Эти кочевники сами покинули Израиль. «Большинство палестинцев добровольно покинули Эрец-Исраэль; кто из страха, а кто по призыву арабских правительств. … Происшедшее следует охарактеризовать как обмен населением между Израилем и арабскими странами» (1996, 347). Правда, тут Натаньяху неосторожно употребил слово «страх». Ведь нечего было бояться арабам! Видимо, они не только лодыри, но и параноики…
Когда же нужно объяснить, почему мирные евреи убили не одну тысячу человек, даже не один десяток тысяч, враг изображается мощным Голиафом без совести и чести. Арабский мир – диктаторский. Нужен мир с позиций силы. «Мирные отношения с диктаторскими режимами могут поддерживаться, в первую очередь, с позиции силы и устрашения» (383).
При этом арабы – трусы и плохие солдаты. Натаньяху цитирует мнение британского чиновника о том, что из обитетелей Палестины (арабов и евреев) в 1935 г. «положиться можно только на евреев. Они прекрасно знают местность и свободно говорят на разных языках. Более того, они легко овладевают тактической подготовкой, дисциплинированы и храбры в бою» (1996, 113). Арабы – это орки, которые «берут числом», тупая масса. Вроде русских… Они не могут не воевать: «Вооружённые конфликты, диверсии, подрывная деятельность, политические убийства и бесконечные интриги являются неотъемлемой частью внутриарабской политики» (1996, 147). «Главным фактором нестабильности на Ближнем Востоке является склонность арабских правителей к насилию» (1996, 156). Воинственны, но при этом не умеют воевать, отсюда «глубокая фрустрация арабов, вызванная их неспособностью объединиться» (1996, 168).
Арабы – террористы, видимо, по природе – и единственные в мире: «Современный международный террор является эксклюзивным экспортным продуктом Ближнего Востока. … Арабский террор распространяется по всему миру, за исключением государств советского блока» (1996, 160). Писано, конечно, до Бен Ладена, но всё же про Россию как организатора международного терроризма (включая арабский) Натаньяху должен был слышать.
«Арабский мир» - 21 страна – и Израиль. А почему не «семитский мир»? Почему не «европейский мир» против «арабского»? Монако ещё меньше Израиля – что из этого? Арабский мир – это реальность или фикция? «Славянский мир»? «Европеоидный мир»? При этом сам Натаньяху пишет: «В арабском мире, как признают сами арабы, преданность индивидуума отдана прежде всего родовому семейному клану, и лишь затем – арабской нации в целом» (1996, 166). Абсолютно верно! Так ведь и еврей предан прежде всего еврейскому народу, а уже потом – семитам, человечеству. А если арабы такие плохие, что не преданы «арабской нации в целом», то зачем пугать мир этой самой несуществующей «арабской нацией»?
Пределы самообороны
Собственно, главное в книге Натаньяху вовсе не предыстория Израиля, а оправдание заселения евреями новых территорией. Для этого и рисуются страшные картины огромного «арабского мира» и крошечного Израиля. Потому и возмущается Натаньяху: «говорят, что желание иметь страну не в 15, а в 65 км шириной есть доказательство его экспансионизма, агрессивности и неразумия» (1996, 27). А почему нет? Даже и один метр – доказательство экспансионизма, если этот метр чужой.
Расширение границ благодаря победе 1967 года якобы лишило арабов возможности «нанести смертельный удар по центральным районам Израиля», в результате арабы стремятся прежде всего вернуть Израиль в прежние границы, чтобы затем его уничтожить (1996, 13).
Между тем, Израиль в изначальных границах просуществовал 19 лет и не был уничтожен. Израильтяне радовались, когда ООН наделило его этими границами, не отказывались признать резолюцию ООН. Границы 1948 года именуются «границами 1967 года» (1996, 15).
Натаньяху основывает необходимость расширения Израиля не столько на исторических аргументах, сколько на военных. При современном развитии средств нападения, суверенное государство – то, у которого достаточно большая территория, чтобы успеть ответить на налёт противника. «Иудея и Самария не обеспечивают Израилю должной стратегической глубины, но они дают нам ту малость, без которой положение еврейского государства в случае вражеского нападения станет попросту безнадёжным» (411).
Правда, в логике Натаньяху есть характерный изъян. С одной стороны, Израилю нужна буферная пустынная территория, чтобы населённый центр страны был в безопасности. С другой стороны, нужно заселять пустынные территории, чтобы они не пустовали. Но ведь тогда рано или поздно понадобится ещё раз отодвигать границу…
На крайний случай есть у милитаризма и третий аргумент – хозяйствнный: Иудея и Самария – вода, подземные резервуары. «Без этого источника Израиль окажется на грани катастрофы, поэтому территориальное решение, не принимающее во внимание проблему контроля над водными ресурсами, не может удовлетворить нашу страну» (1996, 438). Простите, а когда евреи убеждали ООН «утвердить» за ними землю без воды и буферных зон, они что, лукавили?
Конечно, самооборона – монополия Израиля, точнее, право на самооборону принадлежит лишь одному милитаристу. Если араб говорит о праве на самооборону, он лжёт. Палестинское государство «будет настаивать на своём «праве на самооборону» … «Право на самооборону» очень скоро превратится в требование о создании собственной армии» (428).
Новояз милитаризма
Кроме логики у милитаризма есть и жаргон, новояз. Возвращение хозяевам завоёванных в 1967 году земель – «территориальные уступки» (1996, 14). Атомная бомба у Ирака (несуществующая) – это реальная угроза всему миру, реально существующая атомная бомба Израиля – это всего лишь «неконвенциональное оружие». Если арабы убили евреев – это «кровавая бойня». Если евреи… «Целью подпольщиков стало изгнание англичан из Палестины. … еврейские бойцы совершали сложные военные операции против укреплённых баз британской армии» (1996, 124). Не террористические акции, а «сложные военные операции», «боевые действия» (там же).
«Терроризму необходимо дать чёткое определение, - провозглашает Натаньяху и даёт, - это преднамеренное и систематическое убийство гражданских лиц, находящихся за пределами театра военных действий. Можно согласиться с тем, что некоторые отдельные акции еврейских подпольщиков подпадают под это определение, однако невозможно отрицать, что подавляющая часть их операций была направлена на сугубо военные цели (включая нападение на британский штаб, находившийся в иерусалимской гостинице «Царь Давид») (1996, 125-126). Таким образом, главное – уравновешенность, чтобы на одного убитого штатского приходилось хотя бы по одному с третью военного, и вот ты уже не террорист, а организатор «сложной боевой операции».
Чужой милитаризм – это терроризм, свой терроризм – всего лишь сложная военная операция.
Когда враг нападает первым – это враг нападает первым. Когда я нападаю первым – это «превентивный удар», ответ на провокацию: «Военное столкновение 1967 года было сознательно спровоцировано арабами, отказавшимися соблюдать соглашения о прекращении огня и готовившими войну на уничтожение Израиля» (1996, 131). Что евреи напали первыми – умолчано, вместо этого вставлено абстрактное «столкновение». Ведь когда машины «сталкиваются», не говорят, что одна из них «начала первой»… Начало войны 1967 года Натаньяху описывает, начиная вовсе не с описания «превентивного удара» Израиля: «В первый же день войны иорданская артиллерия начала обстрел израильской территории» (1996, 201). А ведь наивный добрый Израиль надеялся, что в ответ на его превентивный удар стрелять не будут!
Натаньяху даже рассказывает анекдот с моралью «Мы не агрессоры», который бытовал в советской России. «Мой собеседник из британского МИДа был не совсем прав, утверждая, что Шестидневная война была начата Израилем. Можно говорить о том, что Израиль начал боевые действия против Египта…» (1996, 207). «Начать боевые действия», оказывается, вовсе не то, что «начать войну».
Более того, агрессором оказывается Египет – тут спасает словечко «фактически»: «Эта страна фактически объявила Израилю войну, перекрыв Тиранские проливы. Поставленный перед выбором – устранить военную угрозу или быть сброшенным в море – Израиль предпочёл остаться в живых. Решившись нанести превентивный удар противнику, еврейское государство избежало печальной участи, уготованной ему арабами» (1996, 207). А дальше уже спокойно Натаньяху говорит о «развязанной ими [арабами] агрессивной войне» (1996, 210), о том, что арабские страны потеряли земли «в развязанных ими же захватнических войнах» (там же).
«При таких обстоятельствах использование силы для захвата территорий подобно действиям человека, вырвавшего пистолет из рук преступника, который до того уже успел выстрелить в него несколько раз. Государства, бывшие жертвами агрессии, имеют законное право защищать себя от потенциального нападения» (1996, 211). И следуют примеры: США и Окинава, войска советской России в странах соцблока. Последний пример, конечно, немножко подводит Натаньяху… Но его можно извинить – милитаризм всё-таки очень своеобразное психическое состояние.
