Ознакомительная версия.
Цены на нефть растут, но расходы на энергоносители в экономике сокращаются. Сегодня в США потребляется 6,85 млрд барр. нефти в год — ее текущая стоимость составила в 2013 году $740 млрд, или 4,45 % американского ВВП. B EC в 2013 году было использовано 4,65 млрд барр. нефти на $507 млрд, что составило 2,85 % ВВП Евросоюза. B 1983 году соответствующие показатели для США и ЕС-12 составляли 4,84 % ВВП и 3,75 % ВВП.
A чем меньше роль энергоносителей в расходах, тем выше могут быть цены на них, не нанося существенного вреда экономическому росту. B 2003–2004 годах многие экономисты всерьез утверждали, что рост цен с тогдашних $30–35/барр. до хотя бы $60/барр. приведет мировую экономику к краху. И что-то подобное действительно произошло? Отнюдь. Поэтому рост цены до $120 и даже $150/ барр. вряд ли остановит экономический рост — а значит, «противопоказаний» против такого повышательного тренда нет.
Политика гонит цену вверх
Вторая причина — геополитическая. За последние полтора десятилетия в мире многое изменилось. C одной стороны, исламский мир и страны Персидского залива стали источником существенной нестабильности и головной боли для Запада. С другой стороны, набравший темп Китай превратился во вторую по мощи державу мира, которая бросает вызов США.
Из этого вытекают два обстоятельства. Мусульманский мир не стоит дестабилизировать — а это обеспечивается лишь высокими ценами на нефть. Бюджет Саудовской Аравии, например, сбалансирован при $85–90/барр. — а об «арабской весне» в этой стране не мечтает никто.
Китай в отличие от США остается преимущественно индустриальной страной и потребляет больше нефти на доллар произведенного валового продукта, чем Америка, следовательно, именно он окажется бенефициаром снижающихся цен на сырье, если они станут реальностью. Дестабилизировать наиболее «антиамериканский» регион мира и в то же время усиливать главного соперника — не слишком ли высокая для Америки цена новой игры на понижение?
Третья причина — чисто экономическая. Сегодня считается, что падение цен будет вызвано открытием огромных резервов труднодобываемой нефти: сланцевой и нефти на глубоководном шельфе.
Действительно, прирост запасов составил более 1,1 трлн барр. — хватит на 30 лет добычи — и нашли эти резервы всего за пять последних лет. И газа тоже немало. Но давайте задумаемся о том, где их нашли: около половины этих ресурсов приходится на США, Канаду, тихоокеанский шельф и Европу. Венесуэла с запасами в 220 млрд барр. нефти в нефтеносных песках не в счет — она и обычной нефти добывает все меньше с каждым годом: занята революцией, а не экономикой.
B США и Канаде нефтяники заинтересованы в замещении импорта, но никак не в падении цен на свою продукцию. Сланцевый газ в Америке сегодня почти втрое дешевле, чем российский в Европе, но никто не доказал, что в случае формирования его глобального рынка подешевеет газ в Европе, а не подорожает в Америке. Разработка новых месторождений — дело недешевое, тем более когда они открываются в странах, никогда не отличавшихся стремлением демпинговать своими товарами.
Четвертая причина — культурная и социальная. B последние десятилетия экологическое сознание стало фактором политики и экономики. B 2013 году в Германии впервые случился день, на протяжении которого в электросети страны поступало больше 50 % энергии, выработанной альтернативными методами генерации.
Это пока не правило, но Дания намерена отказаться от углеводородов при выработке электрической и тепловой энергии к 2028 году. Сегодня альтернативная энергетика — это бизнес с оборотом более чем $900 млрд в год, и он заинтересован в том, чтобы цены на нефть были возможно более высокими — иначе их инвестициям не окупиться. B середине 2000-х годов вложения сюда были эффективны при цене нефти в $55/барр., сегодня — при $65–70/барр. Дешевая нефть — кошмар для экологического лобби, а оно сегодня сильно как никогда.
Одним словом, я считаю, что наряду с вескими причинами для удешевления нефти имеются не менее серьезные, для того чтобы этого не случилось.
Более того, положение на рынке в последние годы показывает, что баланс между разнонаправленными группами факторов устойчив. Ситуация 2008–2009 годов, когда нефть за семь месяцев подешевела со $147/барр. до менее чем $40/барр., а затем за 15 месяцев вернулась к уровням около $90/барр., показывает, что даже обрушение спекулятивной компоненты, заложенной, казалось бы, в цене, не привело к нарушению баланса.
Наверное, в очень далекой перспективе нефть и не будет цениться так высоко, как сегодня. Однако ожидания ее радикального и долговременного удешевления выглядят не слишком рациональными.
Постиндустриальный мир, который, как считалось, должен обесценить значение ресурсов, оказался миром, в котором их роль настолько сократилась, что общество в силах платить за нефть и газ очень высокую цену, если это помогает решению многих других проблем — экономических, геополитических, социальных и даже отчасти идеологических.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Ценам на нефть ничего не угрожает» // РБК-Daily, 14 апреля 2014 г., с. 4
Страна без бизнеса не выживет
За последние несколько недель экономическая ситуация в России и вокруг нее существенно ухудшилась. Прогнозы по оттоку капитала за первый квартал достигают $70–75 млрд, рейтинговые агентства заявили о негативном сценарии по российским кредитным рейтингам, а некоторые (S&P, Moody's и Fitch) поставили их в список на понижение; прогноз Всемирного банка по темпам роста ВВП был снижен с +1,5 до —1–1,8 %. Рецессия является главным сценарием развития событий в этом году, и вопрос сегодня стоит только о ее глубине.
He больше поводов для оптимизма остается и относительно перспектив крупных отечественных компаний. Последняя отчетность «Русала» указывает на убыток в $3,2 млрд по итогам прошлого года. «Мечел» избежал две недели назад дефолта по кредитам только благодаря экстренной помощи от ВЭБа, выдавшего компании $2,5 млрд на сомнительный угольный проект. Инвестиции крупнейших российских компаний в основную деятельность в 2013 году снизились впервые за несколько лет. Перед правительством может встать задача массового перекредитования крупных российских корпораций, подобного тому, что было предпринято в период кризиса 2008–2009 годов.
Насколько вероятен такой вариант и как стоит реагировать на ухудшающуюся конъюнктуру? Ha мой взгляд, новая волна государственной помощи в нынешних условиях была бы ошибкой. И главная причина тому — не очевидная слабость гигантских компаний, развращенных тепличными условиями бизнеса в нашей монополизированной экономике. Конечно, эти корпорации не выжили бы в полностью конкурентной среде, и, наверное, их реструктуризация назрела давно — но не в этом суть. Проблема в том, что правительство сейчас должно дать сигнал не отдельным олигархам о том, что не бросит их в беде, а всей экономике о том, что оно готово наконец перейти от запретительных и ограничительных мер к поощрению ответственного и честного предпринимательства.
Логика президента Путина и его окружения основана на уверенности в том, что все государственное по определению лучше всего частного. События 2008–2009 годов во многом утвердили российские власти в этом понимании. Бизнес рассматривается как слуга государства, а не как основной фактор развития и экономики, и общества. Политика, основанная на таком подходе, привела к гигантскому прессингу в отношении отечественных предпринимателей, к «сжатию» пружины, которая должна служить хозяйственному прогрессу. Поэтому, чтобы преодолеть надвигающийся кризис, государству, мне кажется, не обязательно поддерживать бизнес — куда важнее сейчас просто ему не мешать.
Государственные инвестиции всегда точечны, но негативный эффект от них имеет всеобщий характер. Вложения в Сочи облагородили отдельно взятый российский город, но собранные на них налоги ухудшили ситуацию по всей стране.
Строительство скоростной железной дороги в Казань может иметь позитивные последствия для части потребителей, но еще больше повысит тарифы РЖД, которые уже столь высоки, что товар из Германии во Владивосток выгоднее возить фурами, чем по Транссибу.
Государственные инвестиции всегда масштабны и изначально не рассчитаны на окупаемость. Космодром «Восточный» имеет смету, более чем в 100 раз превышающую годовой платеж за аренду «Байконура» у Казахстана. У нас есть понимание того, что произойдет с космонавтикой через сто лет? Ни один ответственный бизнесмен не будет рассуждать подобным образом.
Когда наступает пора экономических проблем, главным словом становится слово «эффективность». И если задуматься об этой проблеме, окажется, что государство, особенно такое, как наше, не может быть эффективным. Значит, в кризис государства должно стать меньше.
Ознакомительная версия.
