Ознакомительная версия.
Рациональность, в которой мы обучены мыслить, была не всегда. Она возникла в XVI-XVIII веках в Европе. Это «рациональность Просвещения», с выявлением причинно-следственных связей. Навыки таких умозаключений люди приобретают частью стихийно, через общение, этим навыкам обучают в школе и вузе, как любому другому мастерству. Надо учиться думать, повышать свою квалификацию, осваивать новые инструменты и методы. А мы под воздействием учителей-оборотней сломали и старые инструменты и отвергли всякие методы и нормы. Праздник угнетенных!
Восстановление рациональности, опоры на рассудок и разум, стало сейчас нашей общенародной, надклассовой задачей. В нынешнем состоянии сознания мы все вместе, солидарно скользим к пропасти. Где-то не рассчитали идеологи реформы, и под их ударами поглупели в равной степени эксплуататоры и эксплуатируемые, волки и овцы, казаки и разбойники. Одного этого фактора достаточно для вымирания народа.
Интуитивно люди эту угрозу чувствуют, поэтому такую поддержку получают те редкие политики, которые говорят, хотя бы в малых дозах, на языке здравого смысла (как сказал об этой проблеме Киплинг, вернулись «от богов Торжищ к богам Азбучных истин»). И главная заслуга таких политиков – не в том, что они выправили какое-то частное дикое искривление в нашем обществе, а в их оздоровляющем воздействии на сознание. Они вытаскивают людей из Зазеркалья в реальность, в мир угроз, с которыми вполне можно совладать.
Конечно, если дело пойдет на лад, нам придется говорить и об опасности «диктата разума», о невыносимой скуке всепроникающей логики и расчета. Но до этого пока далеко.
УГРОЗЫ ДЛЯ РОССИИ: НУЖЕН РЕМОНТ ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЯ
Мы отметим еще одно обстоятельство, которое усугубило нашу общую слабость в предвидении рисков – у нас как раз к началу кризиса «отказало» обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах не говорим, не они определяют общий фон).
Как малые дети, ожидающие от жизни только подарков, мы извратили сам смысл науки, в том числе общественной. Она была представлена силой, смысл которой – улучшение нашей жизни, увеличение благ и свобод. На деле главная ценность науки – накладывать запреты, указывать на то, него делать нельзя. Нельзя, например, создать вечный двигатель, за всякое благо надо платить энергией, которую Земля накопила в своих кладовых за миллиарды лет. Это великое, но неприятное предупреждение науки.
Обществоведение обязано предупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обществе людей – указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Большие сбои мировое обществоведение стало давать уже с начала XX века. Оно, например, не увидело и не поняло опасности фашизма – сложной болезни Запада и особенно немецкого народа (хотя симптомов было достаточно). Оно не увидело и не поняло признаков «бунта этничности», который вспыхнул в конце XX века. Зрение обществоведов было деформировано методологическим фильтром.
Сегодня важная часть массового сознания отброшена в зону темных, суеверных, антинаучных взглядов – Просвещение отступило. Но рациональное мышление было подорвано и в сфере профессионального знания, необходимого для жизни городского общества. Без него целый ряд важных угроз становится невидимым, наше традиционное мышление и здравый смысл не настроены на их распознание, эти угрозы порождены недавно, уже в индустриальную эпоху.
Что значит «мы не знаем общества, в котором живем»? Это как если бы капитан при начинающемся шторме, в зоне рифов, вдруг обнаружил, что на корабле пропали лоции и испорчен компас. Уже к 1988 г. стало видно, что перестройка толкает общество к катастрофе – но гуманитарная интеллигенция этого не видела.
Конечно, сильное давление оказал политический интерес. Чтобы сломать такую махину, как государство и хозяйство, надо было сначала испортить инструменты рационального мышления. В рамках нормальной логики и расчета невозможно было оправдать тех разрушительных изменений, которые были навязаны стране со ссылкой на «науку». Сегодня чтение солидных академических трудов обществоведов перестроечного периода оставляет тяжелое чувство. В них нарушены самые элементарные нормы логического мышления и утрачена способность «взвешивать» явления.
Это выразилось в уходе от осмысления фундаментальных вопросов. Их как будто и не существовало, не было никакой возможности поставить их на обсуждение. Из рассуждений была исключена категория выбора. Говорили не о том, «куда и зачем двигаться», а «каким транспортом» и «с какой скоростью». Безумным был уже сам лозунг «иного не дано!» Как это не дано? С каждого перекрестка идут несколько путей.
Никто не удивляется, а ведь вещь поразительная: ни один из видных экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночное – но тут же требовал его переделать. Хотя из самой же западной науки следовало, что к успеху могло привести только надстраивание рыночных прелестей на имеющийся фундамент (как в Японии или Китае). Нет, первым делом взорвали фундамент.
Поражали метафоры перестройки. Вспомним, как обществоведы взывали: «Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!» – и все аплодировали этому сравнению, хотя были уверены, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Не дали даже спросить, а зачем вообще нам прыгать в пропасть. Разве где-нибудь кто-то так делает, кроме самоубийц? Предложения «консерваторов» – не прыгать вообще, а построить мост – отвергались с возмущением.
Летом 1991 г. несколько групп экспертов провели расчет последствий «либерализации цен», которую позже осуществил Гайдар (и расчет полностью подтвердился). Результаты расчетов были сведены в докладе Госкомцен СССР, это был сигнал об угрозе тяжелого социального потрясения и спада производства. Но «ведущие экономисты» успокоили людей. Так, «Огонек» дал такой прогноз Л. Пияшевой: «Если все цены на все мясо сделать свободными, то оно будет стоить, я полагаю, 4-5 руб. за кг, но появится на всех прилавках и во всех районах. Масло будет стоить также рублей 5, яйца – не выше полутора. Молоко будет парным, без химии, во всех молочных, в течение дня и по полтиннику» – и так далее по всему спектру товаров. Сейчас это кажется курьезом, но дело очень серьезно. Трагедия в том, что Л. Пияшева не была жуликом, она лишь показала общую структуру мышления, которая мало в чем изменилась.
Академики и социологи предлагали меры, которые были бедствием для миллионов людей и уничтожали огромное национальное богатство – и мило улыбались. Так, Н.П. Шмелев утверждал в 1989 г.: «Фундаментальный принцип всей нашей административной системы – распределять! Эту систему мы должны решительно сломать». Вдумайтесь только! Распределение – лишь одна из множества функций «всей нашей административной системы». Почему же эту систему надо сломать, причем решительно? Да и вообще, разве в обществе нет необходимости распределять? Вот, например, государственный бюджет – типичная система распределения. Представьте себе, что ее решительно сломали.
А вот как Н.П. Шмелев трактует наши экономические задачи уже в 1995 г.: «Наиболее важная экономическая проблема России – необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала… Большинство экспертов сходятся во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей… Сегодня в нашей промышленности 1/3 рабочей силы является излишней по нашим же техническим нормам, а в ряде отраслей, городов и районов все занятые – излишни абсолютно».
Академик-экономист призывает к деиндустриализации, к ликвидации до 2/3 всей промышленной системы страны. Это значит, главные интеллектуальные инструменты для предвидения угроз в стране действительно были отключены. Вдумайтесь: «в ряде отраслей, городов и районов все занятые – излишни абсолютно». Как это понимать? Что значит «в этой отрасли все занятые – излишни абсолютно»? Что это за отрасль? А что значит «в городе Н-ске все занятые – излишни абсолютно»? Что это за города и районы?
Точно так же была исключена проблема угроз и рисков из обсуждения программы приватизации промышленности. Навык их предвидения сумели изъять и из массового сознания. Да, подавляющее большинство граждан не верило в благо приватизация с самого начала и тем более после проведения. Однако 64% опрошенных ответили: «Эта мера ничего не изменит в положении людей».
Это – признак глубокого нарушения в сознании. Как может приватизация всей промышленности и, прежде всего, практически всех рабочих мест ничего не изменить в положении людей! Как может ничего не изменить в положении людей массовая безработица, которую те же опрошенные предвидели как следствие приватизации!
Ознакомительная версия.
