траур. Для возвращения бытия в нормальное состояние необходимы были специальные обряды. В некоторых обществах смерть правителя вызывала ритуальную анархию (Анкол, Вольта, Гавайи и др.). На Таити молодежь под предводительством жрецов совершала запрещенные, табуированные поступки. На Тонга разворачивались инсценированные сражения между слугами покойного вождя и плакальщиками.
Смерть правителя могла вызвать и серьезные социальные последствия, а также смуту из-за дележа престолонаследия. Могли поднять голову вчерашние вассалы и данники. Наконец, удачно сложившейся ситуацией попытались бы воспользоваться соседние страны. Многие вождества и ранние государства не выдерживали подобных потрясений.
Похороны правителя производились с особенной пышностью. Для его пребывания в ином мире возводился монументальный погребальный комплекс (гробница, мавзолей, пирамида, курган и т. д.), на сооружение которого требовались нередко большие материальные и человеческие затраты. Во время траурной церемонии в могилу вместе с роскошно украшенным гробом опускался богатый инвентарь – одежда, украшения, оружие, предметы быта, пища, импортные товары, – словом, все, что могло понадобиться покойному на том свете. Траурная церемония заканчивалась, как правило, пышной ритуальной трапезой с принесением жертв богам, душе умершего, будущему правителю и проч.
Во многих сложных обществах обряд похорон сопровождался человеческими жертвоприношениями (у алеутов, ашантийев, галлов, германцев, кельтов, маори, монголов, полинезийцев, скифов, в Древнем Египте и Китае, в средневековой Норвегии и Японии и т. д.), нередко весьма кровавыми. В Дагомее, например, для усопшего правителя гроб изготавливался из глины, замешанной на человеческой крови.
Напрашивается вопрос: может ли такое общество считаться деспотическим? При всем внешнем подобии ответ должен учитывать одно важное обстоятельство: правитель обладает столь высоким статусом только потому, что он обеспечивает ход природных процессов так, чтобы они приносили удачу его подданным. Он бог или посредник между богами и людьми. Поэтому люди относятся к нему как к богу, окружают заботами и почестями, преклоняются перед ним. Однако это преклонение продиктовано стремлением подданных оградить общество от злых чар потусторонних сил.
Правитель живет опутанный сетями детально разработанного этикета, запретов и предписаний, цель которых состоит не в охране его достоинства и тем более благополучия, а в удержании его от совершения поступков, которые, нарушая гармонию природы, могли бы ввергнуть его самого, народ и весь мир во всеобщую катастрофу. Эти предписания, регламентирующие каждый его поступок, не только не способствуют удобству, но, напротив, донельзя стесняют его свободу и часто превращают саму жизнь его, которую они имеют своей целью сохранять, в тягостное бремя (Фрэзер 1986: 168).
Как только правитель перестанет справляться со своими обязанностями, его изгонят или предадут смерти. Забота о возвращении течения событий в нормальное русло будет возложена на его преемника.
Правитель архаического общества никогда не управлял единолично. Его всегда окружали многочисленные родственники и жены, вожди и старейшины подчиненных владений, военачальники и лично преданные воины, придворные и слуги. Как правило, на них было возложено выполнение большинства практических задач по управлению вождеством или государством. В ряде обществ правитель вообще был отстранен от реальной политической власти. Считалось, что уже своим существованием он поддерживает божественный порядок в гармонии (Япония, Хазарский каганат, Бенин, Непал).
