о предполагаемых бесчинствах армии Саддама Хуссейна сразу после вторжения в Кувейт. 14 октября молодая «медсестра» из Кувейта, заливаясь слезами, свидетельствовала перед американским Конгрессом, что иракские солдаты выбрасывали младенцев из медицинских инкубаторов и оставляли умирать прямо на полу, что они разрушали все на своем пути и пытали людей. Ее показания, послужившие США основанием для развязывания первой войны в Персидском заливе, оказались ложными, подстроенными PR-агентством, чьи услуги оплачивал Кувейт с ведома американских спецслужб.
Новый виток наступил летом 1992 года, когда на фоне продолжавшегося югославского кризиса британские тележурналисты приехали снимать сюжет о боснийских пленных в лагере Трнополье в Боснии. Было очень жарко, и многие были раздеты по пояс. Один из мужчин, Фикрет Алич, выглядел совершено изможденным вследствие легочного заболевания. В снятом документальном фильме видно, как к камере приближается группа мужчин, а журналисты разговаривают с ними из-за изгороди, с боков и сверху обнесенной колючей проволокой (изгородь эта являлась заграждением от коров). Телевизионщики сняли и сфотографировали пленных от пояса вверх так, что казалось, будто колючая проволока пересекает их туловища. Одна из фотографий, взятых из фильма, тут же попала на первые страницы большинства западных изданий с заголовками вроде «Бельзен-92», подразумевая нацистский концлагерь.
Эта фотография была использована в качестве доказательства в Международном уголовном трибунале по бывшей Югославии (ICTY) во время суда над сербскими государственными чиновниками и в значительной мере способствовала обострению конфликта, вызвав гнев сербских экстремистов, возмущенных тем, что их сравнили с нацистами, между тем как их страна пережила оккупацию гитлеровской Германии. А через несколько лет разгорелась полемика вокруг британского журнала Living Marxism («Живой марксизм»), в котором разоблачалось неправомерное использование фотографии репортерами британского телеканала ITN [2]. Суд вынес постановление, основываясь не на содержании, а на форме, и таким образом поддержал пропагандистскую операцию, которая никоим образом не способствовала восстановлению мира, а, напротив, выставила европейскую страну в неприглядном свете…
В 1999 году другая аналогичная фотография с изображением жертв массовых убийств сербами гражданского населения в деревне Рачак, послужила толчком для начала бомбардировок Сербии силами НАТО, что, в свою очередь, привело к многочисленным жертвам среди мирных граждан… Однако при тщательном рассмотрении снимка видно, что он был подретуширован для более драматичного эффекта, и убитыми оказались солдаты в камуфляжной форме, а не простые крестьяне.
В 2003 году кампания по мистификации общественного мнения приняла официальный оборот, когда госсекретарь США Колин Пауэлл размахивал лабораторными пробирками перед Советом Безопасности ООН, утверждая, что у Ирака есть оружие массового уничтожения, и таким образом оправдывая второе вторжение американских войск в эту страну…
Со временем оказалось, что большинство подобных кампаний в СМИ были сфабрикованы или ошибочны. Но вред был уже нанесен: цели, которые они преследовали, достигнуты, истина скрыта. Поэтому теперь я всегда подвергаю сомнению правду в официальном изложении, будь она о Европе и ее благородных чувствах или любая другая.
Таким образом, в девяностые годы Европа, которая всегда ратовала за мир и выступала против национализма, предстала в новом, более мрачном и зловещем свете после прямого или косвенного участия в развале – именно во имя национализма – Федеративной Республики Югославии, бывшей федерацией народов, признанной международным правом. На мой взгляд, демонизация одного конкретного национализма, в этом случае сербского, во благо более «достойного» национализма других народов, например, словенского, хорватского или религиозного национализма мусульман в Боснии, вступает в глубокое противоречие с европейскими ценностями. Тем более что балканская игра в дурака продолжалась, достигнув кульминации с признанием односторонней независимости Косова в 2008 году.
Как после этого верить в дискурс Европы о мире и высоких идеалах, если они служат для маскировки войны и самых низменных националистических интересов? При всей ее риторике и возвышенных заявлениях о завершении Вестфальского миропорядка разве Европа не вернулась к тому, чтобы, как любая другая держава, ревностно продвигать собственные интересы вразрез с провозглашаемыми ценностями и идти на любые крайности ради достижения цели?
Подтверждением тому служит целый ряд печальных событий. Это и бомбардировка Ливии, и поддержка сирийских повстанцев-салафитов в 2011 году, и экономическое давление на Украину в конце 2013 года, когда финансовая и техническая помощь была оказана сторонникам смены режима в Киеве, и признание захвата власти самым радикальным крылом Евромайдана 22 февраля 2014 года, несмотря на соглашение, подписанное накануне тремя представителями Франции, Германии и Польши и избранным президентом Виктором Януковичем.
Небрежное расширение и халтурное углубление демократии
Подобная притворная демократия и предательство идеалов мира стали трещинами, которые пробили саму суть общеевропейского проекта. Теперь, оглядываясь назад, мы видим, что в девяностые годы оба пути, представлявшиеся взаимодополняющими и желательными – а именно расширение на восток и углубление демократии (то есть более прозрачное и эффективное управление), – привели к состоянию предельной напряженности. Расширение прошло лишь часть пути, буквально отбросив Балканы на юго-востоке и Украину, Белоруссию и Россию на северо-востоке и поставив их таким образом на колени. А что касается углубления демократии, то до реальной демократизации этих стран дело так и не дошло.
Как можно говорить о Европейском союзе, когда некоторые представители континента отвергнуты, искусственно изолированы и считаются врагами (как, например, Россия)? И как объяснить тот факт, что Европа охотно принимает иммигрантов из мусульманских стран, захлопывая при этом дверь перед носом славянского православного мира, который ей намного ближе в культурном отношении? А все слабые попытки углубления демократии провалились из-за отсутствия предвидения, верных решений и главное – доверия к народам.
Помимо геополитического провала, добровольного подчинения внешней силе и неспособности вовлечь в построение и функционирование Евросоюза как политиков, так и рядовых граждан, есть еще одно огромное и, несомненно, самое значимое разочарование – ощущение того, что европейский тип мышления был уничтожен.
Объединенной Европе не удалось привить своим членам – будь то государства, народы или отдельно взятые личности – европейский идеал. Спустя семь десятилетий после образования Союза есть веские доказательства того, что не только дух единения покинул Европу, но, что еще хуже, сам Союз перестал пускать этот дух на порог и превратился в фабрику догм, нормативов и инструкций.
Однако что же такое Европа, если не ум и образ мыслей? Повсеместные рассуждения о ценностях – мире, демократии, процветании, толерантности, открытости – маскируют отсутствие настоящих политиков, мышления и видения. Общность веры и духовных идеалов испарились, уступив место мифу о технократической интеграции.
У Европы в ее сиюминутном воплощении есть одна огромная проблема: ее задумали романтики, но построили лавочники, а управляют ей и вовсе «торговцы в храме», в том числе никчемный Жак Сантер, вынужденный уйти
