Ознакомительная версия.
§1.Зачарованность идеалом
Смотрите, западные страны, мы лучше вас! Вы в тупике, в агонии, вы загниваете, а мы указываем вам путь спасения. У нас самый высокий идеал и самое прекрасное будущее. «В наши дни единственной системой идей, представляющей прогрессивный Идеал, является коммунистическое мировоззрение, потому что оно указывает людям единственно возможный выход из тупика неразрешимых при капитализме противоречий: построение коммунизма, в условиях которого осуществляется свободное и всестороннее развитие человека» (Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1989).
Советский человек с детских лет становился жертвой именно такой идеологической обработки. Известно даже, какой результат идеологи хотели получить. Еще в 1918 году в печально известной статье «Интеллигенция и революция» Александр Блок то ли предсказал, то ли подарил большевикам идеологический выверт, знакомый каждому советскому человеку: «Дело художника, обязанность художника – видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит „разорванный ветром воздух“. Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала чистой, веселой и прекрасной жизнью» (Александр Блок. Собрание сочинений в 8 томах. Том 6. – М.-Л.: ГИХЛ, 1962, с. 12). И еще раз: «Слушать ту великую музыку будущего, звуками которой наполнен воздух, и не выискивать отдельных визгливых и фальшивых нот в величавом реве и звоне мирового оркестра» (с. 19). Уже при рождении системы поэт нашел те слова, которые продержались до ее краха: «выискивать» и «отдельный».
«Отдельный – определение, имеющее целью подчеркнуть нетипичность социального явления советской действительности, не укладывающегося в рамки коммунистической идеологии, – пишет Илья Земцов в лексиконе „Советский язык – энциклопедия жизни“. – Поскольку, однако, такие явления существуют, их именуют отдельными, то есть не свойственными советскому укладу жизни» (с. 322).
За детство счастливое наше спасибо, родная страна! У нас все прекрасно, героично, торжественно. Мы счастливы. Светлым путем от победы к победе партия ведет нас к идеалу человечества. А если в стране и есть какие-то недостатки, то исключительно «отдельные», да и тех практически нет – пришлось бы «выискивать».
А что это за человек, который «выискивает» пятна на солнце? Конечно, это человек нехороший. Но его нехорошесть может быть разного качества. Либо это враг, и его надо покарать. Либо это наш советский человек, но идейно незакаленный, обманутый буржуазной пропагандой, плохо воспитанный, наивный, подверженный мещанскому влиянию и пережиткам прошлого… – ему еще можно помочь (=запугать и сломать). Дети относились ко второму разряду, но если они «выискивали» недостатки, то есть говорили о них, суровый спрос был с родителей. Семья сама следила, чтобы дети помалкивали и никаких недостатков не видели. Чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь называлась чистой, веселой и прекрасной жизнью.
Всякая критика системы со стороны подданного – это клевета. Клеветать – это значит видеть реальное положение дел и говорить об этом вслух. Видеть нужно было идеал, светлое будущее, «то, что задумано». А то, что имеется в наличии, – всего лишьпрезренная эмпирия.
Игорь Г. Яковенко в книге «Познание России: цивилизационный анализ» (М.: РОССПЭН, 2012) подробно исследует эту ментальную матрицу как глубоко архаическую, издревле отравляющую отечественную культуру. Высшая норма может называться Опонским царством или Беловодьем, Русской Идеей или Духовностью… – «В привычных для старшего поколения номинациях сфера должного совпадает с предметом научного коммунизма» (с. 123). Ориентация на Должное, на идеальную, сакральную норму «несет в себе гигантский потенциал игнорирования объективности» (с. 121). Требования высшей нормы сформированы таким образом, чтобы никто не мог им соответствовать. Тем самым каждый виновен, а виновные всегда покорны и легче поддаются манипуляциям.
Виновен каждый, кроме вождя, кроме хозяина высшей нормы, о котором нельзя спрашивать, соответствует он должному или нет. Сомневаться же в должном, в сакральной норме – это преступление. И не только моральное, но и государственное – при сомнениях в идеале коммунизма.
Это внушение усваивалось: старшему поколению знакомы горестные самохарактеристики «нам нужна палка», «с нами нельзя иначе». Поразительно, что этому внушению поддавались и западные критики коммунистического режима: они спорили не с абсурдом сакральной нормы, а выдвигали доводы, исходящие из «несовершенства человеческой природы». Айн Рэнд гневно издевалась над этими неуклюжими «защитниками свободы»: «То есть они соглашаются с тем, что социализм есть идеальная общественная система, но при этом говорят, что человек по своей природе ее недостоин, – пишет она в статье „Консерватизм: некролог“. – Осознайте смысл этого аргумента: так как человек несовершенен, он недостаточно хорош для диктатуры; свобода – вот все, чего он заслуживает; если бы человек был совершенен, он был бы достоин тоталитарного правления» (Айн Рэнд. Капитализм: незнакомый идеал. – М.: Альпина Паблишерз. 2011. с. 247). Айн Рэнд подчеркивала: «Дурной аргумент не просто неэффективен: он придает силу аргументам противника» (с. 248). Так оно и было: в том самом учебнике «Обществоведение» авторы с пафосом возглашали: буржуазные, мол, идеологи твердят, что в натуре человека лень и корысть, они судят о коммунистическом человеке по своему образу и подобию, а мы говорим, что человек – созидатель и труженик, «рожден для труда, как птица для полета» (Обществоведение, 1983, с. 239, 240). Конечно, созидание и полет куда выигрышнее для пропаганды, чем нажива и лень.
В статье «Что такое социалистический реализм» Абрам Терц признавал чары коммунизма: «Современный ум бессилен представить себе что-либо прекраснее и возвышеннее коммунистического идеала. Самое большее, на что он способен, это пустить в ход старые идеалы в виде христианской любви или свободной личности. Но выдвинуть какую-либо цель посвежее он пока не в состоянии. <…> И разве можем мы сказать, что всеобщее счастье, обещанное в коммунистическом будущем – это плохо?» (Цена метафоры, с. 428).
Очень даже можем. В моем личном случае отрицание не остановилось на идеале коммунизма, а направилось на чары любого идеала, на идеал как таковой. Чем идеал выше и прекраснее, тем он опаснее и разрушительнее, когда становится руководством к деятельности государства. Кстати, коммунистический идеал не самый возвышенный, он лишь на втором месте. На первом сияет Абсолютная Добродетель – величайший идеал в истории человечества. В пятнадцатом веке в Валахии его воплощал в жизнь господарь Влад Дракула, чем и вошел в историю со славой бешеного кровопийцы. «Толико ненавидя во своеи земли зла», повествует древнерусская «Повесть о мутьянском воеводе Дракуле», воевода собрал к себе в столицу со всей своей земли нищих, бездомных, увечных, недужных (потом и Гитлер четко последует его примеру), всех велел запереть и сжечь – «зажещи огнем, и вси ту изгореша». И сказал боярам воевода, борец за идеал: «Никто же да не будет нищь в моеи земли, да не стражутъ никтоже на семъ свете от нищеты или от недуга». Воевода стоял на страже личной добродетели подданных: «И девицам, кои девства не сохранятъ, и вдовам такожъ, овым же кожу содравше со срама ея, и, роженъ железанъ разжегши, вонзаху в срам ея, и тако привязана стояше у столпа нага, дондеже плоть и кости ей распадутся или птицам в снедь будетъ». Искореняя зло и утверждая добро, Дракула не забывал и нормы вежливости: за не снятую вовремя «капу» (шапку) велел «гвоздiем малым железным ко главам прибити капы». Воеводе, как и всякому борцу за идеал, как и советским правителям, досталось плохое население, поэтому его двор всегда окружало «множество бесчисленное людеи на колехъ».
Безумные репрессии – неизбежное следствие прекрасного идеала.
Советское общество, пишет Юрий Левада, «возвело на пьедестал принцип вседозволенности ради высшей цели (а практически – ради сохранения позиций постреволюционной элиты)» (От мнений к пониманию, с. 411). Думаю, что это образцовая ситуация всякой системы, основанной на вождях и высшем идеале. Для вождей – сохранение позиций, для подданных – террор, прямо вытекающий из великого идеала. Если провозглашено счастье людей труда, то всякий отступающий от идеала – враг народа: раз он против счастья, значит – за несчастье и горе. Что делать с тем, кто хочет горя людям труда?
Ознакомительная версия.
