Не замечать эту идею тождества у Аристотеля – это значит быть поистине слепым. Ведь она выражена у Аристотеля не только в процитированном месте, но и в целом ряде других мест. В том числе и предмет «первой философии» определяется Аристотелем как мышление о мышлении.
Вывод из всего этого один: марксизм советского образца имел мало общего с подлинным Марксом. В связи с этим В.М. Межуев пишет: «Его иногда называют советским, русским и даже азиатским марксизмом, отличая от западного, о котором мы мало что знали. На наше восприятие учения Маркса наложили отпечаток идеи, которые с большой натяжкой могут быть отнесены к чисто марксистским, содержащиеся, например, в знаменитой четвертой главе «Краткого курса ВКП (б)» «О диалектическом и историческом материализме». Русские марксисты начала ХХ века, включая Плеханова, не читали многих работ Маркса, которые к тому времени еще не были изданы, хранились в архивах» [22].
Все это, конечно, так. Но тем более удивительно, что Г.В.Плеханов и В.И.Ленин читали одни и те же марксистские книги, но вычитали в них очень разное. Тем более парадоксально то, что в политике победила линия Ленина, а в философии – линия Плеханова, которая позже будет названа «меньшевиствующим идеализмом». Ленин сел в Смольном, потом в Кремле. Плеханов скончался 5 мая 1918 года, спустя полгода после Октябрьской революции. Но остались и еще долго жили его ученики и последователи. Это Людмила Исааковна Аксельрод, Абрам Моисеевич Деборин, Давид Борисович Рязанов, которому, кстати, не нашлось почему-то места в пятитомной «Философской энциклопедии», издававшейся в 60-е годы. И это тоже историко-философский парадокс, хотя, впрочем, вся наша история очень парадоксальна.
Перечисленные выше последователи Г.В.Плеханова заняли практически все ключевые позиции во вновь созданном советском идеологическом аппарате и системе высшего марксистского образования. Д.Б. Рязанов возглавил Институт Маркса-Энгельса, организованный в первые годы Советской власти. А.М. Деборин стал в 1921 году главным редактором журнала «Под знаменем марксизма». Они-то и определяли характер «марксистской» философии в 20-е и в 30-е годы. И это влияние сохранялось и после разгрома «меньшевиствующего идеализма» в 1931 году.
Понятно, что авторитет В.И.Ленина в те годы был достаточно высок, и просто игнорировать его как теоретика марксизма было невозможно. Но Ленин был только знаменем. А по сути его влияние на состояние марксизма и марксистской философии было в те годы практически нулевым. Трудно назвать хотя бы одного, так сказать, твердого ленинца, который занял бы сколько-нибудь значительный пост в этой системе. Но и сам Ленин был за привлечение сторонников Плеханова к делу марксистского образования в советской республике, потому что других просто не было. Характерным примером в данном случае является запрос секретаря ЦК РКП (б) Е. Ярославского, который пишет Ленину: «Считаете ли Вы возможным привлечение к чтению лекций по философии (история философии и исторический материализм) Деборина и Л. Аксельрод? Об этом запрашивал Ученый совет университета Свердлова. Мы на Оргбюро вопрос об Л. Аксельрод решили отрицательно, теперь он возбуждается вновь лекторской группой» [23]. На это Ленин отвечает совершенно определенно: «По-моему, обязательно обоих. Полезно, ибо они будут отстаивать марксизм (если станут агитировать за меньшевизм, мы их поймаем: присмотреть надо)» [24].
Но «присмотреть» было практически некому. И сама эта ленинская записка, что характерно, была впервые опубликована только в 1932 году, т.е. после разгрома деборинской группы в 1931-м. А до того Деборин разделял монополию на марксистскую истину только с Л. Аксельрод. Этой парадоксальной ситуации, как это ни странно, до сих пор никто не отмечал. Но именно она стала определяющей для всей дальнейшей истории советской философии. В конечном счете, уже после смерти Ленина, восторжествует формула Деборина: Ленин – гениальный практик, Плеханов – гениальный теоретик. И только Сталин будет настаивать на том, что Ленин не только гениальный практик, но и гениальный теоретик. На этом и столкнутся деборинцы и «большевики» в 1931 году.
Иначе говоря, то, что получило название «советский диамат», было заложено уже, по крайней мере, в 20-е годы. Причем в определенном отношении он формировался у обоих спорящих сторон: у деборинцев и механистов. И в этом отношении ситуация весьма показательная. Поэтому с нее необходимо и начать.
Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ «ДИАМАТА»
Последователи Г.В. Плеханова раскололись на две группы. Во-первых, это был Абрам Моисеевич Деборин и так называемые «деборинцы» – Жан Эрнестович Стэн, Николай Афанасьевич Карев, Григорий Самуилович Тымянский и Иван Капитонович Луппол, к которым также примыкал, хотя и осторожно, Валентин Фердинандович Асмус. Второй группой были «механисты» – Любовь Исааковна Ордотокс (Аксельрод), Иван Иванович Скворцов-Степанов, Владимир Николаевич Сарабьянов, Аркадий Климентьевич Тимирязев. Но почему произошел такой раскол?
1. C пор между деборинцами и механистами: те и другие неправы
Чтобы ответить на этот вопрос, надо учесть, что на состояние философии влияет не только политика, но и наука в лице естествознания. И среди «механистов» не случайно оказался сын великого русского ученого Климента Аркадьевича Тимирязева Аркадий Климентович. Начало ХХ века было временем значительных успехов естествознания, авторитет которого в обществе был очень высоким, а влияние на политику значительным. Но естественные науки никогда сознательно не пользовались диалектикой как методом научного познания. Представителям такой науки была более близка эмпирическая философия, идущая от англичанина Френсиса Бэкона. Вместе с тем, Маркс, Энгельс, Ленин, как, впрочем, и Плеханов, говорили о диалектическом методе как методе научного познания. И указанные две позиции столкнулись в лице «механистов» и деборинцев. Однако, и это главное, те и другие понимали диалектику до крайности абстрактно, т.е. как учение о законах развития вообще, а не как теорию мышления и Логику в духе классической философии от Платона до Гегеля и Маркса.
Прежде чем искать здесь правых и виновных, нужно, конечно, разобраться в существе дела. А в этом не разобрались в том числе и авторы последнего советского учебника по философии под редакцией академика И.Т. Фролова. В учебнике под названием «Введение в философию» полемике между «механистами» и «диалектиками» отводился специальный параграф. При этом деборинцам вменялось в вину то, что они пытались «реставрировать» «идеалистическую диалектику» [25]. То есть авторы этого учебника, по существу, поддержали обвинение против деборинцев в «меньшевиствующем идеализме». Иначе говоря, они высказались в поддержку М.Б. Митина, П.Ф. Юдина и стоявшего за их спиной, как считается, И.В. Сталина. Кстати, почему нет?
Другое обвинение, с первым связанное, заключается в том, что деборинцы основные свои усилия направляли на то, «чтобы гальванизировать гегелевскую диалектику, доказать ее действенность во всех частностях и деталях, даже в тех, антикварность которых стала очевидной уже в XIX, а не только в XX веке» [26]. Иначе говоря, в указанном учебнике деборинцев обвинили в «отрыве от практики социалистического строительства», что соответствует известному Постановлению ЦК ВКП (б) от 25 января 1931 года. И при этом не сказано ничего конкретного. Почему «диалектика» деборинцев – это «гегелевская диалектика»? Откуда все это взялось? Ведь существо дела в том, что это была диалектика совсем не по Гегелю.
Это одна неправда. А другая неправда – можно сказать, противоположного сорта – заключается в следующем. Иегошуа Яхот в своей книжке «Подавление философии в СССР (20-30-е годы)» (Нью-Йорк, 1981) сравнивает место Э.В. Ильенкова в истории советской диалектики с местом А.М. Деборина. Ильенков якобы вернулся к деборинскому пониманию диалектической философии марксизма. Здесь, надо сказать, проявилась характерная для многих тенденция Ильенкова подо что-то подверстывать, а не понимать его как совершенно оригинального мыслителя, который стоял на голову выше многих, в том числе и Деборина. Ведь то, что над Дебориным тяготело его меньшевистское прошлое, это, при всем уважении к Деборину, не только повод обвинять его в «меньшевиствующем идеализме». В понимании диалектики Деборин в целом остался учеником Плеханова, и его диалектика разделяет все слабости и недостатки диалектики Плеханова. Т.е. диалектика Дебориным была понята, в чем его справедливо упрекал Ленин, не как логика, не как теория познания, а, скорее, как онтология.
