ИЛЛ. 2. Маршалл Маклюэн: «Люди на самом деле не читают газеты. Они входят в них каждое утро, как в горячий душ» (1972)
Этот тезис сохраняет свое значение, однако поражает то, как коммуникационное изобилие стирает различие между «горячими» и «холодными» медиа. Коммуникационное изобилие на самом деле предполагает двойную комбинацию. Сплавляя впервые в истории инструменты коммуникации, завязанные на текст, осязание, звук и изображение, эпоха коммуникационного изобилия сводит воедино и стимулирует большинство чувств человека (слава и богатство ждут человека или группу, которые овладеют искусством передачи вкуса и запаха). Вторая комбинация такова: в некоторых обстоятельствах (при чтении романа или газеты на планшете) новый модус коммуникации провоцирует рефлексивное отстранение, тогда как в других условиях (при использовании Skype, при обмене сообщениями с приятелем, находящимся на другой стороне планеты, или когда носишь умные очки) он требует глубокого погружения пользователей, стимулируя разные их чувства и в разных сочетаниях.
В эпоху коммуникационного изобилия зрение (в отличие от того, что утверждалось в эпоху кино и телевидения) больше не является главным медиумом власти и политики. Исследователи, настаивающие на том, что демократия, основанная на публичном обсуждении и, соответственно, на «голосе», ныне уходит в прошлое, поскольку на смену ей приходит некая разновидность «зрительской демократии», в которой граждане в основном пассивны и «связываются с политикой за счет своих глаз»[18], на самом деле преувеличивают. Разговоры и тексты не уходят из политической жизни. Глаза – не всегда самое главное. В незаконченной революции коммуникационного изобилия демократическая политика – дело многих чувств. Различные мультимедийные техники и коммуникационные инструменты опираются на текст, осязание, звук и изображение. Они проникают во все закоулки нашей повседневной жизни. Они затрагивают внутреннюю идентичность людей и преобразуют ее. Неудивительно, что коммуникационное изобилие становится причиной постоянных споров о размытой границе между «свободой коммуникации» и личным оскорблением или преступным богохульством. Например, различие между тем, что можно законно сказать о человеке, особенно с публичной репутацией, и тем, что можно сказать ему лично, становится предметом общественного обсуждения. Стена, разделяющая, к примеру, высказывание с импровизированной трибуны, на которой вместо микрофона использовалась мыльница, и телефонные звонки с угрозами, разрушается. Посты в Twitter приводят к обвинениям в клевете, взломы аккаунтов в Facebook заканчиваются криками о мошеннической краже личных данных, тогда как студенты, которые забрасывают учителей электронными письмами, обвиняются в том, что они нарушают общественный порядок, а также в киберсталкинге. Эти споры частично обусловлены компактностью, дружественным интерфейсом, дешевизной и портативностью новых инструментов коммуникации; в равной мере они являются следствием как их мультисенсуальных и мультиинтерактивных качеств (дающих возможность коммуникации в режиме «один-многим» и «многие-одному»), так и решения пользователей распространить действие новых коммуникационных средств на свою личную жизнь и на жизнь других людей.
Историческая новизна этих глубоких перемен совершенно очевидна во многих глобальных контекстах в том числе в США, которые из всех старых демократических стран являются, видимо, страной, наиболее насыщенной медиа. Здесь коммуникация с другими формирует вторую по важности категорию действий после оплачиваемого труда, и она, несомненно, является превалирующей семейной деятельностью, паттерны которой отличаются значительной неравномерностью. Предпочтения в ежедневной коммуникации структурируются доходом и богатством; также они зависят от возраста и пола, что подтверждается данными (с января 2005 г. по сентябрь 2010 г.) по использованию СМС, которые, к примеру, показывают, что женщины говорят по телефону и отправляют СМС-сообщения чаще мужчин, а подростки 13–17 лет – чаще любой иной возрастной группы[19]. Высокая плотность ежедневной коммуникации подкрепляется стремлением каждого ранее обособленного средства информации слиться с другими, формируя «гибридные» медиа. Вопреки прежним предсказаниям новые цифровые медиа в США не демонстрируют признаков каннибализма по отношению к старым медиа, таким как телевидение, радио и книги. Два десятилетия назад, если судить по одному докладу, в средней американской семье телевизор был включен примерно 7 часов в день, а реальное время просмотра составляло 4,5 часа в день на взрослого человека; на прослушивание радио приходилось по 2 часа в день, в основном во время вождения автомобиля; на чтение газет в день тратилось примерно 18–49 минут; на просмотр журналов – от 6 до 30 минут; а чтение книг, включая тексты, связанные со школьным образованием, занимало примерно 18 минут в день. Был сделан вывод, что американское общество приковано к телевизорам и что такая ситуация сохранится и в будущем. Но недавние данные указывают на более сложный тренд, в котором общий объем коммуникации, опосредованный медиа, вырос, но также обозначились намного более сложные, «гибридные» закономерности в использовании медиа. Любовный роман Америки с телевидением не закончился, однако теперь он существует в видоизмененной, мультимедийной форме. Среднее число телевизоров на американскую семью – 2,5; почти треть семей имеет четыре и более телевизоров. Каждую неделю американцы проводят за просмотром телепередач около 35 часов и тратят по 2 часа на просмотр записанных при помощи цифровой видеозаписи программ. Однако в последний квартал 2009 г. использование Интернета, одновременное с просмотром телевидения, достигло 3,5 часов в месяц, увеличившись на 35 % по сравнению с предыдущим годом; сегодня почти 60 % используют интернет во время просмотра телевидения. Растет просмотр видео в Интернете; все чаще предпочтение отдается просмотру видео на смартфонах. Общий эффект всех этих трендов в том, что дома превращаются в пространства, насыщенные медиа. В 1960 г. на семью приходилось обычно 3,4 телевизионные станции; 8,2 радиостанции;
ИЛЛ. 3. Отношение медиапредложения к потреблению в минутах в день из расчета на одну семью в США, 1960–2005 гг.
Источник: [Neuman et al.].
1,1 газеты; 1,5 недавно опубликованные книги и 3,6 журналов; отношение медиапредложения к реальному медиапотреблению семьи составляло 82: 1 (илл. 3). К 2005 г. эта цифра выросла до 884: 1, т. е. на каждую минуту, которую потребители могут потратить на доступ к контенту того или иного рода, приходится почти 1000 минут медийного контента[20].
Переход к высокой интенсивности в применении мультимедийных инструментов в повседневной жизни или, как мы говорим в этой книге, коммуникационное изобилие, конечно, не ограничиваются США. Азиатско-Тихоокеанский регион, вероятно, можно считать лабораторией будущих паттернов. Хотя в регионе и сохраняется крепкая устная культура[21], сегодня он характеризуется наиболее высокой в глобальном масштабе долей пользователей Интернета (40 % всего населения). Телекоммуникационные рынки здесь быстро расширяются; а поскольку во всем регионе реальностью становится более дешевая, надежная и быстрая связь, проникновение в повседневную и институциональную жизнь новых коммуникационных инструментов и порождаемой пользователями информации не может не расти, особенно в таких демократических странах, как Индия и Индонезия, где у молодежи отличные способности к экспериментированию. Япония, граждане которой смотрят телевидение в среднем четыре дня в неделю, – это страна с самыми плодовитыми блоггерами в мире, которые публикуют более миллиона записей в блогах ежемесячно. Каждая из весьма развитых социальных сетей этой страны и каждый из игровых порталов – Mixi, Gree и Mobage-town – имеет более 20 млн зарегистрированных пользователей. По всему региону наблюдается поразительное внедрение новых медиа. Особенно популярны микроблоггинг (пример – использование Twitter в Индии) и социальные сети. Австралийцы тратят на социальные сети больше времени (почти 7 часов в месяц), чем жители любой другой страны мира. В Южной Корее каждый месяц ведущая социальная сеть Naver привлекает 95 % интернет-пользователей. Этот тренд не ограничивается территориями отдельных государств; во всем регионе, несмотря на языковые барьеры, есть признаки быстрого нарастания трансграничных связей с множеством глобальных каналов (илл. 4). На паттерны региональных и глобальных межсетевых связей дополнительно влияют многие интересные и важные тренды: три четверти мирового интернет-населения на данный момент уже посещало Facebook, Wikipedia, You‑Tube или какие-то другие сайты социальных сетей и блоги; интернет-пользователи тратят в среднем по 6 часов в месяц на этих сайтах, поддерживающих самые разные языки; наконец, некоторые из этих сайтов сегодня являются полностью многоязычными, например Wikipedia, которая (к концу 2012 г.) включала более 23 млн статей, из них менее четверти (4,1 млн) на английском языке.
