Я тогда моего друга не очень-то понимал. В приложении к советским детям достаток белка мне казался вещью обычной, а голодные дети Индии, Мексики и, как я потом увидел, самих США – результат социального строя, все очень просто. Сейчас мы начинаем понимать, что дело глубже. Сегодня все телеканалы убеждают нас, что нормально – это именно когда половина детей в стране недоедает. И потому советский строй был неправильным и нетерпимым – империя зла.
Я вспоминал те беседы, когда за горбачевской критикой советского строя все более явно стала проглядывать животная, необъяснимая ненависть к нему – и к людям, в которых он воплотился. Сейчас ее немного приглушили, припрятали, но надо о ней вспомнить и постараться ее понять. Это ненависть не идеологическая и не социальная, она сродни расовой и религиозной. Та страсть, с какой громили наше жизнеустройство, уничтожали пионерлагеря и детсады, удушали науку и школу – не объяснить корыстью или приверженностью к ценностям демократии.
Причина в том, что советский проект, взятый в его главных чертах, был отчаянной и мощной попыткой продолжить цивилизационный путь России в новых, резко усложнившихся для нее условиях ХХ века. Главная задача нынешних реформаторов России и их западных покровителей – сломать именно цивилизационный путь России, а вовсе не такие его вторичные проявления, как социальный строй или идеологию. Поэтому до сих пор такие большие силы направляются на то, чтобы опорочить советский проект – а иначе его просто оставили бы в покое, как перевернутую страницу истории, это было бы проще и даже выгодно. Нет, разрушение образа советского строя именно в его главных чертах для действительной победы над Россией абсолютно необходимо. Гусинские и их приказчики в политике будут не просто терпеть, но и слегка финансировать любую оппозицию – если только она при этом будет отвлекать людей от понимания сути советского строя. Потому что не поняв ее, а тем более возненавидев, мы так и будем ходить по кругу, как ослепшие, заеденные оводами лошади – пока не утонем в болоте.
Конечно, искренних ненавистников советского строя немного. Опаснее непонимание. Трудно поверить, но многие активные его губители просто не понимали, что делают. Расскажу о случае, который меня взволновал – даже после всего того, что мы повидали за десять лет.
Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), устроила в Минске большой семинар о демократии и рынке. Съехались западные эксперты, прочитали свои лекции по замусоленным антисоветским конспектам: «Тоталитаризм! Дефицит! Очереди!». Но была в этом семинаре и большая польза. Западный комфорт, английская речь, бесплатный кофе в прихожей – все это так согрело душу белорусских демократов, что они потеряли всякую сдержанность и заговорили, как дети – что на уме, то и на языке. Очень интересно было послушать. Нам в России это пока недоступно, потому что наши демократы еще не потеряли нахальства и искренне говорить неспособны. Чтобы понять наших демократов, очень полезно послушать их собратьев в Белоруссии, которым слегка уже щелкнули по носу.
ОБСЕ пригласила из РФ докладчика по первому вопросу: «Советская система: теория и реальность». Если бы приехал Бунич или Боровой, то все бы прошло, как по маслу. Но в Думе у нас не только буничи – и вот, послали меня. Я не политик, сделал доклад чисто научный. За советскую власть я никого не агитировал, но «теорию и реальность» изложил наглядно, так что возразить было трудно. Приехавшая из Женевы как оппонент по моему докладу почетный советолог Юдит Шапиро пыталась, правда, напомнить, что в СССР простому человеку нельзя было купить в аптеке лекаpства, но даже самые крутые демократы посмотрели на нее с жалостью.
Я упрощенно и кратко объяснил, что советский строй, корнями уходящий в культуру России, по своему типу относится к общинным цивилизациям (в отличие от рыночной цивилизации Запада). Этим и были обусловлены главные черты социального порядка, странные или даже неправильные для глаза и марксиста, и либерала. Сломать советскую цивилизацию – оказалась кишка тонка, но изуродовать сумели. Разрушили много, а реформы так и не идут, вот у нас и катастрофа. Там, где сумели немного утихомирить фанатиков «рынка» и вернулись к здравому смыслу, как в Белоруссии, дело помаленьку выправляется.
За этот доклад я получил самую большую похвалу, какую только получал в жизни. И от кого! От Станислава Шушкевича, героя Беловежской пущи. Он сказал, что если бы прослушал такой доклад десять лет назад, то он не сделал бы того, что сделал после 1989 года. Он не знал, что СССР относится к цивилизациям общинного типа.
Похвала похвалой, но ведь признание, согласитесь, страшное. Вот она, ответственность демократа. Принять на себя бремя власти, угробить страну, а потом признаться: да я о ней ничего и не знал. Ведь так же и Горбачев: «Ах, мы не знаем общества, в котором живем». Не знаешь – почитай книги, поговори со знающими людьми, но не лезь своими лапами «перестраивать» общество, которого не знаешь. Хотя Горбачев, скорее всего, как минимум после 1988 г. уже очень хорошо понимал, что делает. Про Шушкевича не знаю, его текстов я не изучал.
После такого откровения Шушкевича другие лидеры белорусской оппозиции (бывшие председатель Верховного Совета Шарецкий и управляющий Центробанком Богданкевич и др.) начали выдвигать обвинения «по-крупному», говорить самое, на их взгляд, главное. Поскольку я, как докладчик, после каждого цикла выступлений имел слово для ответа (тут я снимаю шляпу перед западными порядками), получился редкостный диалог. И хотя я спорил с верхушкой демократов, их мышление распространено в массе наших граждан, пусть и в более мягкой форме. В этом – главная наша проблема, потому-то наши мечи картонные.
Вот мои главные впечатления от того разговора.
Похоже, многие действительно настолько уверовали в схоластические догмы (политэкономии, монетаризма и черт знает чего еще), что рассуждать в понятиях здравого смысла просто не в состоянии.
– «Да, при советском строе люди были сыты и в безопасности, но это надо было поломать, потому что хозяйство было нерентабельным!». Что за чушь! При чем здесь рентабельность, если хозяйство было нерыночным и его цель – не прибыль, а чтобы все были сыты? Ведь только что в докладе я оговорил: разговор будет иметь смысл, если мы на время отложим понятия рыночной экономики и будем говорить лишь об «абсолютных» показателях жизнеустройства, например, «человек сыт» или «человек голоден». Зачем же к нерыночному хозяйству прилагать мерку, которая имеет смысл только для рыночного? Бесполезно, как об стенку горох.
– «Советскую систему надо было менять, потому что низка была экономическая эффективность». Это – из той же оперы. Само понятие «эффективность» придумали недавно и лишь в одной культуре – на Западе. А до этого тысячи лет люди вели хозяйство и следовали простым, житейским меркам. Но допустим, демократы испытывают к этой «эффективности» непонятное почтение. Как, спрашиваю, вы определили, что советское хозяйство было неэффективным? Почему финский фермер, которого нам ставят в пример, эффективный, а колхозник – нет? Ведь колхозник на 1000 га имел в 10 раз меньше тракторов, чем финские фермеры, и давал всю последнюю советскую пятилетку пшеницу с себестоимостью 92-95 руб. за тонну. А у финского фермера себестоимость 482 доллара за тонну. Объясните, говорю, почему же производить один и тот же продукт вдесятеро дороже – это эффективно? Пока вы это не объясните, дальше идти бесполезно. Молчат. Ну хоть бы что-нибудь ответили. И ведь видно, что вопрос их мучает, но они даже осознать его не могут.
Я еще пример привел. Как-то за границей пришлось мне купить тюбик глазной мази из тетрациклина – точно такой же, каким пользовался дома. Но дома, в СССР, он стоил 9 коп., а на Западе – 4 доллара. Это меня так удивило, что я одно время таскал оба тюбика и иногда показывал их на лекциях. Но белорусы и так помнили, что сколько стоило. Вот, говорю, объясните, почему производить такую мазь по 9 коп. – неэффективно, а по 4 доллара – эффективно? Тут, по-моему, все поставлено с ног на голову. Молчат. Только мадам Шапиро объяснила, что такой тюбик в СССР могла получить только номенклатура.
– «При советском строе жить было невозможно из-за дефицита. А сейчас в России хотя бы дефицита нет». Ну что тут скажешь. Ведь только что на экране я показал динамику производства продуктов по годам. Как же так, спрашиваю? Было много молока – это вы называете дефицит. Стало вдвое меньше – нет дефицита. А ведь слово дефицит означает «нехватка». Ведь, получается, для вас важнее образ молока на витрине, чем само молоко на обеденном столе. Да кроме того известно, что все это «изобилие» – липовое. Если бы вдруг людям выдали зарплату, все продукты смело бы с полок в два дня (так и получилось там, где во время выборов 1996 г., чтобы задобрить избирателей, сдуру выдали зарплаты и пенсии). Но и по дефициту не удалось договориться. Образ продукта стал для людей действительно важнее, чем реальный хлеб и реальное молоко.
