Ознакомительная версия.
— Всякое наслаивание разведывательных органов военной, экономической и дипломатической разведки может быть только вредным. Это эшелонирование в глубину было бы плохой системой. Каждый вид разведки должен иметь свой строго определенный сектор работы. У них единая цель, но разные объекты и разные пути. Перебегать друг другу дорогу они не должны. Единый орган выпускает их на работу, и он же отбирает и использует ее плоды.
Пожалуй, впервые Берзин высказал мысль о том, что нужен единый информационный центр, который бы обобщал, систематизировал и анализировал всю информацию, поступающую в Москву. Возможно, он имел в виду какую-либо структуру в составе Совета труда и обороны? А может быть, предполагал наличие чего-то похожего при аппарате председателя Совнаркома? Трудно сейчас ответить на эти вопросы. Ясно одно: до войны единого органа, собирающего и анализирующего всю военную, политическую, дипломатическую и научно-техническую информацию, не существовало.
Он остановился передохнуть, выпил несколько глотков воды из стакана и посмотрел в зал. Ироничные улыбки у преподавателей исчезли — слушали очень внимательно. Он хотел поговорить о рационализации труда и специализации военной разведки, о распределении задач стратегической, оперативной и тактической разведки. Но, посмотрев на часы, решил, что для первого выступления достаточно. Надо сказать о главном, из-за чего и согласился прочесть эту лекцию — о тенденциозности в работе разведки, когда информация подгоняется под заранее заданную схему, а иногда и под мнение или высказывание какого-либо высокого начальника.
— Я заканчиваю, товарищи. Но в конце хочу сказать еще несколько слов о том, что может помешать успешной работе разведки.
Смертельная борьба с тенденцией в разведывательной службе во всех ее видах, формах и проявлениях. Воспитывать в этом свое сознание и свою волю еще в мирное время. Не сбиваться на неверные дороги. Удерживаться от веселого шествования по заманчивому пути поддакивающих донесений и якобы оправдавшихся предположений. Бояться тенденциозности больше всего, бояться ее как опаснейшего, хитрого и лукавого врага разведки. Все время помнить, что, когда среди командования и в штабе начинается заболевание тенденциозностью, опрокидываются все сведения, идущие вразрез с тенденцией. Их встречают недоверие и сарказм. Они становятся обязательно «ничего не стоящими», «маловероятными», в лучшем случае непременно «требующими проверки». И напротив, все, что говорит в пользу облюбованной гипотезы, встречается удовлетворенными возгласами, радостным смехом.
Даже враждебные противоположные сведения принимаются как законная дезинформация, «тем более подтверждающая правильность прежнего анализа», предвидение и дальнозоркость их творцов. Идет непрерывный обман самих себя, обман своего командования и вышестоящего штаба и обман своей страны и армии. И для того, чтобы не пасть жертвой этой болезни воли и самолюбия, нехватки знаний и недостатка разведывательной культурности, требуется не только ясный ум и трезвый, не поддающийся опьянению минуты диалектический анализ. Необходимо и большое личное мужество, одинаково нужное и для борьбы со своими собственными человеческими слабостями, и для нелицеприятного доклада самой суровой истины своему командованию.
Таких слов здесь, пожалуй, никогда не слышали. Больше двух лет с января 1930-го после публикации знаменитой статьи Ворошилова «Сталин и Красная Армия» здесь выступали с оглядкой на мнение начальства, тщательно взвешивая каждое слово наркома и его замов и учитывая их мнение по различным военным проблемам. К таким выступлениям уже привыкли, воспринимая их как должное, как какой-то ритуал. И вдруг выступает человек «со стороны», высказывающий собственное мнение и совершенно не беспокоящийся о том, как это мнение будет воспринято «наверху». Первые ряды преподавателей ошеломленно молчали. Но Берзин думал не о преподавателях, этих уже не переделаешь, а о слушателях. Как они воспримут его слова? Ведь многим из них после окончания академии придется служить в разведке и в Москве, и в штабах, и в частях военных округов. Поймут ли они правильно его выступление? Вглядываясь в их лица, начальник военной разведки надеялся, что поймут, и поймут правильно.
Февраль 1932-го. За окном засыпанный снегом Большой Знаменский переулок. Не по-февральски крепкий мороз, иней на окнах кабинета. Берзин стоял у окна, смотрел на дворников, расчищавших снег, и обдумывал рапорт на имя Ворошилова. Думал и об изменившейся обстановке в работе разведчиков в начале 30-х. Если в 20-х в случае провала нелегал мог получить несколько лет тюрьмы и имел возможность обмена, то теперь в Польше приговаривали к смертной казни через повешение, в Румынии расстреливали, а в Китае и Японии могли просто убить без суда. И нужно было награждать выдающихся нелегалов, выражая признательность страны за их тяжелый и смертельно опасный труд. Подошел к столу, еще раз просмотрел все документы на представление к награждению. На бланк начальника Управления легли строчки рапорта наркому: «К десятилетней годовщине РККА мною были представлены к награждению орденами Красного Знамени пять преданнейших, имеющих за собой ряд подвигов и проявления личного героизма разведчиц, а именно: т.т. Скаковская, Залесская, Бортновская, Тылтынь и Бердникова.
Тов. Уншлихт в то время, согласившись с представленными к награде списками работников-мужчин, принципиально отказал в представлении к награждению женщин. Не знаю, какими принципиальными соображениями руководствовался тов. Уншлихт (я тогда перед ним протестовал), но по существу такое решение было неправильным. Указанные товарищи, женщины, проявили не меньше стойкости, выдержки и личной храбрости, чем мужчины. Из указанного списка орденом была награждена т. Бердникова как разведчица-партизанка на Дальнем Востоке. Стефа Бортновская умерла в 1929 году после выхода из польской каторжной тюрьмы. Оставшихся в нашем распоряжении Залесскую, Тылтынь, а также перешедшую на гражданскую работу по болезни т. Скаковскую прошу наградить орденами Красного Знамени.
Кроме того, прошу также наградить ныне находящуюся на работе Голубовскую-Феррари, активно работавшую в тылу Деникина еще во время Гражданской войны и имеющую не меньшие заслуги, чем остальные трое товарищей…»
Еще раз просмотрел личные дела разведчиц. Мария Скаковская начала работу в военной разведке в парижской нелегальной резидентуре в 1921-м. За три года работы прошла путь от рядового сотрудника до помощника резидента. В 24-м была направлена в Варшаву, где возглавила нелегальную резидентуру. Весной 25-го вместе со своим ближайшим помощником Вячеславом Илиничем была арестована по обвинению в шпионаже в пользу СССР. По приговору суда оба получили по пять лет каторжной тюрьмы. В январе 28-го оба в составе группы польских коммунистов были обменены на группу арестованных в СССР польских агентов. Мария Тылтынь пришла в Разведупр в декабре 20-го. И 11 лет непрерывной нелегальной работы в разных странах. Участие в создании разведывательных сетей в Чехословакии, США. С 1931 года резидент нелегальной резидентуры во Франции. Берзин еще раз перечитал подписанное им ходатайство о ее награждении: «Не жалея сил и отдавая себя целиком любимому делу, она служит примером твердости и исключительности. Несмотря на возросшие трудности, за короткое время пребывания во Франции она добилась значительного расширения работы и выявила себя как разведчица с еще большей пользой». И, наконец, дело Ольги Голубовской. На агентурной работе в военной разведке с 20-го. Вначале на Балканах среди частей врангелевской армии, затем в 1922–1925 годах на агентурной работе во Франции, Германии, Италии. С начала 30-х на нелегальной разведывательной работе во Франции в качестве помощницы резидента. За это время неоднократно была на грани провала, но всякий раз благополучно выходила из сложнейших ситуаций. За рубежом проживала под именем Елены Константиновны Феррари.
На этот раз надо добиться согласия наркома, и в этом должен помочь Гамарник, с мнением которого, как представителя ЦК в наркомате, Ворошилов считался. Берзин написал заключительный абзац рапорта: «Награждение сотрудников чрезвычайно важно, потому что нам необходимо чем-нибудь компенсировать и стимулировать агентурных работников, рискующих ежедневно своей головой. При таком положении вопрос награды становится вопросом привлечения новых работников, так как работники-партийцы, соглашаясь рисковать головой, терпеть материальные лишения, работать в отрыве от партии и семьи, все же претендуют и могут претендовать на какое-то особое признание за проводимую в исключительно тяжелых условиях геройскую работу». И поставил дату — 16 февраля 1932 года. Через несколько дней на этом документе появилась резолюция Ворошилова: «Т. Постышев! Ознакомьтесь лично с рапортом т. Берзина и поддержите нас перед ПБ ЦК. Это награждение надо провести через ПБ. Ворошилов», — и он был отправлен в наградной отдел ЦИК. На всех представленных к награждению завели наградные дела и начали собирать необходимые документы: анкеты, справки, характеристики.
Ознакомительная версия.
