То есть мы опять пойдем по тому же порочному кругу. При этом хочется заметить, что концепция конкурентоспособности в условиях жестких денежных ограничений за десять лет не позволила возникнуть в России таким несложным и высокооборачиваемым производствам (существующим во всех странах мира), как производство одежды, обуви, посуды, техники для дома, ткацким производствам, деревообработке, производству бумаги. Что там говорить, заботящиеся о своем имидже производители зубной пасты вынуждены везти упаковку (!) из Японии. О какой конкурентоспособности тут можно говорить?
Представляется, что, желая сделать конкурентоспособной экономику, необходимо прежде всего думать о расширении денежного рынка, о предложении кредита, о протекционизме. Более того, все страны, которые, как считают истинные либералы, выйдут из кризиса с возросшей конкурентоспособностью, думают именно о расширении денежного рынка и о протекционизме. И это не только США, о чем на прошлой неделе прямо заявил Обама. Европа, Китай - все будут делать это.
Нужен ли нам дефицит бюджета
Второй тезис новой либеральной концепции: нельзя допустить большого дефицита бюджета. Впрочем, пока цифры дефицита звучат очень приличные - до 5%, и это радует, но тем не менее проанализируем эту опасность.
Конечно, очень страшно переходить от профицитного бюджета к дефицитному, но кажется, что главное здесь не цифра, а понимание, откуда исходит опасность и какая преследуется цель. Страх перед дефицитом - это наследие 90?х. Но надо оценить, как сильно изменилась наша экономика за это время. Налоговые сборы, уровень реального налогообложения бизнеса очень высоки. Государство имеет вполне стабильные источники пополнения бюджета, чего не было в 90?е. Так что страх надо бы преодолеть.
Цель. В условиях высокой конъюнктуры мы держали профицитный бюджет, чтобы не было инфляции. Разве ее не было? А если бы построили дороги или вложили бы государственные деньги в субсидирование закупок энергосберегающего оборудования - разве не логично предположить, что тогда за счет снижения издержек у нас снизилась бы инфляция? Логично. А социальная стабильность в городах-миллионниках, развитое здравоохранение, хорошие школы, большой рынок арендного жилья, развитый оборонный комплекс - разве все эти следствия дефицита бюджета не сделали ли бы нашу страну более конкурентоспособной и в экономическом, и в социальном смысле этого слова? Черт возьми, странно, что мы никогда, ни на одном слушании в парламенте не обсуждали тему дефицита или профицита бюджета с этой, нормальной, человеческой точки зрения.
Более того, и с «ненормальной», макроэкономической точки зрения дефицит бюджета полезен для экономики. На это в беседе с журналистами «Эксперта» обратил внимание [1] известный французский экономист Жак Сапир. (Хотя об этом говорят аналитики и внутри страны, нам спокойнее и привычнее доверять европейцам.) Господин Сапир говорит, что нам надо усилить свою банковскую систему. Для этого надо получить развитый межбанковский рынок. А для этого, в свою очередь, надо создать инструменты доверия между банками. Эту функцию во всех странах мира, с которыми мы хотим конкурировать (см. пункт первый), выполняют государственные казначейские облигации, которые выпускаются под финансирование дефицита бюджета. Круг замыкается: мы хотим сильных компаний - для этого нам нужен кредитный рынок - для этого нам нужна банковская система - для этого нам нужны гарантированные государством бумаги - для этого мы можем позволить себе дефицит бюджета, и счастливые здоровые образованные граждане будут работать на высокоэффективных современных предприятиях. Можем принять эту цепочку как «французскую положительную обратную связь». Но нам мешает тезис третий - макроэкономическая стабильность.
А стабильность?
Макроэкономическая стабильность у нас понималась, понимается, и страшно себе представить, но так может случиться, что всегда будет пониматься как низкая инфляция. Хочется напомнить, что такому нашему пониманию уже более пятнадцати лет. То есть если мы скажем себе, что в начале 90?х наше рыночное мышление было в поре младенчества, то мы должны признать, что с течением времени из младенчества мы так и не вышли.
Вообще стабильность для экономики не очень хорошая вещь. Самая уверенная стабильность достигается во времена депрессии. А периоды роста и тем более перехода от депрессии к оживлению (к чему мы вроде должны сейчас стремиться) - это периоды уверенной нестабильности. То же, чего мы хотим добиться, - это скорее прогнозируемость будущего, которая влияет прежде всего на процентные ставки на финансовых рынках, по которым мы берем кредиты. Эта прогнозируемость зависит не только и, вообще говоря, не столько от скорости роста цен, а еще как минимум от динамики валютных курсов, от капитализации банковской системы, от торгового баланса страны, от доходности государственных бумаг. В целом уровень прогнозируемости определяется тем, в какой мере соотношение разных параметров денежного рынка позволяет осуществлять инвестиции в реальный капитал.
В 90?е годы, после либерализации цен, главным деструктивным параметром действительно была инфляция, но мы давно уже «проехали» этот момент. В 2000?х годах на ее место пришла низкая капитализация банковской системы. Мы пропустили этот момент и, таким образом, сами простимулировали огромную зависимость корпоративного сектора от внешних займов. Сегодня главным дестабилизатором является редолларизация хозяйства. Ее надо остановить во чтобы то ни стало, и совершенно неважно, либералы вы или нет.
Четвертый распространенный тезис (припишу его тоже новым либералам) - будет у нас подъем или нет - зависит только от мировой экономики. Это катастрофическая ошибка. Ставка на экспорт для России означает сначала жесткую локализацию, а потом и гибель ее экономики в перспективе следующих десяти-пятнадцати лет. Собственно, об этом в недавнем интервью [2] «Эксперту» сказал Яков Паппэ: «Если мы не перейдем к росту без растущих внешних рынков, мы подпишем себе смертный приговор». Это так, и сегодня надо делать все возможное, чтобы развивать внутренний спрос и внутренний рынок. Главными потребителями для наших хозяйствующих субъектов должны стать граждане и региональные, прежде всего региональные, власти, заказывающее строительство дорог, жилья, логистических центров, больниц, школ и прочего, что нужно для нормальной жизни. Все это не противоречит идеям модернизации и конкурентоспособности. Кризис заставит все страны несколько закрыться и конкурировать скоростью приращения реального, то есть физически возведенного капитала. И соглашусь еще раз с французским экономистом: все это вовсе не означает возвращения в СССР.
Ссылки:
* [1] /printissues/expert/2009/05/avtorizaciya_kapitala/
* [2] /printissues/expert/2009/02/interview_pappe/
Коренной перелом
Премьер-министр РФ Владимир Путин считает необходимым в ближайшие годы существенным образом изменить структуру экономики РФ в пользу технологичных отраслей, снизив зависимость от сырья. Об этом он сообщил на заседании совета генеральных и главных конструкторов при председателе правительства РФ.
Путин отметил, что в развитых странах мира сейчас идет процесс качественного обновления технологической базы, в первую очередь на основе современных разработок в области нано- и биотехнологий, энергосбережения, внедряются передовые информационные и коммуникационные системы. «Нужно признать, мы здесь далеко не в первых рядах», - сказал премьер.
По его словам, доля отечественной наукоемкой продукции на глобальном рынке составляет не более 0,5%. Для сравнения, в США -36%, в Японии - 30%.
Доля высокотехнологичной продукции в российском экспорте превышает 5%. В то время как в Китае она превышает 22%, а у Южной Кореи - больше 38%. «Убежден, такую ситуацию, конечно, можно переломить. Просто даже нисколько не сомневаюсь», - сказал Путин.
Он добавил, что успешное посткризисное восстановление и устойчивый рост промышленности возможны только на обновленной технологической базе. «По сути в ближайшие годы нам нужно коренным образом изменить структуру экономики, снизить нашу зависимость от превратности сырьевой конъюнктуры на мировых рынках», - подчеркнул Путин. По его словам, предстоит формировать целый комплекс высокотехнологичных отраслей, укрепить и расширить присутствие России на мировом рынке наукоемкой продукции.
По словам премьера, решению этих задач уделяется серьезное внимание, ассигнования на гражданскую науку из федерального бюджета с 2001 года выросли более чем в шесть раз, с 23 млрд рублей до 149 млрд рублей. Принят план научно-технического развития и технологической модернизации экономики РФ на 2008?2010 годы. Сегодня будет рассмотрен ход его реализации.
Путин добавил, что необходимо по максимуму использовать имеющиеся инновационные заделы, правильно расставить приоритеты в научных разработках, сконцентрировать ресурсы на тех направлениях, которые обещают большой эффект. Кроме того, необходимо внедрять современные проектные подходы к организации научных исследований.
