По пятилетнему плану урожайность основных сельскохозяйственных культур должна была повыситься на 35% по сравнению с 1928 годом. На деле урожайность зерновых культур составила в 1932 году 7 центнеров с одного гектара против 7,9 центнера в 1928 году, хлопчатника – 5,9 центнера против 8,5, сахарной свеклы – 43 центнера против 132, подсолнечника – 2,1 центнера против 5,4, льна – 2 центнера против 2,4, картофеля – 71 центнер против 82, овощей – 79 центнеров против 132.
Правда, столь резкое снижение товарности сельского хозяйства отчасти компенсировалось тем, что – через колхозную систему – большинство продуктов оказывалось в распоряжении государства, но, тем не менее, – с 1928 года в городах вводятся карточки на основные продукты питания. Мера тем более насущная, что в условиях опережающего развития тяжелой промышленности город практически не имел товаров, чтобы осуществлять равноценный обмен с деревней. Ибо в 1932 году было произведено 2694 млн метров хлопчатобумажных тканей вместо 4700 млн метров по плановому заданию на конец пятилетки, шерстяных тканей – 88,7 млн метров вместо 270 млн метров, сахарного песка – 828 тыс. тонн вместо 2600 тыс. тонн. Карточки все насущнее вторгаются в жизнь города – в 1929 году все городское население было переведено на карточное обеспечение важнейшими продуктами питания. Хлеб получали примерно 40 миллионов человек, а вот мясо всего 6,5 миллиона, животное масло – 3,2 миллиона человек. Правда, на многих предприятиях передовикам давали дополнительные талоны на питание – но в целом население жило голодно.
Сложившийся к исходу первой пятилетки острый недостаток товарной массы финансовые власти Советской России пытались компенсировать эмиссией – денежная масса, как уже было сказано выше, составлявшая в 1926 – 1927 годах 1,3 – 1,4 миллиарда рублей, к 1932 году выросла до 8,4 миллиарда – но это, увы, не привело ни к каким положительным результатам. Цены свободного рынка тут же отреагировали на эмиссию: в 1932 году, по сравнению с 1927 – 1928 годами, они выросли почти в восемь раз, в том числе в пять раз на промышленные товары и в тринадцать – на продукцию сельского хозяйства. Если учесть, что заработная плата за это время удвоилась, – можно сделать вывод, что за
первую пятилетку уровень жизни населения упал не менее чем в четыре раза.Одним словом, народу было от чего быть недовольным – посему враги должны были непрерывно усиливать свои происки, а органы государственной безопасности – оных врагов своевременно излавливать и на суд общества выставлять. Кроме того, в ближайшие годы нужно будет окончательно решить назревшую проблему – что делать со всеми теми, кто до сих пор числит себя в «участниках революции», кто является истинным марксистом-ленинцем. И товарищ Сталин этот вопрос решит.
Тридцать второй год начинался бодро – 1 января 1932-го пущен автомобильный завод в Горьком, 31 января произошел пуск первой доменной печи Магнитогорского металлургического комбината, использующего уральскую железную руду и кузбасский уголь. В январе же произошла коренная реорганизация управления промышленностью – ВСНХ был разделен на три наркомата – тяжелой, легкой и лесной промышленности – что положило начало административному управлению экономикой.
В апреле состоялся пуск Кузнецкого металлургического комбината – Советский Союз начал создание той металлургической базы, которая через каких-то девять лет станет становым хребтом нашей Победы над нацистской Германией.
А пока, кроме материальной, товарищу Сталину потребовалась идеологическая база будущей Советской империи – для чего 23 апреля Центральный Комитет выпускает постановление «О перестройке литературно-художественных организаций». Все существующие организации (включая одиозный РАПП) распускаются, и создаются новые союзы, напрямую контролируемые властью: Союз писателей, Союз архитекторов, Союз композиторов – каковые союзы обязуются проводить политику партии в тонкой сфере идеологической работы. А чтобы писатели, как говорится, «с младых ногтей» готовились стать знаменосцами соцреализма – создается Литературный институт, непосредственной задачей которого становится подготовка молодых писателей в нужном государству ключе. В обмен на заботу партии и правительства (а она будет весьма весомой, товарищ Сталин не любит экономить на идейной составляющей социалистического строительства) писатели обязаны будут стать «инженерами человеческих душ» именно в той ипостаси, которую продиктуют для них ответственные работники ВКП (б) – для тех же, кто умыслит двурушничество, будут гостеприимно распахнуты двери соответствующих учреждений ГУЛАГа ОГПУ (кстати, ОГПУ в июле 1934 года будет преобразовано в НКВД с передачей этому ведомству полицейских функций и функций охраны государственной безопасности).
Летом 1932 года на Украине разразится голод, жертвами которого станут многие тысячи селян. Эти трагические события, получившие в дальнейшей историографии термин «голодомор», легли страшной тенью на историю СССР тридцатых годов. Какова же была причина этого чудовищного мора?
Индустриализация была необходима, чтобы поднять уровень промышленного производства в СССР хотя бы до сравнимых (с экономикой Европы и США) величин, если не в размере на душу населения, то хотя бы в общих физических объемах и технологическом обеспечении. Но для этого Советскому правительству требовалось пойти на крайне непопулярные меры, которые, как понимали кремлевские прагматики, с неизбежностью приведут к временному снижению уровня жизни народа – как минимум в четыре-пять раз. Но без этого снижения ресурсов на индустриализацию взять было бы негде…
Украина, Поволжье и Кубань к началу тридцатых годов были главными житницами СССР – соответственно, именно эти регионы должны были стать донорами экспортных поставок зерна, единственного валютного товара, который можно было бы взять здесь и сейчас. Лес архангельского Севера и золото Колымы тоже в свое время станут валютным товаром – но для того, чтобы сделать его таковым, нужно будет несколько лет и несколько десятков тысяч жизней «врагов народа» – а экспорт зерна был отлично налажен еще во времена господ Витте и Извольского, и вся инфраструктура для него была создана еще при царе. И посему от Советского правительства требовалось лишь определить физический объем урожая – и, исходя из этого объема, составить планы хлебозаготовок. Планы же были нужны для того, чтобы знать, какое количество зерна можно будет отправить проклятым буржуям через терминалы Одессы и Новороссийска, сколько за него получить валюты и сколько и какого оборудования за эту валюту для страны закупить – чтобы быстро возводимые корпуса гигантов первой пятилетки не остались сиротливо стоять, пугая случайного прохожего гулким эхом пустых цехов.
И вот именно здесь произошел тот сбой, который привел к катастрофе 1931 – 1932 годов…
Официальной цифрой советского урожая зерновых 1930 года очень долго считалась цифра, озвученная Сталиным в 1934 году, – 83,5 миллиона тонн. Естественно, что сам товарищ Сталин поля на предмет урожайности не осматривал – для этого у него были специально обученные люди. Которые, в свою очередь, прибегали к методу оценки урожайности на корню – ибо, зная извечную скупость, хитрость и скрытность крестьянина, были уверены, что оценивать урожай по фактическому намолоту – значит потакать воровству и укрывательству.
Увы, этот метод, мало того что не учитывал возможные потери при уборке, еще и был крайне приблизительным. Гораздо более реалистичные цифры называл в своих докладах в Берлин Отто Шиллер, атташе Германии по вопросам сельского хозяйства, служивший в Москве в 30-е годы. Ушлый немец предпочитал действовать своим умом – в результате чего пришел к выводу, что данные по сбору урожая отдельными колхозами регулярно завышались примерно на 10% – как на районном, так и на областном уровне. На основании этого он оценивал урожай 1932 года в 50 – 55 миллионов тонн, урожай 1933 – в 60 – 65 миллионов тонн, а урожай 1934 – в 65 – 70 миллионов тонн. Шиллер называл эти данные «цифровым оправданием за местами катастрофические трудности с поставкой продовольствия сельскому населению в 1931 – 1934 годах».
То есть руководство хлебоэкспортных областей докладывало наверх ЗАВЫШЕННУЮ ЦИФРУ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО УРОЖАЯ. Исходя из этой цифры, Москва запланировала объемы зернового экспорта и осенью 1932 года стала их требовать – сполна. Области, изрядно недогрузив экспортные элеваторы, вместо поставок запланированного зерна начали юлить и оправдываться – посему к ним были направлены соответствующие специально обученные люди. Но эти чрезвычайные комиссии, направленные в ноябре 1932 года в Харьков, Ростов-на-Дону и Саратов (в момент апогея кризиса хлебозаготовок), также использовали данные так называемого биологического (на корню) определения урожайности зерновых (потому что других данных У НИХ ПРОСТО НЕ БЫЛО) – и, соответственно, «именем революции» выгребли из элеваторов и амбаров весь, подчистую, хлеб.
