Ознакомительная версия.
Иордан – историк VI в., автор ценного сочинения “De origine actibusque Getarum”, посвященного истории готов. Готы в III-IV вв. представляли собой весьма активную историческую силу на северо-восточных рубежах Римской империи, основное звено в сложной цепи процессов, именуемых Великим переселением народов. [с.118]
Гепиды – восточногерманское племя (первоначально часть готов), развившееся в самостоятельный народ. Около 270 г. при короле Фастиде переместились к границам римской провинции Дакия. Около 400 г. были покорены гуннами. [с.118]
Северин (ум. 482), причислен к лику святых. В 454 г., уже в зрелом возрасте, пришел из Паннонии в Норик. Возглавил его оборону против германцев. Норик – область кельто-иллирийских племен, занимавшая приблизительно территорию современной Австрии, с II в. подверглась опустошительным набегам соседних племен. В VI в был занят славянами, часть его отошла к Италии. [с.118]
Тернер Уильям (1775-1851) – британский художник, один из крупнейших английских пейзажистов, великолепный акварелист, своими колористическими исканиями во многом предвосхитивший импрессионистов. Уистлер Дж. (1834-1903) – американский художник. [с.118]
Буддизм – одна из трех (наряду с христианством и исламом) мировых религий. Возникла в Древней Индии в VI-V вв. до н.э. Ламаизм – тибето-монгольская форма буддизма. [с.118]
ГЛАВА XII
ИСКУССТВЕННЫЕ ГРАНИЦЫ
Возвысить полное жизни современное понимание сущности границ и привлекательное восприятие естественных и искусственных границ индивидуумами, группами, нацией в целом мы признали наиважнейшей целью в воспитании чувства границы. Достигнув этой цели, такое воспитание должно в конечном счете воплотиться в более высокое осознание принадлежности друг другу, в более сильное чувство единства жизненной формы всего народа, даже в почти телепатическую чуткость отдаленной пограничной опасности, что мы наблюдаем в Японии. Только тогда народ способен и в более высоких рамках организации части Света или человеческой общности в целом вносить свой вклад в мировую культуру как сплоченный, отграниченный природой и искусством характер, а не как шизофреническая личность, чье достижение при всей гениальности будет в конце концов развеяно ветром и сломлено целенаправленным инородным нажимом на границе.
Что такое возвышение возможно без околичностей для естественной, данной природой границы средствами географии, географии культуры или экономической географии, явствует из имеющегося у нас опыта. В отдельных, особенно характерных проявлениях – водораздел, крупная река, горы, растительный пояс и т.д. – такую возможность все еще приходится исследовать, тогда как для моря и анэйкумены она уже налицо. Труднее обстоит с вопросом относительно понятия “искусственная граница”. Может ли пройти мимо этого географ, задача которого объяснить все изначально находящиеся в пространственной связи с поверхностью Земли явления и их обратное воздействие на преобразование этой поверхности? Может ли он сказать, что их объяснение – лишь дело политики, экономической науки, наконец, таможенника или пограничного контролера? Или же он не должен все-таки пытаться на более высоком уровне, исходя из, пожалуй, единственного, действительно еще всеобщего образования нашего поколения – географического, дать объяснение, описание по крайней мере в таких минимальных пределах, когда вступают специалисты с их профессиональными разъяснениями? Это ключевой вопрос данной главы!
Естественный ландшафт и культурный ландшафт, подверженные частому распаду, кажутся вечным беспокойством, лежащим в основе проблемы учения об искусственных границах. Насколько широко, согласно Зупану , можно [с.119] обозначить искусственные границы в качестве “невидимых”? Границы, которые все же сильно разделяют как данное Землей в своем влиянии на властные, культурные, правовые жизненные формы, границы, которые при видовых и расовых различиях определенных преобладающих типов даже в переходных ландшафтах переносятся из жизни на карты, могут ли они быть объяснены по своему месторождению как разделительные зоны, которые как границы культурного круга, как искусственные географические разграничения ставят культурно-морфологические, но разрешимые картографически проблемы?
Предметом весьма обширной научной проблемы, инициированной Пассарге, несомненно было бы сведение воедино и сопоставление всех префиксов [к слову] география и их комментирование. Фактически немногие проявления жизни при описании их географически нельзя дополнить впереди стоящим словом “география” как составной частью, а именно: антропогеография (Antropogeographie), география архитектуры (Architekturgeographie), география народонаселения (Bevolkerungsgeographie), география строительных материалов (Baustoffgeographie), география торговли (Handelsgeographie), военная география (Militargeographie), география растений (Pflanzengeographie), география искусства (Kunstgeographie), география культуры (Kulturgeographie), религиозная география (Religionsgeographie), география колонизации (Siedlungsgeographie), география городов (Stadtgeographie), география животного мира (Tiergeographie), география средств сообщения (Verkehrsgeographie), география укреплений (Wehrgeographie) и экономическая география (Wirtschaftsgeographie). Это – всего лишь несколько общепринятых вариантов, выбранных из многих!
География океанов (Ozeanogeographie), география морей (Geographie der Мееге), география континентов (Geographie der Festlander) и многое другое только из-за неуклюжести словообразования защищены от подобного применения; но в смысловом отношении существуют и они. Аналогичным образом можно было бы поступить при подборе общепринятых выражений для искусственных границ путем присоединения впереди стоящих составных частей к слову “граница”. Например, уже прижились внутренняя таможенная граница (кит. Likin), “линия”, финансовая граница, военная граница, укрепленная граница, правовая граница, морская таможенная граница и внешняя таможенная граница. Граница территориальных вод, рыболовная граница, граница между прибрежным, внутренним морским рыболовством и рыболовством в открытом море в их связи с дальностью стрельбы артиллерии, границы “дрейфа”, салюта, граница запретной зоны для подводных лодок, твердые санитарные границы – все они, как мы видим, в новейшее время играют слишком серьезную, важную роль, чтобы пристальнее рассмотреть их возможное, стремительно вспыхнувшее значение, оспорить их объективность, тем не менее называя все это “искусственными границами”. [с.120]
Особенно противоестественные внутренние границы можно описать как “чисто административные границы” и таким образом мягко уклониться от окончательного обесценения с географической точки зрения, которое они в противном случае испытали бы. Зупан хотел представить внутренние границы лишь как “законодательные” (legislative), как будто этим было бы легче оправдать сумасбродство при проведении границы, чем самой географией, если она устанавливает границы, не выдерживающие критического взгляда естественных наук.
К сожалению, и здесь фактически также обнаруживаются постоянные переоценки, и география с ее арсеналом средств прилагает все усилия, чтобы поспеть за быстрыми переменами облика культурного ландшафта, например, в индустриальных районах. Старый метод съемки местности давно несостоятелен; на помощь должна прийти аэрофотосъемка. Так, в этой постоянной переоценке становится типичным не только перенос дальности стрельбы артиллерии от нескольких сотен метров до нынешних 128 км – от побережья до противоположного побережья, – т.е. увеличение до 256 км, в два раза, но и рост промышленной зоны, границы большого города. Постижение этих перемен экономическая география все же не может с уверенностью уступить одной только экономической науке, совершенно не вооруженной картографическими инструментами для их учета.
Предвидя такие практические случаи, навязываемые нам вызовом времени, мы можем во всяком случае подойти исторически и к развитию искусственных границ. Тогда уже в собирательстве и ранней культуре можно обнаружить необычайно раннее проявление маркшейдерских прав, и сегодня все еще запечатленных в сборе ягод и грибов, в сборе плавника. Быстрый подъем приводит к весьма усовершенствованным, но все же хорошо узнаваемым по признакам охотничьим и рыболовным границам, границам степных выпасов с их летучими, галопирующими кочевниками; рубежам предполий защитного леса наших предков, еще и сегодня проходящих вокруг африканских государств, которые вряд ли заметит не занимающийся охотой. Жители лесной зоны охотно ищут охраняемые рубежи, кочевой народ – границы сношений и при искусственных формах границы; древний обычай накладывается и на искусственное образование! Наилучшим образом запечатленные типы мы находим, следовательно, там, где в чистом виде сохранился контраст лесного, степного и лёссового ландшафтов с более редкими саванного типа древесными насаждениями (Hart). Наряду с этим существуют переходные страны, где необычайно трудно провести научно обоснованные искусственные границы, как мы это установили, исследуя романо-германскую культурную границу, как это произошло с германо-польской культурной границей , [с.121] русско-польской и другими на линии Керзона перед Рижским договором .
Ознакомительная версия.
