Ознакомительная версия.
Однако разногласия по сирийскому вопросу, который официально даже не значился в повестке дня, отодвинули на задний план экономические проблемы. После того как Барак Обама в течение двух дней пытался убедить участников форума в необходимости поддержать решение США о нанесении удара по Сирии, Путин выступил с инициативой не допустить военного вмешательства. Не помогла даже праздничная атмосфера ужина, который участники саммита провели в Петергофе с 5 на 6 сентября и главной темой которого стало бурное обсуждение ситуации в Сирии. Ряд стран Евросоюза, включая Германию, и страны БРИКС поддержали российского президента, хотя, возможно, и не разделяют мнение Путина о том, что химическая атака была «провокацией, срежиссированной повстанцами». В результате только 11 стран — десять государств — членов «двадцатки» и Испания, которая имеет статус «постоянного наблюдателя», — подписали коммюнике, осуждающее применение режимом Асада химического оружия, и призвали международное сообщество к «жесткой реакции». В коммюнике, впрочем, не говорится об открытой поддержке применения военной силы.
Кремль давно использует сирийский режим как инструмент давления на Запад и особенно на США. В настоящее время Москва преследует пять целей: оказывать поддержку режиму Асада для обеспечения стабильности в регионе и ограничения роста исламского экстремизма; укреплять геополитический статус России на Ближнем Востоке посредством участия в разрешении любого конфликта; обеспечивать непрерывность поставок оружия режиму Асада, что принесло России $4 млрд. в 2012 году; сохранить военно-морскую базу в Тартусе, расширенную в 2009 году для прохода крупногабаритных судов (на настоящий момент база вмещает до десяти ракетоносителей, подводных лодок и авианосцев). Но самое главное — Кремль не приемлет международного вмешательства с целью узаконить смену режима, что теоретически может создать прецедент, угрожающий режиму самого Путина. Таким образом, поддерживая режим Асада, российское руководство преследует вполне определенные цели. Однако в случае вмешательства со стороны Запада Москва вряд ли прибегнет к ответным военным действиям. Кремль не хочет потерять таких торговых партнеров, как Германия и Франция, отношения с которыми для России важнее ее позиции по Сирии.
Путин не сразу прокомментировал сообщения о химической атаке, имевшей место 21 августа. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил журналистам, что реакция России не пойдет дальше словесной войны, в то время как российские средства массовой информации подчеркивали неспособность Москвы дать отпор. Однако решение президента Обамы заручиться поддержкой Конгресса, прежде чем наносить военный удар, и тот факт, что британский парламент проголосовал против инициативы премьера Дэвида Кэмерона о вторжении в Сирию, судя по всему, укрепили решимость Кремля. Путин воспользовался задержкой, чтобы заявить более твердую позицию относительно химического оружия, якобы обусловленную принципами международного права и ООН, а не поддержкой режима Асада. Путин назвал «несусветной дурью» утверждения тех, кто обвиняет правительство Сирии в применении ядовитого газа, и предложил ООН провести всеобъемлющее расследование с целью выяснения, кто использовал химическое оружие. А до тех пор, как считает российский президент, мировое сообщество должно воздержаться от каких-либо ответных действий. И только тогда, когда все факты будут представлены и виновник определен, Совет Безопасности ООН (в котором, к слову, у России есть право вето) сможет решить, какие ответные шаги должны быть сделаны. Если США решат предпринимать боевые действия в одиночку и без одобрения ООН, по мнению Путина, это будет означать агрессию со стороны Вашингтона.
Позиция Москвы представляет собой смесь публичной дипломатической гибкости, дезинформации и военного фанфаронства. Ранее российские чиновники заявляли, что сирийские повстанцы являются наиболее вероятными виновниками химической атаки, которая имела место в марте 2013 года, и утверждали, что ими был составлен отчет, в котором говорилось о виновности сирийской оппозиции. Российский МИД обещал поднять вопрос о возможных ядерных рисках, связанных с ударом США по Сирии, на встрече Международного агентства по атомной энергии. Россия направила военные суда в регион с целью укрепления там своего военно-морского присутствия. Наконец, Кремль объявил о планах послать в Вашингтон парламентскую делегацию, задачей которой будет убедить американский Конгресс проголосовать против военного вмешательства (впрочем, лидеры обеих партий на Капитолийском холме уже заявили, что не будут встречаться с российскими законодателями).
Россия сегодня является хозяином положения в том, что касается сирийского кризиса. Во время саммита «большой двадцатки» западные журналисты неоднократно задавали вопрос, смогут ли Обама и Путин сблизить свои полярные точки зрения на доказательства применения химического оружия. Однако сомнительно, что Путин захочет идти на компромисс, если, конечно, он не будет достигнут на условиях Кремля. К тому же российский президент, скорее всего, не будет сильно расстраиваться, если США окажутся в неловком положении из-за своего бездействия в отношении Сирии или, что еще лучше, если очередная военная акция США на Ближнем Востоке ни к чему не приведет. После саммита Путин пообещал, что и дальше будет поддерживать Асада, снабжая его оружием и оказывая гуманитарную и экономическую помощь. Впрочем, у российского президента есть выбор: он может продолжать играть роль спойлера или помочь найти выход из все нарастающего кризиса, использовав «хоть часть той креативности, которую он тратит на негатив».
2013 г.
Авторитарная Россия и европейские демократии
Работая над российской тематикой в Вашингтоне, я часто задаюсь вопросом, как мои коллеги — аналитики в Лондоне, Париже, Берлине, Риме и Брюсселе — смотрят на те же проблемы. Как изменилась российская внешняя политика после того, как Путин вернулся на президентскую позицию? Каковы перспективы российской оппозиции? Какой, в конце концов, будет судьба «путинизма»? Насколько недавние проблемы в отношениях Москвы и Вашингтона схожи с отношениями России и европейцев? К примеру, Евросоюз поддержал вступление России в ВТО так же, как и Соединенные Штаты, однако в некоторых вопросах, таких, как роль прав человека во внешней политике, наши взгляды довольно-таки серьезно отличаются.
Мари Мендра, ведущий эксперт по России Института политических исследований в Париже и научный сотрудник лондонского исследовательского центра Chatham House, предложила свой взгляд на то, как на «российскую проблему» смотрят в Европе, а также — как на эту политику реагируют российские власти.
Она выступила в Школе передовых международных исследований при Университете Джонса Хопкинса. В мае 2012 года вышла ее книга «Российская политика: парадокс слабого государства» (Russian Politics: The Paradox of a Weak State).
Профессор Мендра считает, что российская внутренняя политика — главный фактор, который определяет внешнюю политику страны. По мнению автора, постоянное ухудшение места, которое Россия занимает в международных рейтингах, оценивающих ситуацию в сферах коррупции и прав человека, усложняет для европейских партнеров поиск «новых рецептов» в отношениях с ней.
Во-первых, по мнению Мендра, существует асимметрия в российско-европейских отношениях. Европейские страны — демократии, они представляют собой союз государств, которые никогда не будут «великими державами». Россия же, по мнению Мендра, «провалившаяся сверхдержава». Она также считает, что у России нет настоящих союзников, и она предпочитает лишь поддерживать двусторонние отношения. Еще одной асимметрией она называет энергетическую зависимость Европы от России, а также прогнозируемый рост численности европейского населения на фоне российского демографического кризиса.
Во-вторых, по мнению автора, Россия обладает слабым суверенитетом: в отличие от многих европейских стран, Россия слабо понимает, что она собой представляет и где лежат ее границы. Эту проблему усугубляет отсутствие общих с Европой ценностей, проблема прав человека и нефункциональная политическая система.
В-третьих, у России устаревший взгляд на мир. Несмотря на то что обстоятельства изменились, российская элита все еще считает свою страну супердержавой, какой она была во время холодной войны. Ее лидеры привержены «словарю прошлого», в то время как европейцы смотрят в будущее.
Мендра также обсудила «парадокс соседства», который лежит в основе российско-европейских отношений. По ее мнению, в отличие от России и Соединенных Штатов, Европе и России невозможно «исключить друг друга». Как выразилась Мари Мендра, «между Россией и Европой нет и не может быть стены. Эта близость спасет нас». Профессор также отметила привлекательность европейских ценностей и институтов для многих россиян, и предположила, что через одно или два поколения такие идеи, как верховенство права, укоренятся в России. Иначе, по мнению Мендра, Россия распадется.
Ознакомительная версия.
