Сегодня нет силы, способной завершить расследование тайны исчезновения известных оппозиционных политиков. Мацкевич и Божелко молчат, надежно храня документы как гарантию личной безопасности. Божелко целовал руки священникам из монастыря под Ярославлем, умоляя их благословить раба божьего Олега на рассказ правды о страшных преступлениях. Вроде бы, благословили. И Божелко даже согласился записать свой рассказ на видео. Но потом в тот же монастырь приехали какие-то люди из Беларуси, и их Олег Александрович испугался больше, чем гнева Божьего. Поэтому пока остается довольствоваться косвенными свидетельствами, в частности: рассказом Василия Леонова о своей встрече с бывшим генеральным прокурором.
«…На одной из московских квартир мы встретились с Божелко. Мы хорошо знали друг друга, он работал в Могилевском обкоме партии, поэтому лукавить или недоговаривать надобности ни у кого из нас не было. Встречались втроем: он, я и доверенное лицо, организовывавшее эту встречу. Олег, в основном, рассказывал. Сидели просто: орехи, виноград, немного вина — для согрева души… Если этот рассказ записать и прокрутить по городам и весям, кому-то из нашей Беларуси надо было бы задавиться. И люди, наконец, узнали бы, кто же на самом деле ими правит. Было много связанного с личными поступками президента, причем зачастую такого дерьма, что и вспоминать вслух не хочется. Об исчезнувших Олег Александрович рассказывал подробно, хотя, вероятно, и не все, что знал. Когда стало понятно, что следствие вплотную подошло к некоторым сотрудникам Совета безопасности Беларуси, Лукашенко собрал у себя ряд руководителей следственных органов и, упрекая их, сказал фразу, адресованную Божелко: «Ты меня уже довел до истощения! Я ночами не сплю, пью горстями таблетки. Копаешь, копаешь, копаешь… Тебе что надо — чтобы гробы Захаренко и Гончара по Минску носили? Зачем тебе это надо? Ты ищи Диму Завадского! Ищи Диму. А ты все под меня копаешь… Ищите Диму!»
Рассказал Божелко и о том, как они с председателем Комитета государственной безопасности Владимиром Мацкевичем пришли к президенту после допроса Павличенко с заявлением о необходимости ареста Виктора Шеймана. Он оставил их у себя, а когда Мацкевич и Божелко возвратились в свои рабочие кабинеты, там уже стояли офицеры и вежливо преграждали дорогу: вам сюда уже нельзя, господа генералы… Прозвучало и еще одно любопытное воспоминание Божелко: в пылу откровенности генерал Николай Лопатик во время какого-то закрытого совещания бросил Лукашенко в лицо: «Какое право вы имели убивать генерала?» (имея в виду Юрия Захаренко)…
Не отрицает Божелко и того, что выяснилось в ходе следствия. Экзекуция над Гончаром, Захаренко и Красовским снималась на видеопленку, демонстрировалась Шейману. Видел ли эту пленку Лукашенко — трудно сказать. Но тогда непонятно, почему при мысли, что следствие приближается к развязке тайны насильственного исчезновения двух бывших членов правительства, глава государства начинает горстями глотать таблетки и утверждать, что генеральный прокурор под него «копает, копает, копает»…
х х х
Временами на центральном проспекте Минска, выстроившись в цепь, стоят люди. Они не выкрикивают лозунги, не привлекают к себе внимание, они просто стоят, держа в руках фотографии исчезнувших людей. И это, пожалуй, единственная акция протеста, разгонять которую власти не решаются. Зинаида Гончар и Ирина Красовская, супруги Виктора Гончара и Анатолия Красовского, Ольга и Светлана Завадские — мать и жена Дмитрия Завадского, стоят в этой цепи вместе со всеми: у них просто не осталось иных способов заставить власти провести расследование. Им больше некуда идти, не к кому обращаться. Они уже прошли все высокие кабинеты: ответ один — следствие приостановлено. Они обращались и к президенту Ельцину, и к президенту Путину, и к президенту Клинтону, и к президенту Бушу, — в ответ только сочувствие.
Зинаида Гончар хорошо знакома с Александром Лукашенко. Депутат Лукашенко бывал дома у семьи Гончаров, говорил Зинаиде Александровне комплименты. Президент Лукашенко не нашел времени, чтобы встретиться с женой своего бывшего соратника. Хотя ей есть, что ему сказать.
«Родные и близкие моего мужа не дадут жить спокойно любому президенту, который придет на смену действующему, да и Лукашенко, если ему еще раз удастся обмануть свой народ, и он останется у власти, — говорит Зинаида Гончар. — Для всей нашей семьи важнее всего ответ на вопрос, где мой муж. В любом случае, Лукашенко придется рассказать, что же произошло с Виктором Гончаром. Я уверена, что Лукашенко знает, что произошло, кто за этим стоит и где Виктор. За мужем велось круглосуточное наблюдение, телефоны прослушивались, квартира просматривалась. Молчание со стороны Лукашенко является свидетельством соучастия в этом преступлении.
Зинаида Александровна каждый день просматривает все газеты. Она надеется, что хотя бы в одной из них появится хоть какая-то информация о ее муже. Но газеты о Викторе Гончаре уже давно не пишут…
Людмила Карпенко вместе с детьми сейчас живет в Германии. Ей так и не выдали заключение врачей о причинах смерти ее супруга. Людмила говорит, что уехать из Беларуси заставил страх.
«Я уверена, что Геннадия убили. Мы прожили тридцать лет вместе. Я сердцем чувствовала его состояние и здоровье. Все у него было нормально. Кроме того, это была не первая попытка его убить. 21 октября 1996 года, на следующий день после того, как обнародовали состав теневого правительства на Всебеларуском народном собрании, где Карпенко было отведено почетное президентское кресло, в его машину стреляли. Было заведено уголовное дело, которое так ничем и не закончилось. В марте 1997 года у посольства Чехии Геннадия задержали. В то время его обвинили в организации несанкционированного шествия, которое состоялось накануне — 23 марта. Несмотря на то, что суд был отложен, его отвезли в отделение милиции, где начальник отделения часами вел беспредметный разговор, ожидая особого распоряжения. Я и журналисты, которых я оповестила, приехали в отделение, но нам сообщили, что Геннадия там нет и не было. Уже позже он рассказывал, что его отвезли в главное управление, в тюремную камеру. Только после полуночи мы узнали, что Геннадия доставили в больницу. Сопровождали его не люди в белых халатах, а омоновцы, которые даже в реанимации стояли у его кровати с автоматами. Тогда и была попытка подменить Геннадию лекарство…
Не могу сказать, что решение уехать из Беларуси для нашей семьи было спонтанным. Хотя, действительно, еще за несколько месяцев до отъезда мы даже не думали о том, что будем вынуждены уехать и просить политического убежища в Германии. Это никак не входило в наши планы. И переломным в этом смысле стало известное всем заявление Лукашенко, что мне не в чем было похоронить мужа. Президент и раньше-то никогда не отличался учтивостью по отношению как ко мне, так и к другим женщинам — женам известных оппозиционных политиков. Он публично поливал нас грязью, неоднократно называл истеричками. Однако его заявление о том, что мне не в чем даже похоронить мужа, заставило меня дать ему достойный ответ. Многие наверняка помнят эту историю. Лукашенко это очень сильно взбесило. Мне рассказывали о том, что мой поступок обсуждался его ближайшим окружением. Лукашенко, как известно, человек мстительный, рано или поздно, он отомстил бы мне за тот случай. И я испугалась не столько даже за свою жизнь, сколько за жизнь своих детей».
Испугавшись за жизнь детей, попросила политического убежища в Германии и супруга Юрия Захаренко. А вот мама Юрия Николаевича уезжать из родной деревни категорически отказалась. Юлия Григорьевна все еще надеется, что сын вернется. Ведь, кроме него, у нее никого нет: вскоре после исчезновения Юрия умер ее второй сын — Владимир: «Столько хлебнула горя в молодости, а не могла подумать, что настоящая беда придет на старости лет… Были два сына. А осталась одна. Володю похоронила. Знаю хоть, что он тут лежит, могу за могилкой поглядеть, поплакать. А Юру все выглядываю, хожу по ночам от окна к окну, слушаю каждый стук, каждую машину. Где он? Куда его спрятали? За что?.. За что мне такая жизнь. Мне говорят: жить и ждать. Но никто не скажет — сколько. Мне уже кажется, что если я его увижу, сердце не выдержит.
Если мой сын, по мнению президента, преступник, пусть бы его судили. Сейчас сидят многие, так я бы в случае чего хоть сыну передачу привезла. Но его нигде нет. По-моему, он из-за того и исчез, что судить его не за что. Обвинить — обвинили, а доказать ничего не могут. У Лукашенко тоже есть дети, внуки. Точно так же за него переживает мать. Неужели он не хочет услышать голос такой же матери?»
Нет, не слышит Лукашенко голоса этих женщин. Не хочет слышать.
х х х
Есть в Беларуси художник Алесь Пушкин. Известен тем, что летом 1999 года, в день, когда по неизмененной Конституции истекали президентские полномочия Александра Лукашенко, он привез к его резиденции тачку навоза: мол, езжай Александр Григорьевич к себе в совхоз. А еще Пушкин известен тем, что расписывает церкви. Церковь в деревне Бобры, где сейчас и живет Пушкин, уникальна. Работал он здесь один, запершись по привычке внутри. Пришло время сдавать работу. Приехало местное церковное начальство. Ходят, смотрят — нравится. И вдруг видят: сцена ада. На чертей одета форма, напоминающая ОМОНовскую, на боках дубинки, наручники и прочая мишура. А в котле на пламени адском варится великий грешник — весьма похожий на Александра Лукашенко.
