Однако, в отличие от Троцкого и Зиновьева с Каменевым, «правые» закрепиться сколько-нибудь прочно на Украине так и не сумели. Об этом говорится, например, в материалах к отчету ЦК КП(б)У на XI съезде КП(б)У в мае 1930 г.: «За исключением некоторых отдельных выступлений на партийных собраниях и конференциях о согласии со взглядами правых на индустриализацию и с их взглядом на политику партии на селе, сколько-нибудь организованных, оформленных, открытых выступлений правой оппозиции на Украине мы не имели»{534}.
Поиски и разгром национал-уклонистов
КАК И В ПРЕЖНИЕ ГОДЫ, украинский ЦК продолжал лавировать между двумя опасностями. Так, состоявшийся в июне 1930 г. XI съезд КП(б)У снова осудил «шумскизм», «хвылевизм» и «волобуевщину». А материалы по отчету ЦК XI съезду КП(б)У трактовали борьбу с националистическими уклонами вполне миролюбиво. «Националистические уклоны, как со стороны великодержавного шовинизма и со стороны украинского национализма, сказывались за последние два года в жизни нашей украинской парторганизации с меньшей остротой…»{535} – отмечалось в документе.
Действительно, в этот период КП(б)У не занималась разоблачением новых «уклонов»: основное внимание сталинского руководства в этот период было приковано к старой интеллигенции, к которой большевики относились с подозрением с самого начала. Но уже в конце 1920-х гг. был предпринят ряд репрессивных мер в отношении украинской интеллигенции, главным образом старшего поколения. 3 ноября 1929 г. Балицкий доложил на заседании Политбюро ЦК КП(б)У о раскрытии и ликвидации контрреволюционной организации «Союз освобождения Украины» (СВУ), целью которой была реставрация капиталистического строя, возвращение помещиков и закабаление рабочих и крестьян Украины{536}. В конце ноября о СВУ писали уже все газеты. По этому делу приговор был вынесен 45 деятелям украинской науки и культуры: академикам С. Ефремову (по мнению ГПУ, он возглавлял эту контрреволюционную организацию) и М. Слабченко, политическому и церковному деятелю, бывшему премьер-министру УНР В. Чеховскому, историку И. Гермайзе, писателю и литературному критику А. Никовскому, писательнице Л. Старицкой-Черняховской…{537}
Арест академиков Ефремова и Слабченко был большим ударом по Всеукраинской академии наук. Агент ГПУ сообщал, что «в ВУАН царит полная растерянность, так как ожидают, что вскоре после разгрома „ефремовцев“ ГПУ примется за партию академика Грушевского…»{538} В течение 1929-1930 гг. появляются доносы о том, что Грушевский якобы руководит «контрреволюционной организацией». И вскоре, в 1931 г., появилось новое «дело» – Украинского национального центра (УНЦ), и первоначально роль «главаря» этой организации отводилась М.С. Грушевскому. Впрочем, несмотря на арест (28 марта 1931 г.), Грушевскому удалось избежать печальной участи, и заранее предназначенную ему роль сыграли другие. По-видимому, партийное руководство посчитало действия в отношении Грушевского преждевременными, и вскоре после ареста академик был освобожден. Учитывая судьбу других участников процесса УНЦ, Грушевскому явно повезло. Возможно, за него ходатайствовали какие-то влиятельные лица. По мнению украинских исследователей, это мог быть двоюродный брат Грушевского Г.И. Ломов-Оппоков – член Политбюро ЦК КП(б)У, заместитель председателя Госплана СССР (в 1931-1933 гг.) или же тогдашний нарком финансов СССР Г.Ф. Гринько (оба в конце 1930-х гг. были объявлены «врагами народа» и расстреляны). Однако представляется маловероятным, что они либо кто другой смог бы кардинальным образом повлиять на решение, принятое на самом верху. Ход расследования контролировал лично Г.Г. Ягода. Поэтому вряд ли кто-либо помимо Сталина мог взять на себя ответственность за освобождение «контрреволюционера Грушевского». Дело УНЦ замысливалось как самое масштабное: по нему были привлечены 50 человек и среди них украинский историк М.И. Яворский, а также бывшие члены КПЗУ. Кроме того, были арестованы 14 уроженцев западноукраинских земель{539}.
В. Пристайко и Ю. Шаповал подробно рассмотрели весь процесс фабрикации чекистами дела УНЦ{540}. Украинский национальный центр, по мнению чекистов, обязан был контактировать с СВУ, «Войсковой офицерской организацией», а также с «Промпартией» и контрреволюционными организациями на территории Белоруссии и Грузии, не говоря уже о зарубежных эмигрантских центрах. УНЦ был объявлен блоком украинских антисоветских партий, отдельных групп и формирований, а также бывших членов контрреволюционной Центральной Рады.
Одновременно сталинское руководство стало выстраивать систему управления наукой и культурой в соответствии с «принципами социалистического строительства и потребностями трудящихся масс». На рубеже 1920-1930-х гг. происходила унификация сферы культурного строительства: всех ступеней образования в СССР, Академии наук СССР и союзных республик, системы творческих союзов и т. п. В 1930 г. повсеместно было введено обязательное четырехлетнее образование, а для городов и промышленных районов – семилетнее с профессионально-техническим (фабрично-заводским) уклоном. Общеобразовательные программы были унифицированы. В 1929-1930 гг. была перестроена вся система высшего и среднетехнического образования. Срок обучения в технических вузах сокращался с 5 до 3 лет. Старшие классы общеобразовательных школ превращались в техникумы, часть техникумов – в вузы, ряд политехнических институтов, многоотраслевых вузов и техникумов был разукрупнен. Произошли изменения и в системе Академии наук. В 1930 г. АН СССР перешла в ведение Ученого комитета ЦИК СССР. Был принят новый академический устав. Резко увеличилось количество научно-исследовательских учреждений, особенно индустриальных институтов. В сфере общественных наук произошла резкая политизация. Был принят курс на постепенную ликвидацию плюрализма периода нэпа в области художественного творчества, велась подготовка к формированию единых творческих союзов.
Управление всеми областями науки и культуры переходило на административные методы. Основополагающими принципами здесь оставалось обеспечение «четкой классовой линии» в работе коммунистов на «культурном фронте», усилилась политизация и идеологизация сферы культуры. И в центре, и в республиках партийные органы очень внимательно относились к новым книгам и пьесам, оценивая их «идеологическую выдержанность». Так, на Украине под лозунгом борьбы с «местным национализмом» был запрещен памфлет Хвылевого «Украина или Малороссия?», подвергнут острой критике новый роман писателя «Вальдшнепы». Раскритикованы были и новые пьесы Кулиша «Народный Малахий» и «Мина Мазайло», а серия портретов М. Бойчука была названа «формалистической».
Впрочем, в Москве и Ленинграде интеллигенция чувствовала себя ничуть не лучше, чем в Киеве и Харькове. Критике подвергались отнюдь не только украинские писатели: М. Булгакова часто называли выразителем контрреволюционного необуржуазного сознания, В. Маяковского критиковали за анархо-бунтарские индивидуалистические настроения и т. д. К концу 1920-х гг. травля Е. Замятина за его роман «Мы», написанный еще в 1920 г., достигла своего апогея. Как «клевета на нового человека» и на «ход социалистических преобразований» были расценены произведения А. Платонова – рассказ «Усомнившийся Макар» (1929) и повесть-хроника «Впрок» (1931). Аналогичные процессы шли в театральной жизни и кинематографии и т. д. Например, в марте 1929 г. с репертуара сняли все пьесы Булгакова («Дни Турбиных» в Художественном театре, «Багровый остров» в Камерном и «Зойкину квартиру» в Вахтанговском).
1928-1931 гг. стали периодом массированного наступления на историческую науку. Осенью 1928 г. состоялось специальное совещание ЦК ВКП(б), посвященное проблемам истории и экономики. На нем говорилось о необходимости дальнейшего решительного «разоблачения буржуазной науки». Одновременно было принято решение покончить с плюрализмом на «историческом фронте». Уже в 1930 г. по отношению к ученым-немарксистам практиковались аресты, заключения, ссылки. В качестве примера можно привести «дело» главы петербургской школы русских историков С.Ф. Платонова, отправившегося в ссылку в 1931 г. По этому делу проходило более ста человек, среди которых были и ленинградские историки, и профессора Московского университета.
В соответствии с новыми общесоюзными веяниями на Украине началась массированная кампания по разоблачению политических и исторических взглядов Грушевского. Первоначально в рамках ВУАН и в ряде украинских журналов были подвергнуты критике социально-политическая и историческая концепции ученого. 4 мая 1931 г. концепция Грушевского была раскритикована на объединенном пленуме циклов философии и истории. В шестом номере «Большевика Украины» за 1931 г. появилась статья А. Хвыли «Буржуазно-националистическая трибуна», в которой речь шла о любимом детище Грушевского – журнале «Украина». В следующем году в нескольких номерах журнала «Червоний шлях» публиковалась статья А. Рубача «Буржуазно-куркульская националистическая идеология под маской демократии трудового народа», также посвященная разоблачению Грушевского. Наконец, объединенный пленум ЦК и ЦКК КП(б)У 18~22 ноября 1932 г. отнес Грушевского к числу «контрреволюционеров-националистов».
