Российский политический бомонд в очередной раз занялся выявлением подлинных причин войны и поисками ответа на вопрос: откуда у боевиков самое современное вооружение? Куплено ли оно на деньги, вырученные от торговли наркотиками и людьми? Финансируют ли их страны исламского мира, стремящиеся распространить свое влияние на заселенную в основном мусульманами часть постсоветского пространства? Ведь на стороне сепаратистов сражалось много наемников из Пакистана, Афганистана и Саудовской Аравии. Не исключено, что конфликт намеренно разжигали государства, чьи региональные и геополитические интересы непосредственно связаны с обнаруженными на дне Каспийского моря богатыми залежами нефти и планами строительства трубопровода для ее перекачки в Турцию. Или же обострение ситуации спровоцировано влиятельными преступными группировками, давно пустившими корни во властных структурах и использовавшими территорию Чечни для нелегального бизнеса? Высказывались даже предположения, что вина за нагнетание напряженности в Северокавказском регионе целиком лежит на неких близких к Кремлю таинственных личностях, якобы они замыслили таким образом создать предлог для введения чрезвычайного положения и отмены выборов. Вторжение чеченцев в Дагестан вновь сделало актуальной проблему сохранения единства Российской Федерации.
После возвращения в конце июля из зоны боевых действий Степашин с горечью констатировал, что после Чечни Россия может потерять и Дагестан. Правда он тут же поспешил добавить, что «не боится взять на себя ответственность», но у Ельцина уже лопнуло терпение. Премьер-министра срочно вызвали в Кремль. В кабинете рядом с президентом сидел первый вице-премьер Аксененко, неизменно представлявший в правительстве интересы Березовского. Вслед за Степашиным в президентский отсек торопливо вошел Владимир Путин, одновременно возглавлявший ФСБ и Совет безопасности, постепенно превращающийся в один из высших органов государственной власти. Ельцин коротко сообщил Степашину о его увольнении и, чтобы подсластить пилюлю предложил ему должность секретаря Совета безопасности. Степашин отказался и, пройдя мимо двух охранников, медленно побрел по идеально ровному и чистому кремлевскому двору к ожидавшему его черному бронированному автомобилю, оснащенному системой специальной связи. Кое-кто даже утверждал, что видел у него на глазах слезы. На заседании правительства бывший премьер-министр стоял с застывшим, почерневшим лицом и, казалось, еще не совсем оправился от шока. Тем не менее, он нашел в себе мужество высказать слова признательности в адрес президента: «Борис Николаевич мальчишкой ввел меня в политику. Я ему всю жизнь буду благодарен и навсегда останусь с ним».
* * *
9 августа Борис Ельцин назначил исполняющим обязанности председателя правительства человека, о котором почти никто ничего не знал. Из сменившихся за неполных 17 месяцев четырех российских премьер-министров двое были раньше руководителями спецслужб. Не был исключением и их преемник. Известие об очередной кадровой перестановке среди высших должностных лиц России в мире встретили с удивительным равнодушием, хотя Ельцин совершил поистине беспрецедентный поступок, призвав население голосовать за Путина на президентских выборах, предстоявших менее чем через 11 месяцев. Многие россияне были возмущены тем, что глава вроде бы демократического государства вел себя как монарх, готовящийся передать престол наследному принцу.
Большинство наблюдателей пришло к выводу, что отныне последним оплотом ельцинского режима являются спецслужбы. Предельно цинично на эту тему высказался Березовский: «В переходный период нам не обойтись без авторитарных мер, необходимых для защиты нашего капитализма. Только так мы сохраним перспективу строительства демократического общества». Олигарх недвусмысленно дал понять соперникам, что им следует вести себя осторожно, так как теперь интересы спецслужб и Кремля полностью совпали.
Парламентарии, научившиеся устраивать свои дела, прикрываясь думскими мандатами, не стали рисковать привилегированным положением незадолго до выборов в нижнюю палату. Поэтому Путин без проблем получил необходимое количество голосов. Депутаты сочувственно похлопывали его по плечу. Некоторые даже выражали ему соболезнование. Большинство из них уже переориентировалось на блок Лужкова-Примакова, и представленные Ельциным кандидаты их больше не интересовали. Только несколько аналитиков сочли нужным обратить внимание на неисчерпанные властные и информационные ресурсы, пока еще имевшиеся в распоряжении президентской администрации. Окруженная таинственным ореолом красавица Джахан Пыллаева, занимавшая тогда высокий пост в кремлевском аппарате, с загадочной улыбкой сказала одному из западных визитеров: «Вы даже представить себе не можете, каким популярным вскоре станет Путин».
На неофициальном «круглом столе» экспертов Немецкого Общества по изучению внешней политики, прошедшем в марте 200 года в Берлине, Березовский рассказал, каким кремлевская команда видела вероятного преемника Ельцина: «Наш кандидат должен был быть реформатором и обладать пробивными способностями. Черномырдин был реформатором, но быстро израсходовал свой потенциал. Кириенко был реформатором, но его политические позиции были слишком слабыми. Примаков, безусловно, был очень волевым человеком, но не реформатором. Степашин был реформатором, но воли ему явно не хватало. Нам нужен был человек, сочетающий в себе оба эти качества». Им оказался Владимир Путин – реформатор с железной волей.
Известие о назначении исполняющим обязанности премьер-министра шокировало Путина не меньше, чем Степашина – сообщение о его отставке. Ельцин, правда, еще весной намекнул, что нашел «подходящего кандидата», но имя так и не назвал, иначе, дескать, журналисты его «растерзают». Но вряд ли кто-либо предполагал, что он имел в виду одного из «силовиков». Ведь далеко идущие планы обычно разрабатываются так, что не остается никаких доказательств. Однако дальнейшие действия членов «семьи» отличались такой последовательностью, что не оставалось никаких сомнений в наличии у них четко сформированной стратегии. События последующих месяцев удивительно совпали с планом действий очередного премьер-министра, который был предложен Волошиным в июне 1999 года: «Задача главы правительства – создать политическую ситуацию для «удачного» исхода думских выборов. «Удачным» он будет в том случае, если демократы получат большинство».
Руководитель президентской администрации не согласился с теми, кто считал, что кремлевскому кандидату сперва следует добиться значительного улучшения экономической ситуации: «Для серьезного улучшения положения в экономике двух-трех месяцев недостаточно, но мы можем продемонстрировать, что правительство предпринимает хоть какие-то усилия и уже добилось определенных успехов. Это прибавит ему авторитета». Иными словами, все социально-политические и экономические мероприятия правительства Путина должны были подчиняться одной цели – борьбе за электорат. Для этого следовало выбрать какую-либо конкретную проблему, а для создания соответствующей политической ситуации задействовать весь «семейный инструментарий» – президентский аппарат, спецслужбы, средства массовой информации и финансовые кланы.
* * *
Поначалу человек, назначенный на такую перспективную должность, держался довольно скованно. Он сразу же заявил, что как офицер обязан выполнить любой приказ. Через несколько дней Путину присвоили звание полковника. Уже первые распоряжения нового председателя правительства наглядно продемонстрировали, что на умы и сердца избирателей было решено воздействовать путем силового решения самой насущной из всех российских проблем. Боевые действия приняли невиданные ранее масштабы. В Дагестан непрерывно перебрасывались дополнительные воинские соединения. Путин выполнил свое обещание. После двух недель ожесточенных боев с применением тяжелой артиллерии и штурмовой авиации армии и внутренним войскам удалось выбить исламистов из захваченных ими горных селений.
По приказу Путина бомбардировкам подверглась также территория Чечни. Характерно, что премьер-министр вольно или невольно взял за образец военную операцию НАТО в Косово. Ракетно-бомбовые удары обрушились на промышленные объекты, нефтеперегонный завод и телецентр. В результате приграничные районы захлестнул поток беженцев. В информационной войне российское руководство также использовало испытанное средство, впервые испробованное натовским пропагандистским аппаратом во время авианалетов на Сербию: какими бы массированными они не были, какое количество сухопутных войск не сосредоточивалось бы на границе с Югославией или, как в случае с Чечней, участвовало в сражениях с сепаратистами, в официальных коммюнике говорилось исключительно о «контртеррористической операции». На брифингах представители пресс-служб Кремля и силовых ведомств неизменно повторяли расхожую, ставшую чуть ли не официальным лозунгом фразу: «Бандитов нужно уничтожить», а многие репортажи из Дагестана были выдержаны в нарочито бодром «патриотическом» стиле.
