журналист и преподаватель, считает, что гей парады проходят в Стокгольме в принципиально неверных местах. «В таких районах на представителей ЛГБТ до сих пор могут напасть, так что это наш способ побороть нетерпимость», — рассказывает Ян, известный по своим публикациям в ультраконсервативных изданиях.
В последние годы права ЛГБТ постепенно отходят на второй план для самих представителей сообщества. Легализация однополых браков, растущая толерантность и либеральные ценности сделали своё дело: в развитых европейских странах гомосексуалы стали чувствовать себя более безопасно и меньше задумываются о дискриминации. Многим геям больше не нужно быть левыми активистами. Теперь они имеют возможность заводить семью, обустраивать вполне буржуазный быт в предместье больших городов и даже голосовать за ультраконсервативных политиков.
Главным лицом такого поворота можно считать новую руководительницу ультраправой немецкой партии «Альтернатива для Германии» Алису Вайдель. В Германии однополые браки до сих пор не легализованы, однако есть их аналог — гражданские партнёрства, которые включают практически тот же список прав, что и для супружеских пар. Именно в таком виде отношений Вайдель состоит со своей партнёршей, с которой воспитывает двоих детей. Казалось бы, идеальная кандидатура для продвижения левой повестки: женщина, лесбиянка, с благополучной семьёй с двумя детьми. Чем не икона феминизма и инициатор легализации однополых браков?
Однако Вайдель — националистка, которая за свою не слишком долгую карьеру успела усомниться в необходимости Евросоюза и заявила, что мусульмане до сих пор живут в каменном веке. А главное, Вайдель согласилась с мнением одного из членов партии, который сообщил, что Гитлера нельзя считать абсолютным злом, что в Германии, казалось бы, приравнивается к политическому самоубийству.
Неудивительно, что в «Альтернативе для Германии» существует отдельная группа для представителей ЛГБТ, которую возглавляет активист Алекс Тассис. Он уверен, что легализация гей-браков — это проблема высших слоёв общества, тогда как реальная угроза — это исламизация. Тассиc считает, что их партия в скором времени станет самой популярной среди гомосексуалов, которые забудут о мультикультурализме как «западной фантазии» и осознают, что идея о гендерном равенстве — «психическое отклонение», то есть сосредоточатся на ненависти к мигрантам.
«Правый поворот» в гомосексуальной среде, которая традиционно считалась левым электоратом, приводит к вполне неожиданным результатам. В своей колонке в New York Post американский журналист-гомосексуал Чедвик Мур рассказывает, что, осознав себя консерватором, он сумел сблизиться с семьёй как никогда раньше. Его отец-фермер, придерживающийся традиционных взглядов, наконец нашёл в нём единомышленника, что раньше было невозможно не только из-за гомосексуальности, но и левых взглядов Чедвика.
Немецкий социальный психолог Беата Кюппер тоже считает, что речь идёт о растущем желании гомосексуалов стать частью большинства. Экстравагантная для гея политическая позиция становится единственным способом объявить о своей «нормальности» — ведь, несмотря на результаты борьбы за равные права, ЛГБТ всё ещё остаётся маргинализированной группой. «Это что-то вроде защитного механизма. Люди думают, что если будут кого-то унижать, то сразу будут выглядеть лучше на его фоне, и этот механизм особенно актуален для меньшинств», — рассказывает Кюппер. По её мнению, некоторые представители меньшинств оскорбляют других, чтобы утвердить собственную нормальность и отвлечь внимание окружающих от своей гомосексуальной, этнической или любой другой идентичности.
С другой стороны, на фоне роста правых движений происходит ренессанс мифа о превосходстве «белого мужчины из среднего класса», который теперь может быть не только гетеросексуальным, но и гомосексуальным. Таким образом, геи пытаются войти в самую привилегированную группу, способствуя дискриминации других людей: женщин (как гетеросексуальных, так и гомосексуальных), трансгендеров и мигрантов. Маскулинность в этой системе координат становится новым водоразделом и в ЛГБТ-сообществе.
Правда, личный опыт Чедвика Мура говорит о том, что большинство гомосексуалов стараются противостоять «повороту вправо» внутри движения: «После того как я обозначил свои консервативные взгляды, люди из бара, куда я ходил десять лет, перестали со мной здороваться, а мой лучший друг перестал со мной общаться». На выборах США 2016 года Мур, вопреки своей новой идентичности, поддержал Хиллари Клинтон.
Правые девушки: как феминистки на Западе стали поддерживать ультраправых
Американская суфражистка и активистка движения за трезвость Фрэнсис Уиллард, выступая за законодательный запрет алкоголя, в своих речах часто обращала особое внимание на то, что спиртные напитки якобы увеличивают число преступлений небелых мужчин в отношении белых женщин. Британская суфражистка Нора Элам разделяла и продвигала фашистскую идеологию. Американская активистка за доступную контрацепцию Маргарет Сэнгер, благодаря которой существует организация Planned Parenthood, симпатизировала евгеническим идеям. Американская писательница и феминистка Бетти Фридан выступала против активной и открытой вовлечённости лесбиянок в феминистское движение, потому что считала, что ассоциация с ними могла навредить репутации феминизма. Российская феминистка и писательница Мария Арбатова заявляла об опасности «нелегальных» мигрантов и поясняла, что, пока вопрос с миграцией не будет решён, «мы не будем безопасно ходить по нашему городу».
Феминизм никогда не был полностью свободен от дискриминационных риторик: расистской, трансфобной и гомофобной, классистской и мизогинной. По просьбе Wonderzine гендерная исследовательница Катерина Денисова рассказывает о природе альтрайт-феминизма, его видах и причинах поддержки женщинами правых и ультраправых политиков.
В своей книге «Right Wing Women» радикальная феминистка Андреа Дворкин анализирует, что мотивирует женщин поддерживать правых политиков. Она опровергла популярное мнение, что женщины биологически более склонны к консерватизму в силу потенциального материнского статуса, — и заявила, что причины предполагаемого женского «консерватизма» скорее социальны. По мнению Дворкин, правые политики и партии умело играют на страхах и уязвимостях женщин, обещая им защиту от насилия, поддержку семьи и материнства и предлагая чёткий свод правил, следование которым якобы обеспечит женщинам привилегированный статус и обезопасит их от различных угроз.
Действительно, многие европейские правые политики используют «заботу» о правах и свободах женщин как политический приём, позволяющий продвигать дискриминационные законопроекты и инициативы. Например, лидерка немецкой правой партии «Альтернатива для Германии» с 2015 по 2017 год Фрауке Петри не раз говорила об опасности «исламизации» Германии в контексте прав женщин: «Германия была страной без исламского террора и растущей преступности, страной, где невозможно было представить, чтобы женщин массово насиловали». Схожим образом программа лидерки французской националистической партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен включала в себя предложения не только добиться равной оплаты труда для мужчин и женщин, но и «защитить права женщин от исламизма». В этой же программе Ле Пен предложила радикально снизить количество прибывающих во Францию мигрантов и усложнить процедуру получения французского гражданства.
Связка борьбы с исламом и миграцией и феминистской риторики подтолкнула исследовательницу Сару Фэррис ввести термин «фемонационализм», обозначающий ассоциацию между националистическими идеологиями и некоторыми феминистскими идеями. По её мнению,
