Каждый из десяти ударов не только наносил поражение той или иной группе фашистских войск, но и приводил к решению больших политических задач — выход из войны Финляндии, Норвегии, Болгарии, Венгрии. Германия сдавала не только боевые позиции, но и политические. Требовалось как прогнать фашистов из СССР, так и решить массу задач политического, дипломатического свойства для того, чтобы закрепить последствия побед Красной Армии. Это была целиком прерогатива Сталина.
В замечательном романе «В августе 44-го», основанном, кстати, на совершенно реальных событиях, речь идет о Восьмом Сталинском ударе — освобождении Прибалтики. Сталин лично контролировал контрразведывательное обеспечение операции (и, конечно, не только его), вникал в мельчайшие детали оперативной работы военной контрразведки.
Еще в июле 1944 года Жуков и Василевский, набравшие к этому времени большой вес в Ставке, настаивали на том, чтобы, усилив 2-й Белорусский фронт, прежде всего разгромить группу армий «Север» в Восточной Пруссии. Сталин вопреки мнению военных настоял на наступлении в Восточной Польше. Это пример того, как профессионалы-военные, действуя по логике военного искусства, упустили из внимания факторы политики: гонку со временем, вопрос освобождения Польши и т.д. Сталин, как и в случае с обороной Киева в 1941 году, оказался прав — операции в Восточной Пруссии позднее проходили крайне сложно и надолго могли задержать нашу армию у порога Европы.
Да, роль Жукова и Василевского в достижении Победы огромна, наш народ в вечном долгу перед этими людьми. Но во время войны они были исполнителями воли Сталина. Находясь на отдельных участках фронта, представители Ставки были глазами и ушами Верховного, только он один видел ситуацию на фронте во всей совокупности и огромности. Только Сталин планировал операции, руководствуясь как глобальными соображениями мировой политики, так и мельчайшими деталями оперативно-тактического свойства.
Подготовка операций в рамках Десяти Сталинских ударов требовала мобилизации усилий тыла, промышленности и транспорта на соответствующем направлении, и эти вопросы также лежали на плечах Верховного.В 1944 году на примере Десяти Сталинских ударов проявился полководческий талант Сталина. Это был талант полководца-политика, полководца-мыслителя и организатора.
Только рассматривая операции 1944 года как Десять Сталинских ударов, можно понять величие победы нашей армии. Неудача любого из десяти ударов сделала бы невозможным наступление на главном направлении, берлинском. Неправильно думать, что немцы в 1944 году бежали. Решалась судьба Германии, судьба Европы, и страшные по ожесточенности бои шли на Украине, на Сандомирском плацдарме, в скалах Заполярья, в Венгрии и Молдавии.
Поэтому не ради культа личности Сталина, а ради понимания истории Великой Отечественной войны, которое необходимо каждому россиянину, ради гордости за русское оружие, следовало бы вернуться к названию Десять Сталинских ударов применительно к операциям Красной Армии в 1944 году.
В последнее время нашему народу, народам Европы все чаще пытаются вбить в голову, что война с фашистской Германией ничего экстраординарного собой не представляла. В ряде стран, включая Украину и Прибалтику, фашистов рвутся представить идейными борцами за независимость или освободителями от коммунизма.
Не так давно автор по наивности поздравил 9 мая с днем Победы одного знакомого англичанина. Тот долго не мог понять, о чем идет речь. Я напомнил своему собеседнику операции в Северной Африке и в Сицилии, гибель «Принс оф Уэлс» и «Худа», а главное, союзнические конвои — «русский дымок и английский дымок». Не помогло освежить память и упоминание фильма «Джон из Динки-джаза» — англичанин не помнил ничего, кроме факта того, что когда-то давно его страна воевала с Германией. Разница в памяти объясняется разницей в оценке войны и ее разном качестве для СССР и союзников. И не будем забывать, что у англичан и американцев не было Великой Отечественной, а была — Вторая мировая война.
Еще не успели стихнуть последние залпы той войны, как немецкие генералы и полковники, начиная от Манштейна и заканчивая группенфюрером СС Мюллером, бросились писать мемуары, пытаясь представить свои преступления крестовым походом народов Европы против коммунистической чумы. Натовские идеологи с радостью подхватили этот бред и до сих пор с ним носятся.
Однако в действительности 60 лет назад Европа стояла перед лицом маньяков, одержимых бредом превосходства германской нации, и в буквальном смысле была на краю гибели. Если бы оккупация Польши или Франции продлилась бы на год или два больше, нет сомнений, что евреи и цыгане в Европе были бы истреблены поголовно. На очереди за ними стояли поляки, русские и так далее. Польша, Франция, Норвегия, Чехословакия, Югославия, Греция уже перестали существовать как государства.
Нашествие на Европу фашизма — это «Война миров», Уэллс — марсианская безжалостность полного уничтожения народов и государств. Только перед лицом столь смертельной опасности мог состояться союз непримиримых врагов — коммунистического СССР, колониальной Британской империи и полу-криминального американского империализма.
Сегодня существуют две крайности в оценке союза с Англией и США, поставки военной техники и материалов по ленд-лизу — от полного отрицания роли антигитлеровской коалиции до придания ей роли решающего фактора в общей победе.
В политике иногда вредно все усложнять. Англичане и американцы всех стараются убедить, что и они «пахали». Упростим, как в математике. Представьте себе, что на дом напали враги, сожгут дом — пойдут к соседям. Что делают соседи? Кидаются в бой? Нет! Они бросают вам через забор банки с тушенкой, и присоединяются к битве, когда последний враг уже упал на землю и старается уползти. Причем каждая следующая банка летит к вам только после оплаты золотом, а сроки вступления союзника в бой переносятся до турецкой пасхи и дальше. Мы, россияне, люди гордые и великодушные, мы тыкать союзников в их смелость не станем, но сами знать, что к чему, обязаны.
С чисто практической, количественной точки зрения материальная помощь союзников была существенна, но, разумеется, не могла повлиять на соотношение сил вермахта и Красной Армии.
Говорят, например, что без «студебеккеров» и «виллисов» наши войска потеряли бы подвижность и ползли бы к Берлину на год дольше. Чушь! В начале войны не было под Москвой и под Сталинградом американских автомобилей, а фашистов били и окружали. На Восточном фронте и танки-то не всегда проходили: снега, непролазная грязь, болота. Гитлеровские вояки после войны скулили, что погода под Москвой их остановила. А какая была грязь на Украине весной 1943 года! Какие «виллисы»! Танки на руках тащили — плакали, а тащили! Шли по деревням, баб просили помочь, пацанов.
По боевым качествам боевая техника США и Англии стояла ниже отечественной, наши танкисты и летчики предпочитали «Т-34» и «лавочкины» «шерманам» и «харрикейнам». Мой дед служил после ранения в Казанском танковом училище, которое готовило командиров машин для союзнических танков, он пел песенку на мотив из кинокомедии «Волга-Волга»:
Как Америка России подарила «эм три эс»
(танк М ЗС)
Шуму много, толку мало и высокий до небес...
Качество изготовления поступавшей по ленд-лизу техники также было различным. Судите сами: 30 мая 1942-го первый Герой Советского Союза на Севере командир истребительного авиаполка, любимец флота подполковник Б. Сафонов получил приказ на поддержку с воздуха союзного конвоя. Однако из всего полка, оснащенного истребителями «Р-40» «тамагхоук», в воздух смогли подняться только четыре машины, остальные имели дефекты двигателя. Одна из четырех взлетевших машин вскоре вынуждена была вернуться также из-за неисправности мотора. Тройка наших летчиков атаковала 45 «юнкерсов», прикрытых истребителями. Б. Сафонов сбил три вражеских машины, когда и у его «Р-40» отказал мотор. Машина Сафонова рухнула в море и взорвалась.Сталин со свойственной ему прямотой говорил Жукову: «Их «харрикейны» — дрянь, а Черчилль торгуется из-за нескольких «харрикейнов».
Общая сумма поставок по ленд-лизу в 1941 — 1945 годах достигла 11 миллиардов 260 миллионов 344 долларов США — колоссальная цифра в масштабе цен того времени. В то же время эта цифра составляет не более 4% советского военного производства за тот же период.
Уже говорилось о второстепенности цифр в понимании Великой Отечественной, но здесь как раз наглядно видно, какой экономический потенциал, какую готовность к качественному рывку в будущее набрал СССР перед войной. Наша страна за четыре года только военной продукции произвела на суммы, которые и при нынешнем масштабе цен, при нынешнем развитии производительных сил кажутся фантастикой.
