Естественно, региональное отделение партии подает в окружной суд иск с жалобой на незаконные действия местного избиркома. Суд признает очевидную правоту «Родины» и требует от избиркома немедленно зарегистрировать наш предвыборный список.
Но не тут-то было! Избирком, подбадриваемый кем-то «сверху», игнорируя закон, отказывается немедленно подчиниться решению суда и продолжает искусственно тормозить нашу агитационную кампанию. Более того, он подает кассацию в Верховный суд с просьбой отменить справедливый вердикт ханты-мансийского суда и оставить в силе свое решение об отказе нам в праве участия в выборах.
Официальные кассационные документы избиркома в Москве нам пришлось ждать недели. Наверное, ее в Верховный суд на оленях везли, поэтому, пока эти животные добирались до столицы, время, отведенное законом на агитационную кампанию, закончилось.
На это заседание Верховного суда я пришел сам. И не пожалел — где ёще можно увидеть стриптиз судебной власти! Когда суд завершил опрос представителя избиркома ХМАО, один из судей вдруг обратился к адвокату «Родины» с вопросом, не принес ли он с собой на заседание суда какой-нибудь толковый словарь.
— Зачем, ваша честь, я должен носить с собой толковые словари? — поинтересовался адвокат.
— Ну, вы же не можете нам объяснить, почему слова «дополнение» и «уточнение» означают одно и то же! Как эти два понятия соотносятся между собой? Мы видим, что это разные слова, а Вы не можете нам доказать обратное и даже поленились принести сюда толковые словари, например, Ожегова или Даля! — И судья окинул зал взглядом Цезаря, покорившего Египет. В этот момент он наслаждался эффектом, который произвела на собравшихся его мудрая и не лишенная благородного гнева речь. Но он зря рассчитывал на овации.
— Ваша честь, разрешите мне ответить на поставленный вами вопрос, — обратился я к суду.
Судьи переглянулись, немного замешкались, листая Устав «Родины». Убедившись, что я, как председатель, могу представлять партию без доверенности, с интересом повернулись ко мне.
Я продолжил:
— Ваша честь! Я имею высшее филологическое образование, являюсь доктором философских наук, преподавателем Московского государственного университета. Кроме того, являюсь автором толкового словаря «Война и мир в терминах и определениях», который был признан Ассоциацией книгоиздателей России лучшей книгой 2004 года. Позвольте мне, ваша честь, довести до Вашего сведения, что ваша просьба, точнее претензия к нашему адвокату предоставить уважаемому суду данные в толковых словарях Даля или Ожегова определения понятий «дополнение» и «уточнение» является невыполнимой. Дело в том, что ни Даль, ни Ожегов как выдающиеся собиратели и толкователи русского языка не могли и даже не посчитали нужным дать определение этим понятиям, так как они и не требуются. Нельзя уточнить слово «уточнение», поскольку оно не имеет второго значения. То же самое могу Вам сказать и в отношении слова «дополнение». Что касается характера подчиненности между понятиями «дополнение» и «уточнение», то, думаю, вы со мной согласитесь, нельзя уточнить что-либо без предоставления к тому, что вы хотите уточнить, дополнительных сведений. Таким образом, дополнение есть процесс уточнения интересующей вас информации. Надеюсь, ваша честь, что я ясно выразил свою мысль.
Судьи снова переглянулись и вышли в совещательную комнату. Примерно через час (интересно, кому можно было дозваниваться целый час?) они вновь вернулись в зал судебного заседания и огласили свой вердикт: восстановившее наш избирательный список решение суда ХМАО отменить, решение избиркома по отстранению нас от выборов оставить в силе. Видавшие виды журналисты, наблюдавшие со своей скамьи за ходом судебного дела, ахнули. Произвол суда был настолько очевиден, что всем присутствовавшим сразу стало стыдно находиться в этом здании. От комментариев я тоже отказался. И так все ясно.
Неужели власть так боится независимо мыслящих людей, что готова «наклонять» Верховный суд по столь прозаическим вопросам, как участие парламентских партий в региональных выборах? Неужели вопрос воспитания в судьях непоколебимой веры в Его Величество Закон и создания действительно независимой судебной системы, без которой невозможна ни демократия, ни рыночная экономика, ни социальная справедливость, могут так легко быть брошены в топку нервных срывов власти? Почему кремлевская бюрократия пускается во все тяжкие, чтобы развалить патриотическую партию, додавить ее лидера и заставить общество молчать?
У меня есть объяснение этому явлению. Правящий класс в России еще не успел легализовать наворованное. Этим людям есть что терять. Честных выборов боятся — знают, что обязательно продуют и опозорятся. Бороться с политическими противниками политическими же методами — не умеют. Вот и прибегают к давлению на суд и использованию только им доступных методов борьбы — угрозам, шантажу и даже физическому устранению оппонентов. Власть боится серьезной конкуренции и вообще любой сильной личности. Стащить у оппозиции парочку сильных идей они могут — даже глазом не моргнут. А вот людей, способных объяснить свои действия народу и повести его за собой, во власти нет: вокруг Путина — выжженная пустыня.
Сегодня под тотальным контролем власти находится все: и телевидение, и репрессивный аппарат, и парламент, и судебная система, и так называемая «антифашистская опчественность», которую засунули в Общественную палатку. Оттуда дрессированная «опчественность», по команде высовывая свою мордашку, облаивает любое проявление инакомыслия.
Избранная в декабре 2003 года Государственная Дума попала от кремлевской бюрократии в совершенную зависимость. Причем не только фракция «партии власти», но и большая часть «парламентской оппозиции» состоят у Кремля «на контракте». Пленарные заседания Думы проходят в полупустом зале. Депутаты ощущают свою несвободу и профессиональную невостребованность. Они не ходят в Госдуму целыми фракциями, оставляя вместо себя «дежурных депутатов». Этих быстроногих парламентариев с умелыми ручками в Думе называют «пианистами» — в считанные секунды они успевают пробежаться по рядам и проголосовать за целую фракцию. Думское большинство лишь штампует спущенные сверху решения, а Совет Федерации их «одобряет».
Давайте называть вещи своими именами: в России введена цензура. Под контролем власти — любая массовая пресса и федеральные телеканалы. Все они, как в годы брежневского «застоя», показывают почти одно и то же. Можно даже их не переключать. Главная новость — президент. Он слушает отчет своих министров, помогает сирым и убогим, принимает артистов, олимпийцев, олигархов и укрепляет мир во всем мире. В общем, руководит страной по телевизору. Затем идут страшилки: криминальные разборки, ДТП и международные террористы. На десерт — искусство дегенератов: все каналы ТВ под вечер заполняются подлыми шутками и гоготом пошляков-пародистов. «Хлеба и зрелищ!» — под этим девизом римского плебса власть отучает народ думать, чувствовать.
Политика — в традиционном, демократическом смысле — умерла в России. Сегодня любая партия может быть в любой момент запрещена или подвергнута репрессиям. Судьба любого политика и общественного деятеля зависит от расположения к нему властей. Администрация президента — могущественный орган, полномочия которого не регулируются не только Конституцией РФ, а даже федеральными законами — грубо вмешивается в дела политических партий и общественных организаций. Если какой-то политик не желает плясать под ее дудку и пытается сохранить свою самостоятельность, то он тут же будет назван «экстремистом» и подвергнут публичной порке.
Честные выборы вспоминают вполголоса, чтобы никто не слышал. Накануне очередной избирательной кампании администрация президента проводит среди партий, как среди публичных девок, «кастинг», определяя на свой вкус, кого допустить до выборов, а кого — нет. На этой «фабрике звезд» идейные принципы, политический талант, организаторские способности в счет не идут. Главное — лояльность и «мохнатый блат» в Кремле. Кто этим критериям не соответствует, будет сначала ошельмован, а затем снят с выборов «за разжигание национальной розни» или в связи с «экстремистской деятельностью». Как говорят в прокуратуре: «Был бы человек, а статья всегда найдется». В придачу обзовут «расистом», чтоб не повадно было жаловаться западной прессе и обращаться за правдой в Страсбургский суд. Если нельзя подвести под «национальную рознь», снимут с дистанции за что-нибудь другое, например, за «разжигание социальной розни». Получается, что подконтрольная Кремлю судебная власть устраняет не причину порока, а его критику!
