Ознакомительная версия.
Сейчас, летом 2015, когда пишутся эти строки, я действительно понимаю причины, по которым Россия не ввязывается в войну на Донбассе по полной программе. Любой открытый ввод сил в Донбасс делал неизбежной затяжную войну между РФ и Украиной. Пойти на нее руководители РФ никак не могли и не могут. Почему?
Во-первых, структура системы власти и слабость ее полуколониально-сырьевой экономики в РФ таковы, что ввяжись страна в затяжную войну — и это обернется катастрофой похлеще 1917 и 1991 годов. Я имею в виду то, что действительной властью в России выступает крупный капитал (подчас государственный лишь формально). Его могущественные группы со своими интересами конфликтуют с интересами государства. Ведь жизнь и прибыли даже государственных сырьевых компаний зависят от рынков Запада и его благоволения. Чего уж говорить о частных олигархически-сырьевых корпорациях, нефтяных и металлургических? По части длинных кредитов РФ вообще зависит от западной финансовой системы: у себя дома она полноценного, «национализированного» банковского сектора не создала. Даже производство в РФ зависит от импортных поставок всего: оборудования и запчастей к нему, посевного материала, племенных скота и птицы, кормовых добавок, лекарств и т. д.
И хотя олигархия (подчинение государственной политики интересам крупного компрадорского, сырьевого капитала) как системное явление в России явно не проявляется, тем не менее крупный капитал в России (в основном сырьевой), получив порцию экономических санкций, действительно единым фронтом выступил против участия в войне в Донбассе. Свое «против» заявили влиятельные либералы — правительственные чиновники экономического блока и банкиры госбанков. Они ведь даже в Крыму отказались открывать филиалы ВТБ и Сбербанка, опасаясь западных санкций. Даже «Газпром» в Крым не пошел. Команда либералов продолжает цепко держать в руках управление экономикой и финансами Российской Федерации, и они — почти явно против войны.
Во-вторых, состояние расколотого общества РФ таково, что невозможно говорить о том, чтобы принимать полноценное участие в таком крупном затяжном конфликте на территории Украины с населением более 40 млн человек. Образно говоря, вступать в конфликт можно лишь тогда, когда Ксения Собчак в патриотическом порыве откажется от гламурной жизни на всем импортном, откажется от роскоши и пойдет трудиться. Ну, если не литейщицей на военный завод, то уж на племенную животноводческую ферму, оставив свои гламурно-журналистские дела. Слишком испортились люди за 24 года, слишком скурвились, стали неработающими потребителями благ, как на Западе. Миллионы вздорных, инфантильных потребителей, не желающих нести никаких лишений и тягот. Выдержали бы они полноценную экономическую блокаду страны Западом?
Но это — объективно-отвлеченные размышления. Сердцем мы желали, чтобы Россия помогла нам. Потому что видели разорванные тела людей, разрушенные дома и заводы. И нам, глядя на это все, было вовсе не до большой политики.
Поймите нас. Вы не представляете, каково это: видеть искалеченных, кричащих от боли детей. Со страшными ранами, с оторванными ручками и ножками. Жен и мужей, рыдающих над телами своих супругов, дочек или сыновей. Каково это — видеть людей, прячущихся в сырых и зловонных подвалах от снарядов карателей, страдающих от голода и жажды. Каково это — встречаться взглядом с глазами тех, кто все потерял, кто лишился всего в жизни. Или видеть тех добровольцев, что стали калеками, но никогда не будут считаться ветеранами какой-либо войны и до конца дней своих обречены на нищету.
Поймите нас…
В тот момент, весной-летом 2014 года, в Донецке я имел возможность сколотить свой собственный отряд. Но я доверился Игорю Стрелкову, который находился в Славянске, а там полным ходом уже шла полноценная война. И не жалею об этом, хотя некоторые мои соратники резко критиковали меня за это. Стрелок — человек глубочайшей порядочности и чести. Помогали мы «славянам» всем, чем могли. Отправляли добровольцев, тонны грузов ежесуточно. Вкладывали в Славянск все свои силы, ресурсы и мысли. Жалеть нужно о том, что все в ДНР пошло по пути атаманщины и уголовщины, последствия коих теперь, год спустя, приходится ликвидировать с такой кровью и потерями. Я-то как раз рассуждал и поступал как государственник, жертвуя личными амбициями в угоду общему делу.
Я хотел помочь Игорю Ивановичу. Ему остро не хватало таких же порядочных и честных сподвижников, как и он сам. Из-за того, что он прибыл в Донбасс извне, местных практически не знал и действовал в условиях жесточайшей нехватки времени, в режиме постоянной чрезвычайки, он часто ошибался в людях.
Впрочем, и назначенный 16 мая премьером ДНР московский политтехнолог Александр Бородай местных не знал. Он встречался с теми, кого ему указывали, общаясь и с представителями олигархии, и с деятелями революции. Кстати, с Бородаем у меня совместной работы не получилось.
Надо было помочь обороне Славянска. К тому времени силы карателей занимали Карачун-гору, господствовавшую над городом, и оттуда вели обстрел Славянска из орудий и минометов. Там шли упорные бои — у берегов речки Сухой Торец. Мы с ненавистью смотрели на гору Черная смерть (так переводится с тюркского ее название) и на 222-метовую телевышку на ней. Оружия остро не хватало. Не хватало денег на закупку всего необходимого. Все силы ополчения ДНР в Славянске в середине мая 2014-го насчитывали около восьмисот бойцов. Это говорит не только об их стойкости и мужестве, но и о том, в каком состоянии тогда были и Украина, и ее армия. Сейчас бы ВСУ, прошедшие столько боев, смяли бы гарнизон Стрелкова за пару дней. А тогда «укры» еще только учились воевать. В случае, если бы Москва поступила так же, как в 2008-м в Грузии, они просто разбежались бы. Но рассчитывать приходилось только на самих себя. Танков и другой бронетехники у нас практически не было. Славянск в те дни выступал настоящим форпостом ДНР. Оружие туда поступало, но в основном старое, просроченное. Иногда отказывал каждый второй выстрел ганатомета РПГ-7. В ход шло, конечно, трофейное оружие, люди приходили с охотничьими карабинами и порой — с гладкостволками. В общем, все напоминало войну в Нагорном Карабахе году этак в 1988–1990-м. Кстати, и основная масса киевских войск, сил АТО, концентрировалась именно у Славянска.
Да и воевали ВСУ еще очень плохо. Одни считали, что обо всем можно договориться. Другие считали все дурным сном: еще не раскрутился маховик пропаганды, не была разбужена сильная мотивация для войны. Еще не было той жажды крови, как летом 2014-го и позже.
В общем, я уехал в Донецк — инкогнито. Ходил в маске и с охраной, разбирался в тамошнем запутанном клубке. От создания своего вооруженного «батальона Губарева» я отказался. Войной должен заниматься более опытный командир, Стрелков. Было бы преступным тащить на себя оружие, потоки гуманитарной помощи в то время, когда в Славянске наши братья стоят насмерть против превосходящих сил врага. Мы с соратниками потолковали и определились: «Все для Стрелкова, все — для Славянска!» К сожалению, так поступали далеко не все, кто был вынесен революцией на вершины власти в ДНР. Мы решили создать Мобилизационное управление Минобороны ДНР. Подготовили положение о нем и приказ. Стрелков подписал.
Итак, наше Мобуправление должно было заниматься приемом добровольцев, их отбором и отбраковкой, возможным призывом в армию граждан ДНР, военно-учетным делом. На управление ложилась обязанность вести информационно-пропагандистскую работу, патриотическое воспитание молодежи и снабжать армию всем необходимым. Мы должны были развернуть сеть мобилизационных пунктов.
Мы открыли первый пункт. Там работало два десятка человек. Мы принимали добровольцев, кормили их в столовой. Устраивали им медосмотр, обследование у психиатра. Людей проверял «особист». Тех, кто был годен, на автобусе перебрасывали в Славянск. Естественно, никакого финансирования у нас на все это не было: приходилось самим собирать деньги. На то же топливо для автобуса. Палатки нашего управления стояли по всему городу. Отправляли мы к Стрелкову около тридцати человек ежедневно все лето 2014-го.
Это дело, за которое мне не стыдно. И мне действительно было важно делать дело, а не превращать ДНР в криминальную клоаку.
Бородай как «Рука Москвы»
Прибытие Бородая и назначение его премьером 16 мая 2014 года было сначала принято «на ура». Его рассматривали как посланца Москвы. Все думали: «Россия с нами!»
Реальной же властью в ДНР стали командиры батальонов, полевые «батьки». Надо сказать, Бородай моей деятельности не мешал — и на том спасибо. Правительство Бородая — правительство первого созыва — отличалось некоторой недееспособностью.
При Бородае большая часть структуры украинской власти сидела и работала в Донецке. Даже местное МВД продолжало исправно собирать информацию и передавать ее в Киев. Когда знаменитый Игорь Безлер пришел их закрыть, Бородай объявил его преступником. Правда, потом дело замяли, объявив «непоняткой». Но факт остается фактом. Мне о работе структур МВД рассказали сами милиционеры из числа наших сторонников. Я знал, где стоят компьютеры, где собиралась информация на нас, «сепаратистов». Сами менты мне говорили: «Что это такое? Правительство ДНР намерено работать или нет?» Я передал эти сведения Бородаю. Но он ничего не делал. Безлер 1 июля 2014-го просто взял областное УВД и силой «уволил» его начальника, Пожидаева. Со стрельбой и гибелью охранника. А что Игорь Безлер должен был делать? Допускать, чтобы милицейская агентура продолжала работать в области и все о нас знали в Киеве? Вы можете представить себе, чтобы у Стрелкова в Славянске продолжал действовать городской отдел МВД, подчиненный Киеву? Потом Бородай с Безлером вроде благополучно разобрались в этой истории.
Ознакомительная версия.
