Очень важна эта фраза одного из вождей белого движения о запоздалом выступлении генерала Корнилова - основателя и первого выразителя белых идей. Она наглядно демонстрирует против кого и против чего выступали первые белые. Мы еще вернемся позже к этому важному моменту.
Естественно хаос в верхах не мог не сказаться на рядовом составе армии. Мы помним, как отреагировали вооруженные силы на революцию 1905 года. Деникин не тешит себя иллюзиями в отношении дореволюционных настроений армии:
"Испокон века вся военная идеология наша заключалась в известной формуле:
– За веру, царя и отечество.
На ней выросли, воспитались и воспитывали других десятки поколений. Но в народную массу, в солдатскую толщу эти понятия достаточно глубоко не проникали. Религиозность русского народа, установившаяся за ним веками, к началу 20 столетия несколько пошатнулась...
…постепенно терялась связь между народом и его духовными руководителями, в свою очередь оторвавшимися от него и поступившими на службу к правительственной власти, разделяя отчасти ее недуги … поступавшая в военные ряды молодежь к вопросам веры и церкви относилась довольно равнодушно" [240].
"Мне невольно приходит на память один эпизод, весьма характерный для тогдашнего настроения военной среды. Один из полков 4-ой стрелковой дивизии искусно, любовно, с большим старанием построил возле позиций походную церковь. Первые недели революции… Демагог поручик решил, что его рота размещена скверно, а храм – это предрассудок. Поставил самовольно в нем роту, а в алтаре вырыл ровик для…
Я не удивляюсь, что в полку нашелся негодяй-офицер, что начальство было терроризовано и молчало. Но почему 2–3 тысячи русских православных людей, воспитанных в мистических формах культа, равнодушно отнеслись к такому осквернению и поруганию святыни?" [241].
Армия, как часть общества, полностью разделяла настроения народа. Мы видим здесь негативное отношение к религии со стороны простых солдат и даже младших офицеров - то, о чем свидетельствовали еще наказы и приговоры крестьян 1905-1907 годов. Но гораздо важнее, что за этим отношением крылся крах всей государственной идеологии, всех идей и целей. В Февральскую революцию Россия и армия вошли без веры, без царя и без идеи. Этот факт абсурдно выдавать за влияние какой-либо политической партии. Таковы были следствия десятилетий официальной политики правящей династии.
Дальнейшие революционные действия и усилия по "демократизация" армии лишь усугубили и без того серьезные центробежные процессы. Хронику развала армии принято вести от Приказа №1 Петроградского совета от 1 марта 1917 года (что, однако, не совсем верно, армия развалилась не в один день и не с одного приказа, это был длительный, многолетний процесс). Им в войсках вводились ротные и батальонные комитеты, под контролем которых должно было находиться все оружие. Частям предписывалось избрать и направить своих делегатов в Совет Рабочих Депутатов. Также в приказе значилось: "Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.
...Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов" [242].
В отношении вопросов службы в нем говорилось: "В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.
В частности, вставание во фронт и обязательное отдавание чести вне службы отменяется.
...Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности, обращение к ним на «ты», воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов".
Этот приказ, однако, касался лишь революционных войск Петроградского гарнизона (Совет, как и Временный комитет Думы, стремился закрепить сложившееся положение и не допустить возможных контрреволюционных проявлений в перешедших на сторону народа войсках), что и было разъяснено 8 марта совместным воззванием Совета и Временного правительства.
Между тем 5 марта был опубликован первый приказ военного министра Временного правительства Гучкова, с изменениями устава внутренней службы в пользу «демократизации армии». "Этим приказом, - отмечает Деникин, - на первый взгляд довольно безобидным, отменялось титулование офицеров, обращение к солдатам на «ты» и целый ряд мелких ограничений, установленных для солдат уставом – воспрещение курения на улицах и в других общественных местах, посещения клубов и собраний, игры в карты и т. д.
Последствия были совершенно неожиданные для лиц, не знавших солдатской психологии ... Солдатская масса, не вдумавшись нисколько в смысл этих мелких изменений устава, приняла их просто, как освобождение от стеснительного регламента службы, быта и чинопочитания".
"Впоследствии, - продолжает генерал, - военному министру, в приказе 24 марта, пришлось разъяснять такие, например, положения: "воинским чинам предоставлено право свободного посещения, наравне со всеми гражданами, всех общественных мест, театров, собраний, концертов и проч., а также и право проезда по железным дорогам в вагонах всех классов. Однако, право свободы посещения этих мест отнюдь не означает права бесплатного пользования ими, как то, по-видимому, понято некоторыми солдатами…» [243].
Последствия не заставили себя ждать: "Нарушение дисциплины и неуважительное отношение к начальникам усилились. В частях, и особенно в тыловых, начала сильно развиваться карточная игра с дурными последствиями для солдат, имевших на руках казенные деньги или причастных к хозяйству. Командовавший 4-ой армией для прекращения этого явления принял весьма демократическую меру, запретив на время войны карточную игру всем – генералам, офицерам и солдатам. Временное правительство только 22 августа 1917 года, обеспокоенное последствиями этого, казалось, мелкого изменения устава в пользу демократизации, сочло себя вынужденным особым постановлением «воспретить военнослужащим на театре военных действий, а также в казармах, дворах, военных помещениях и вне театра войны – всякую игру в карты» [244].
"Демократизация" армии, тем не менее, продолжалась. Сменивший Гучкова на посту военного министра Керенский издал приказ о правах военнослужащих. Он разрешал солдатам действующего фронта участвовать в любых политических, религиозных и иных ассоциациях, декларировал в армии свободу слова и совести, а также вводил войсковое самоуправление - выборные войсковые организации, комитеты и суды.
"Но если все эти мелкие изменения устава, распространительно толкуемые солдатами, - пишет Деникин о карточной игре и титуловании офицеров, - отражались только в большей или меньшей степени на воинской дисциплине, то разрешение военным лицам во время войны и революции «участвовать в качестве членов в различных союзах и обществах, образуемых с политической целью»… представляло уже угрозу самому существованию армии" [245].
Недаром позже, в июле 1917 года на совещании под председательством Керенского - уже министра-председателя Временного правительства, Деникин резко говорил:
"У нас нет армии. И необходимо немедленно, во что бы то ни стало создать ее...
Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие, а большевики лишь поганые черви, которые завелись в гнойниках армейского организма.
Развалило армию военное законодательство последних 4-х месяцев...
Армия развалилась. Необходимы героические меры, чтобы вывести ее на истинный путь..."
И первыми из этих мер Деникин называет:
"1) Сознание своей ошибки и вины Временным правительством, не понявшим и не оценившим благородного и искреннего порыва офицерства, радостно принявшего весть о перевороте, и отдающего несчетное число жизней за Родину.
2) Петрограду, совершенно чуждому армии, не знающему ее быта, жизни и исторических основ ее существования, прекратить всякое военное законодательство..."
Завершил Деникин свое выступление такими словами: "И я, в лице присутствующих здесь министров, обращаюсь к Временному правительству:
Ведите русскую жизнь к правде и свету, - под знаменем свободы! Но дайте и нам реальную возможность: за эту свободу вести в бой войска, под старыми нашими боевыми знаменами, с которых – не бойтесь! – стерто имя самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его нет больше. Но есть Родина. Есть море пролитой крови. Есть слава былых побед.
