Так как у нас нет документов об обстоятельствах жизни в Собиборе, мы не можем аргументированно ответить на эти вопросы. На показания свидетелей опираться нельзя, так как если все они без исключения лгали в главном вопросе — о якобы имевшем место массовом уничтожении евреев (несмотря на вариации в методе убийств — «черной жидкостью», «хлором» или «выхлопными газами двигателя»), то у нас нет ни малейшей причины безоговорочно верить их рассказам о садистском обращении лагерного персонала с заключенными.
Однако есть и показания, не верить которым нельзя. Леон Фельдхендлер, интернированный в Собиборе с начала 1943 года до восстания в октябре того же года,392 так описывает условия жизни евреев-ремесленников:
«В лагере I трудились для немцев еврейские ремесленники — столяры, портные, сапожники. У них были бараки для сна. Было тридцать немцев и сто восемьдесят украинцев. Жизнь ремесленников была очень хорошей. В их мастерских были хорошие условия для труда и отдыха. […] Их ежедневный рацион включал полкилограмма хлеба, суп, конину, два раза в неделю была каша (ее привозили). […] Рабочий день: с шести утра до полудня, потом час на обеденный перерыв, а потом снова работа до пяти вечера. […] С пяти до десяти часов вечера у них было свободное время». 393
Вряд ли можно заподозрить еврея Фельдхендлера в том, что он тут специально врал, чтобы представить условия в лагере лучше, чем они были на самом деле и обелить тем самым нацистскую систему.
Учитывая эти обстоятельства, наш приговор таков: персонал лагеря в основном пункте обвинения — массовом убийстве евреев — из-за доказанного отсутствия состава преступления и в частном пункте обвинения — жестоком произвольном обращении с заключенными — из-за недостаточности улик признан невиновным.
Если, как мы предполагаем, в Собиборе проводилась эвтаназия, в результате которой погибло определенное количество заключенных (страдавших психическими или тяжелыми заразными болезнями), то эсесовцы, участвовавшие в ней, виновны. Критическое положение со снабжением, сложившееся в то время, из-за чего не хватало еды даже для здоровых, можно, пожалуй, рассматривать как смягчающее вину обстоятельство, но не оправдание. Но если доминирующая на современном Западе система все еще клеймит эвтаназию душевнобольных как доказательство «нацистского варварства», то ввиду того, что та же самая система год за годом допускает расчленение, вырезание или отравление здоровых неродившихся детей в животе матери, причем во многих американских клиниках аборты разрешены даже на девятом месяце беременности, мы не можем назвать такое положение иначе как гнусным лицемерием. Как говорится, чья бы корова мычала…
Мефистофель в «Фаусте» Гёте говорит о себе: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает добро». То же самое можно сказать и о тех, кто в 2000 году поручил польскому профессору археологии Анджею Коле из Торуньского университета провести сверление и раскопки на территории Собибора.
Профессор Кола, конечно, знал, насколько взрывоопасна в политическом отношении эта проблема. Он прекрасно понимал, каких результатов от него ждут. Поэтому он как бы сквозь зубы сделал обязательное признание в своей вере в правильность официально принятой картины холокоста. Несмотря на огромное оказываемое на него давление профессору хватило научной этики, чтобы не заниматься фальшивками. Пусть даже Кола не говорит об этом открыто, но его результаты не оставляют ни малейших сомнений в том, что описанного «очевидцами» «здания для проведения массовых казней с использованием газа» в Собиборе не было. А раз не было этого страшного здания, то не было и самих убийств газом. История с «газациями» тогда растворяется, стало быть, сама по себе. Зато найденные профессором огромный барак Т-образной формы, большая сторона которого имеет длину от шестидесяти до восьмидесяти метров («объект Е») и небольшое здание с печью («объект А») представляют собой неразрешимую проблему с точки зрения официальных историков холокоста. Зато они вполне логично подкрепляют версию ревизионистов о том, что Собибор был транзитным лагерем.
До 2001 года ревизионисты могли лишь утверждать, что официальная версия истории лагеря Собибор совершенно невероятна. Отсутствие каких-либо документальных доказательств политики физического искоренения, тот факт, что аэрофотоснимки, сделанные после ликвидации лагеря, не показали значительного уменьшения площади примыкавшего к лагерю леса, — откуда в таком случае взялись дрова для кремации ста пятидесяти — двухсот пятидесяти тысяч трупов? — все это свидетельствовало против официальной версии. Но со времени публикации в 2001 году статьи профессора Колы можно с уверенностью утверждать, что история об убийствах евреев газом в Собиборе не только невероятна, но и совершенно невозможна. И за то, что профессор Анджей Кола — пусть невольно! — доказал это, мы выражаем ему нашу искреннюю благодарность.
Наивный читатель теперь мог бы привести такой аргумент. Суд в Хагене заявил, что в Собиборе погибло «как минимум сто пятьдесят тысяч человек», голландский ученый Юлиус Схелфис, ведущий специалист по Собибору, назвал цифру в сто семьдесят тысяч. Эти сто пятьдесят — сто семьдесят тысяч жертв составляют всего 2,5–3 % от знаменитых «шести миллионов». Потому с точки зрения чисел это количество на первый взгляд не является критически важным для поддержания истории холокоста. Неужели защитники официальной исторической версии не могли бы при этих обстоятельствах отказаться от газовых камер в Собиборе и согласиться с ревизионистами хотя бы в этом пункте?
Нет, не могли бы. Прежде всего существование газовых камер в Собиборе было «официально доказано» на трех судебных процессах в ФРГ — в Берлине в 1950 году, во Франкфурте-на-Майне в 1950 году и в Хагене в 1965–1966 годах — и теперь считается подтвержденным судебными документами. В результате этих процессов восемь человек были приговорены к разным срокам тюремного заключения — от трех лет до пожизненного. Из трех приговоренных к пожизненному заключению один (Эрих Бауэр) умер в тюрьме после тридцати одного года отсидки, другой (Хуберт Гомерски) отбыл за решеткой до своего досрочного освобождения двадцать два года, а третий (Карл Френцель) — шестнадцать лет. Если германская юстиция признает, что во всех трех Собиборских процессах ею были вынесены явно неправильные приговоры, то возникнут сомнения и в отношении других судов над «нацистскими преступниками». Ведь суды над персоналом всех «лагерей уничтожения» проходили под тем же лозунгом, что и Собиборские процессы, — «у нас ведь есть свидетели, давшие показания под присягой, зачем тогда нужны еще какие-то документальные и вещественные доказательства?»
Продолжим эту мысль. Если правосудие и историография «ошиблись» в отношении Собибора, зачем тогда им верить в отношении других лагерей «акции «Райнхардт»? Если падет Собибор, то тут же падет и Белжец, где тоже проводил раскопки профессор Кола, — и с теми же результатами, что и в Собиборе. И кто потом поверит в Треблинку?
Майданек, в котором, как утверждалось на Нюрнбергском процессе, погибло полтора миллиона миллиона человек,394 практически уже перестал считаться «лагерем уничтожения», после того как руководитель исторического отдела музея Майданека Томаш Кранц в 2005 году уменьшил число жертв до семидесяти восьми тысяч395 (что все равно является преувеличением на еще как минимум двадцать восемь тысяч396).
Самый маленький и самый малоизвестный из шести «лагерей уничтожения» Хелмно, где якобы погибло около ста пятидесяти тысяч евреев в автомобилях-«душегубках» («газвагенах»), никак не сможет заполнить «дыру», которая возникнет, как только из истории холокоста исчезнут «лагеря акции «Райнхардт». Тогда останется только Освенцим — флагман пропагандистов холокоста и одновременно самое слабое звено всей этой истории. Благодаря широкомасштабной исследовательской работе ревизионистов, раз за разом доказывающей несостоятельность официального образа Освенцима, в случае открытой дискуссии официальные историки холокоста изначально окажутся в проигрышной позиции.
Нет, они не могут пожертвовать Собибором, ибо это вызовет цепную реакцию, из-за которой огромное лживое сооружение под названием «Холокост» развалится как карточный домик. Потому им не остается ничего другого, кроме как закрывать глаза на результаты археологических исследований и вести себя так же, как толпа в сказке Ганса Христиана Андерсена, во весь голос восхвалявшая новое платье короля, хотя все — кроме слепых, конечно, прекрасно видели, что его величество голый.
