Ознакомительная версия.
Региональная тематика в большинстве партийных программ была представлена дежурным набором фраз. Зато региональная проблематика ясно отразилась в результатах выборов. Во-первых, сохранился раскол Украины по идеологически-территориальному признаку. Галичина, как обычно, построилась в шеренги и проголосовала за Ющенко. Во-вторых, вполне созрела будущая жертва политической неопределенности. Это, конечно же, Донецкая область. Результаты выборов в «Донецкой республике», в которой «За ЕДУ!» получила более 30 %, заставляют насторожиться прежде всего представителей партии власти. Если бы Донецкая область располагалась, скажем, на острове, тогда все было бы в порядке. Но поскольку в соседних областях, не отличающихся от Донецка ни политическими предпочтениями, ни менталитетом, результаты, мягко говоря, не столь высоки, становится очевидным, что местная элита контролирует в регионе просто все. Так просто это не проходит. Обобщая, можно сказать, что в региональной сфере ничего не изменилось: проблемы сохранились, решать их никто не намерен.
Что предлагается?
К сожалению, все инициативы по регионализации лежат в персонально-административной плоскости, в которой обычно действует украинская бюрократия. Замечательна в этом смысле идея с созданием верхней палаты парламента. Все знают, что эта идея продвигалась безо всякой связи с федерализацией страны, верхняя палата понималась только как место, куда могут приехать губернаторы и «решать вопросы». Иначе говоря, верхняя палата нужна губернатору не для деятельности в регионе, а для деятельности в Киеве. Весьма близким к этой идее является предложение о выборности губернаторов. Собственно говоря, совершенно непонятно, зачем избирать губернаторов в нынешней модели власти. Полномочия, как мы уже определили, у них ситуативны. Реальная функциональность в нашей системе определяется только личными связями. Выборность или невыборность (как показывает опыт мэров) не имеет в такой системе принципиального значения. Ну и, наконец, самая большая ошибка – привязка нового (вновь появляющегося) самоуправления к существующему административно-территориальному делению. Пока дело обстоит именно так – к совершенно искусственной структуре (созданной, как говорят, для удобства организации армии) привязываются образования, смысл деятельности которых состоит в обеспечении естественных процессов развития.
Что будет?
Сейчас можно назвать как минимум две проблемы, которые в скором будущем возникнут в региональном вопросе. Во-первых, это вступление в действие Бюджетного кодекса. Де-факто этот кодекс изменил региональное устройство страны. Прежде всего, он впервые позволил субъектам самоуправления самостоятельно сформировать собственные бюджеты. Последствия этого явления, возможно, еще не будут заметны в этом году, но к президентским выборам проявятся совершенно точно. Тем, кто планирует сегодня всяческие «расклады», следует иметь в виду, что к 2004 году страна будет совсем другой. Кроме того, изменилось положение такого странного образования, как область. Теперь она больше не является финансовым центром региона. В то же время область сохраняет функции главного распорядителя карательно-репрессивных органов государства. В такой ситуации следует особенно задуматься о перспективах выборов губернаторов. Согласитесь, что губернатор, не имеющий самостоятельного бюджета, но командующий милицией и прочими, – довольно странная фигура.
Во-вторых, на региональные расклады в ближайшем будущем (как раз где-то к президентским выборам) повлияет наступление «инфраструктурной революции». Существующие коммунальные службы (особенно тесно связанные с территориальными властями), транспорт и прочие коммуникации скоро окажутся неспособными существовать в своем сегодняшнем виде. Как минимум одна проблема – повышение цен на энергию (в 3 раза) приведет к настоящей революции. Энергоемкая промышленность, определяющая сегодняшнее лицо страны, просто прекратит существование. К инфраструктурным и социальным проблемам, возникающим вследствие такого хода событий, не готовы сегодня ни местное самоуправление, ни государство, ни регионы.
Что можно сделать?
Сегодня можно совершенно точно сказать, что существование 25 областей более чем неактуально. Если и говорить о выборности губернаторов, то только после серьезной конституционной и бюджетной реформы и как минимум внесения ясности в вопрос полномочий региона. Наиболее оптимальная стратегия, на мой взгляд, могла бы быть такой: активное развитие самоуправления (при условии свободного самоопределения субъекта и достаточности полномочий), выявление реальных юридическо-хозяйственных границ территорий и последующее оформление административного (государственного) устройства.
«Киевский ТелеграфЪ», 13 мая 2002 г.: http://www.k-telegraph.kiev.ua/strateg.htm
Сергей Рыдз
Как нам обустроить Украину
Берем карандаш с ластиком и садимся за карту
Наверное, если бы российскому населению дали возможность внести какие-либо изменения в границы Российского государства, подавляющее большинство начало бы работать карандашом и ластиком на карте именно по украинскому направлению. Слишком много всего связано у нас с Украиной – как душевно-культурного, так и чисто конкретного, выражающегося в кубометрах газа и тоннах глинозема. В подобных условиях коллективное бессознательное требует определенной реализации. Поэтому попробуем помечтать, тем более что для подобных мечтаний и гипотез есть некоторые реальные основания.
Границы восточноевропейских государств – результат столь многих и столь разнонаправленных векторов, что признание их нерушимости держится лишь на «честном Хельсинкском слове». Пример Аейтонского мира в Боснии, разделившего Боснию на фактически независимые друг от друга Хорвато-мусульманскую федерацию и Республику Сербскую с весьма произвольной границей размежевания, свидетельствует о том, что при некоторой сумме условий мировое сообщество готово идти на фактическую отмену принципа нерушимости границ в Европе. Еще более это заметно на примере операции НАТО против Югославии в 1999 г., прямо ставившей перед собой цель: лишение этой страны контроля над частью ее территории – Косовским краем.
На глобальные выводы эти примеры, конечно, не тянут, но показывают, тем не менее, что и в Европе с решением территориальных и государственных проблем бывает всяко, особенно там, где территориальные вопросы сложны и исторически запутаны, государства слабы, а предположение о том, что наилучший исход – оставить все без изменений, многим кажется слишком неочевидным.
Нетрудно заметить, что Украина удовлетворяет всем вышеперечисленным условиям. Россия, правда – тоже, однако степень и характер проявления проблем, стоящих перед Россией и Украиной, все же различен. Хотя бы потому, что в России не наблюдается столь четкой линии разлома, какая проходит между западными и восточными регионами Украины. Причем различия касаются не только исторического и культурного видения будущего своей страны, тяготения к тем или иным культурным типам. Не менее существенна и экономическая основа данного разделения – восток Украины промышленно развит и тяготеет к России как к наиболее очевидному рынку для своей продукции и вероятному источнику инвестиций, запад же – преимущественно аграрный регион, продукция которого практически неконкурентоспособна ни на каких рынках, кроме внутреннего. Если же вспомнить о таком «довеске» к национально-территориальным проблемам Украины, как Крым – при желании можно даже не учитывать факт российских претензий на полуостров, достаточно лишь посмотреть, какой узел постепенно завязывается там вместе с притоком татарских «возвращенцев», – то становится ясно: под украинскую государственность заложено множество мин, провода от детонирующих механизмов которых связаны между собой и при неумелом обращении вполне могут сработать («Надежность 50 на 50», как говорил «Фашист» в «Брате-2», продавая Даниле немецкие гранаты).
Главные источники идеи самостийной Украины всегда располагались на западных окраинах украинских земель, столетиями отделенных от основного массива Украины, находившейся под российским управлением и так или иначе враставшей в реалии российского государства. Именно в Галиции, с конца XVIII века включенной в австрийские владения, формировалась возобладавшая ныне концепция «позиционирования» украинцев и Украины на основе агрессивной «отстройки» от русских и России. Справедливости ради стоит сказать, что антирусскость не была единственной чертой галицийского украинского национализма – это определялось в целом чрезвычайно запутанной национальной ситуацией в Австро-Венгрии. Входящие в ее состав народы, в условиях гарантированных имперской конституцией определенных национальных прав, занимались постоянным перетягиванием канатов и предъявлением претензий друг другу. Восточная Галиция с ее смешанным украинским и польским населением не могла избежать и польско-украинского противостояния, традиционным раздражителем были евреи, в общем, имелась идеальная «питательная среда» для взращивания крепкого и качественного национализма. Антирусская направленность при этом всячески поддерживалась австрийскими властями, к концу XIX века уже четко представлявшими, кто станет вероятным противником в предстоящей войне. Первая мировая война и последовавший за ней крах как Австро-Венгерской, так и Российской империи открыли самостийным идеям самую широкую дорогу. Тогда в Восточной Европе, особенно на территории бывшей Российской империи, на какое-то время появилась возможность для вытанцовывания любого гопака.
Ознакомительная версия.
