Либеральные критики мне возразят, что, дескать, для индустриализации Сталин использовал народное достояние, накопленное царями, а также Торгсин, который весьма успешно вымел из тайников граждан запрятанные там на черный день золото и валюту – на что я отвечу, что всерьез рассчитывать на эти источники Советская Россия не могла – слишком незначительны (в сравнении с поставленными задачами) были эти источники финансирования!
Да, в наличии у товарища Сталина есть маленький резерв валютного товара, оставшийся в наследство от Российской империи, всякие сокровища Эрмитажа, достояние царской семьи и ценности Гохрана (каковые золотые побрякушки с камушками и картины старых мастеров тоже послужат делу индустриализации), – но их объем в стоимостном выражении невелик; на оснащение даже одного Горьковского автомобильного завода (а это тысячи станков, прессов, десятки тысяч единиц прочего оборудования) этого добра не хватит.
А что касается приснопамятного Торгсина – то не стоит так уж преувеличивать его значение; за все годы своего существования оный Торгсин дал стране валютных ценностей всего на 287 миллионов рублей – что, конечно, никак не могло решить проблем инвестиций.
Поэтому никакого иного пути, чем индустриализация «за счет внутренних накоплений», не было в принципе.
Есть тут, правда, одна очень серьезная проблема. Я бы сказал – Проблема с большой буквы. А именно – если в качестве источника средств для индустриализации использовать «внутренние накопления» (каковые есть лишь изящный эвфемизм, прикрывающий тот простой факт, что ВСЕ ТРУДОСПОСОБНОЕ НАСЕЛЕНИЕ страны товарищ Сталин планирует на ближайшие пять лет ПРЕВРАТИТЬ В РАБОВ) – это будет означать, что ВКП (б) собирается начать Вторую Гражданскую войну с собственным народом. И дело очень даже может обернуться так, что сопротивление народа окажется настолько серьезным, что сможет снести с кремлевских вершин и товарища Сталина, и всю ВКП (б). Поэтому стоит весьма серьезно подумать, затевать ли индустриализацию подобным образом, а если затевать – то какие шаги в течение первых (самых тяжелых) пяти лет предпринять, чтобы по всей России не полыхнули голодные бунты, чтобы не начался новый «антоновский мятеж» – только на этот раз по всей стране…
Надо сказать, что товарищи по партии не сразу и не все решились присоединиться к Иосифу Виссарионовичу. Часть членов Политбюро и ЦК, да и многие руководители рангом поменьше дрогнули. Никому не хотелось ставить страну на грань Гражданской войны – хотя почти все понимали, что ничего иного сделать, увы, нельзя.
Громче всех против сталинского проекта индустриализации выступили трое членов Политбюро – Бухарин, Томский, Рыков. Между прочим – далеко не последние люди: Бухарин возглавлял Коминтерн, Томский – ВЦСПС (командовал советскими профсоюзами), Рыков был премьер-министром (председателем Совнаркома). Так что их слово было весьма значимым. И просто так убедить партию в своей правоте товарищу Сталину было очень и очень трудно.
В Политбюро большинство было за ним – его идею поддерживали Куйбышев, Молотов, Рудзутак и Ворошилов; но колебался Михаил Иванович Калинин, де-юре «президент» СССР – и посему на Пленуме ЦК в апреле 1928 года большинство его членов еще не было готово следовать за Сталиным. Товарищи решили выждать, чем кончится принципиальная свара высших партийных иерархов. В резолюциях, принятых на пленуме, четко просматривались пробухаринские мотивы: подчеркивалась важность рыночных отношений, осуждались перегибы по отношению к зажиточным крестьянам. Был отвергнут законопроект о новом сельскохозяйственном Уставе, где пожизненное землепользование разрешалось только членам колхозов – в общем, большинству товарищей очень не хотелось ломать уже сложившийся порядок вещей, который, хотя в долгосрочной перспективе и вел страну в безнадежную яму перманентной отсталости, на данном конкретном промежутке времени устраивал большинство и населения, и членов партии.
Ha Пленуме ЦК, состоявшемся с 4 по 12 июля 1928 года, произошло столкновение различных точек зрения. В речи Сталина подчеркивалось, что политика нэпа зашла в тупик, что ожесточение классовой борьбы объясняется все более отчаянным сопротивлением капиталистических элементов, что крестьянству придется потратиться на нужды индустриализации, – но убедить высшее звено партаппарата товарищу Сталину опять не удалось. В своих резолюциях Пленум не пошел за Сталиным. Мало того – Бухарин решил перенести полемику в массы!
30 сентября Бухарин публикует в «Правде» «Заметки экономиста», в которых излагает экономическую программу оппозиции. Он пишет о том, что кризис в стране был вызван ущербностью планирования, ошибками в политике ценообразования, дефицитом промышленных товаров, неэффективностью помощи сельскохозяйственной кооперации. Курс еще можно изменить, но только за счет определенных уступок крестьянству (открытие рынков, повышение закупочных цен на хлеб, а при необходимости и покупка хлеба за границей) – иными словами, товарищ Бухарин ратует за возврат к экономическим и финансовым мерам воздействия на рынок в условиях нэпа. Разумеется, ни о какой индустриализации в этом случае не шло бы и речи – и товарищ Бухарин, объявивший себя экономистом, понимал это гораздо лучше других!
Это уже не лезло ни в какие ворота – поэтому товарищ Сталин поставил вопрос ребром. Он прямо заговорил об «оппозиции справа», об опасном уклоне в партии, конечная цель которого – создание условий для реставрации капитализма в СССР – то есть решил всерьез напугать партию грядущим крахом советской власти, при котором всем, без исключения, коммунистам (вне зависимости от того, чью платформу – Сталина или Бухарина – они поддерживали) крепко не поздоровится. Результат не заставил себя долго ждать – в ноябре 1928 года Пленум ЦК единогласно осудил «правый уклон». Что характерно – тут же от этого самого «правого уклона» отмежевались Бухарин, Рыков и Томский! Как будто не они и были подлинными «отцами» этого самого уклона! И тут же эта троица проголосовала (вместе с большинством членов ЦК) за сталинские резолюции о необходимости догнать и перегнать капиталистические страны благодаря ускоренной индустриализации и развитию обширного социалистического сектора в сельском хозяйстве. Такое поведение лидеров оппозиции, по сути дела, закрепляло их поражение.
Но формального отказа «правых» от своей позиции товарищу Сталину было мало – Бухарин со товарищи проявили опасное малодушие, и следовало навсегда лишить их возможности влиять на партийную массу – посему в течение нескольких недель, последовавших за Пленумом, у «правой оппозиции» было отнято два бастиона: московская парторганизация, первый секретарь которой, сторонник Бухарина Угланов, был снят со своего поста, и профсоюзы. VIII съезд профсоюзов (нарушив, кстати, прежнее обещание ввести семичасовой рабочий день) одобрил сталинские тезисы об ускоренной индустриализации. Влияние председателя профсоюзов Томского было значительно ослаблено вводом в президиум пяти твердых сторонников товарища Сталина (в том числе Кагановича) и установлением более жесткого контроля Политбюро над руководством профсоюзов.
Товарищ Бухарин, тем не менее, продолжал гнуть свою линию. В день выдворения из пределов СССР Троцкого (и в пятую годовщину смерти Ленина) Бухарин вновь попытался «наставить партию на путь истинный», как он это понимал – опубликовав в «Правде» очередную статью с требованиями изменить политический курс. Но эта статья, полная всякой заумной экономической «шелухи», не вызвала особой реакции. А вот появившиеся на следующий день сообщения, что 11 июля 1928 г. имели место контакты Бухарина и Сокольникова с Каменевым, как раз такую реакцию и вызвали! В конце концов, апрельский Пленум ЦК партии 1929 г. завершил разгром «правой» оппозиции, и на XVI партконференции (апрель 1929 г.) оппозиция уже не выступала против пятилетнего плана в варианте, предложенном ВСНХ, который предусматривал коллективизацию 20% крестьянских хозяйств в течение пяти лет и ускоренную индустриализацию.
Вскоре Бухарин был снят с поста главного редактора «Правды», а затем (3 июля) отстранен от руководства Коминтерном. Во главе профсоюзов стал Шверник. Рыков подал в отставку с поста Председателя Совнаркома – правда, отставка эта принята не была, но товарищ Сталин уже начал искать замену строптивому Рыкову. В это же время ЦКК предприняла всеобщую проверку и чистку рядов партии, которая за несколько месяцев привела к исключению 170 тыс. большевиков (11% партсостава), причем треть из них – с формулировкой «за политическую оппозицию линии партии»; товарищ Сталин начал чистить партию от всякого рода оппозиционеров.
В течение лета 1929 года против Бухарина и его сторонников развернулась редкая по своей силе кампания в печати. Их ежедневно обвиняли в «пособничестве капиталистическим элементам» и в «сговоре с троцкистами». На ноябрьском Пленуме ЦК полностью дискредитированная оппозиция подвергла себя публичной самокритике. Бухарин был исключен из Политбюро.
