Ознакомительная версия.
С пленарным докладом выступил профессор Дмитрий Полежаев, заведующий кафедрой общественных наук ГАОУ ДПО «ВГАПО» (! – не знаю, что это значит, но профессор именно так представил себя читателям). Он доложил, что «успехи нашей страны – спортивные, политические, оборонные, научные – способствуют патриотическому подъему и даже отказу от желаемых материальных благ, свидетельствуя об истинном духовном единении народа, жертвенности и патриотизме» (с. 41). Успехи страны способствуют отказу от материальных благ– черным по белому. Впрочем, совершенно то же самое твердила советская пропаганда – и в школе и за ее пределами. У Советского Союза тоже были сплошные успехи, поэтому повышение уровня жизни велено было понимать как «постоянный рост сознательности», а вовсе не доходов. Это заявил генсек Андропов в докладе на пленуме ЦК в июне 1983 года (Ю. В. Андропов. Ленинизм – неисчерпаемый источник революционной энергии. – М.: Политиздат, 1984, с. 477).
Год за годом, одними и теми же словами пропагандисты провозглашали коммунистическое воспитание главной задачей школы. Менялись только имена вождей и римские цифры съездов. Профессор Евгений Медынский писал в 1982 году учебнике «История педагогики»: «ХХV съезд КПСС поставил перед народным образованием и общеобразовательной школой новые, более сложные задачи в деле воспитания порастающего поколения. Выполняя решения съезда, советское учительство, все школьные организации провели разносторонние творческие поиски более эффективных форм работы по коммунистическому воспитанию» (История педагогики. – М.: Просвещение, 1982, с. 424).
За тридцать лет до того, в 1952 году Медынский уже был профессором и писал абсолютно то же самое в книге «Народное образование в СССР»: «И. В. Сталин указывает… словами товарища Сталина и директивами ХIХ Коммунистической партии определяются задачи народного образования в СССР… Соратник великого Сталина – А. А. Жданов в своем докладе о журналах „Звезда“ и „Ленинград“ говорил: „…воспитывать молодежь в духе беззаветной преданности советскому строю, в духе беззаветного служения интересам народа“» (Народное образование в СССР. – М.: Издательство Академии педагогических наук РСФСР, 1952, с. 8—9).
13 декабря 1983 года «Учительская газета» подробно излагает ход общего собрания академии педагогических наук. Оно было посвящено указаниям генсека Андропова. На что он указывал, вы сами понимаете: нужно воспитывать «активного строителя коммунизма» (с. 1). С какими чувствами академики в тысячу первый раз пережевывали эту жвачку, осталось неизвестным. Они постоянно ссылались на Сухомлинского и воспевали идеал: «Человек с детства должен видеть мир в свете идеала» (с. 1) и т. д.
Учителя, которые «учили коммунизму», подразделялись на три характерных типа: циник-карьерист (Иудушка), сухарь-формалист (голова-органчик), жестокий фанатик (Угрюм-Бурчеев). Выразительный образ фанатички—доносчица-директриса из рассказа моего собеседника А. Г. Исключение было одно – гуманист Василий Сухомлинский. «Выдающийся советский педагог, член-корреспондент АПН СССР, Герой Социалистического Труда… Василий Александрович Сухомлинский настойчиво подчеркивал, что воспитание детей должно быть проникнуто духом социалистического гуманизма, горячей любовью к детям, уважением к личности ребенка, сердечной заботой о его всестороннем развитии» (История педагогики. – М.: Просвещение, 1982, с. 426). Это особый, в единственном лице, тип «коммунистического учителя» – и, наверное, самый страшный. Потому что учит он ровно тому же, что и прочие, но карьеристов, формалистов и фанатиков дети не любят, а сердечного, доброго учителя любят. Верят ему. А он обманывает еще хуже тех. Хуже, потому что от рявканья держиморды или от хрипенья органчика дети защищаются, а от взволнованных слов доброго учителя – нет. А добрый-то учителя чего хотел? – чтобы коммунистические идеи связали детей, как «узы, из которых нельзя вырваться».
В середине шестидесятых годов доброго учителя подвергали критике за «абстрактный гуманизм». Своя своих не познаша. Но вскоре положение выправилось, он был признан классиком. Александр Дмитриев в своей работе о Сухомлинском видит в этом загадку: «Исследователям советской педагогики предстоит найти ответ, почему в середине 1970-х гуманистические – и явно оттепельные постулаты Сухомлинского, пусть и в несколько приглушенном виде, были признаны и одобрены на самом верху, а гораздо более созвучные сусловской идеологии охранительные тексты его оппонентов признаны несвоевременными и отодвинуты идеологической авансцены, несмотря на карьерный успех их авторов» (Александр Дмитриев. Сердечное слово и «республиканский уровень»: советский и украинский контексты в творчестве Василия Сухомлинского. – В кн: Острова утопии, с. 344). Лично я загадки не вижу, а вижу в постулатах доброго учителя полное соответствие сусловской идеологии.
Сухомлинский писал: «Чтобы молодежь верила в коммунистические идеи, …необходимо говорить ей честно и прямо всю правду» (Собрание сочинений, т. 2. с. 201). Правды, однако, он не говорил, а пользовался самыми недобросовестными приемами пропаганды. Вот главный: сравнивать наши идеалы с их пороками, наши достижения с их эксцессами. Педагог совершенно откровенно описывает, как он это делал. Мы летаем в космос, они торгуют детьми. «Я показывал документы о работорговле в Саудовской Аравии и Южной Африке; о том, что итальянские матери, задавленные нуждой, продают своих детей американским богачам. Все это вызвало сначала глубокое удивление, даже недоверие, а потом гнев и ненависть к эксплуататорам. Когда я показал английскую газету, Варя с болью сказала: „Что же это такое? У нас человек мечтает о путешествии к далеким звездам, а там человек— раб, словно в Древнем Египте. Так вот каков он, тот проклятый мир, который за границей любят называть свободным!“» (т. 1, 407). Такая методика называется «учитель подводит детей к выводу». Что ж, подвел – во всех смыслах. Учитель не сказал, что Саудовская Аравия и Южная Африка не относятся к свободному миру. Не отметил, что «английская газета» открыто говорит об эксцессах – бьет в набат. Не объяснил, что идеалы надо сравнивать с идеалами, провалы – с провалами, а продажу детей – с продажей детей. В Советском Союзе она тоже существовала, только газеты об этом не писали. «Факты нищенства, бродяжничества, кражи, продажи детей для сбора милостыни имели место, хотя и не были массовыми» – пишет Александр Ваксер, опираясь на рассекреченные архивные материалы (Ленинград послевоенный, с. 219).
Обязательный элемент коммунистического и патриотического воспитания – душераздирающие выдумки. В школе села Павлыш, где Сухомлинский был директором, велась очень активная внеклассная работа. Вот, например, встречи в школьной библиотеке – «комнате мысли». Педагог пишет: «„Комната мысли“ открылась коллективным чтением моего рассказа о русском Муции Сцеволе – солдате, который попал в плен к французам во время нашествия Наполеона. Когда ему на левой руке поставили клеймо в виде буквы N, он, исполненный презрения и ненависти к врагам, схватил топор и отсек „опоганенную“ руку. Рассказ глубоко взволновал подростков» (т. 1, с. 389). Из этого безусловно следует, что у доброго учителя дети точно так же были отучены задавать вопросы, как и у всех прочих учителей коммунизма. Никто же не спросил: «Откуда у пленного топор? Если он был вооружен, почему врага не зарубил? Зачем учинил „самострел“, если надо было бежать из плена и биться с неприятелем? Наверное, воевать не хотел? И вообще… такая история по правде была или вы ее сочинили?». Истории такой, разумеется, не было, но знаменитая (и на редкость нелепая) выдумка отлита в бронзе. Скульптура Демут-Малиновского в Русском музее изображает – не солдата, конечно, а крестьянина. В этом случае хоть понятно, откуда у него топор. Но учитель-гуманист точно так же, как учителя-пропагандисты, считал совершенно естественным сочинять небылицы и обманывать учеников ради коммунистически-патриотического воспитания.
Еще один важный прием – мучить детей повествованиями о зверствах врагов. Например, «белых» в гражданской войне. Конечно, зверства были, но точно такие же, и еще более массовые, зверства «красных» не упоминались вовсе. «Я рассказал подросткам содержание книги о Сергее Лазо – герое гражданской войны, сожженном белогвардейцами в топке паровоза» (т. 1, с. 389). Сожжение заживо в топке – мучительный образ. Несомненно, рассказ травмировал детей, а значит – закрепил «коммунистические узы». Дети поверили, никто не спросил: а это правда?
Следующий обязательный элемент идеологической обработки – бесконечное повторение заклинаний: «Каждый юноша, каждая девушка в нашем обществе является участником борьбы за коммунистические убеждения, за глубокую веру в единственную в мире правду – правду коммунистических идей» (т. 1, с. 309). «Враг коммунизма – враг человека, добра, справедливости, чести» (т. 1, с. 408). «Перед единственной правдой, правдой коммунизма – равны все» (т. 2, с. 201) и т. д. и т. д.
Ознакомительная версия.
