Подобное изменение угла зрения могло бы стать тем средством, которое позволило бы отойти от выстраивания единичных теоретических типов национальных экономик. Это дало бы возможность увидеть эмпирическое многообразие форм экономической жизни, которые в разных комбинациях и в различных пропорциях проявляются в том или ином регионе или в то или иное время.
Аналитические ловушки и идеологические искушения типологизации
Наиболее простой и логичный способ типологизации – это выделение двух антагонистических категорий. Не является в этом отношении исключением и типологизация моделей капитализма. При этом для всех исследователей подобных моделей один полюс остается неизменным – это модель свободного рынка неоклассической экономической теории, которая выступает принципиальным антагонистом неоинституционализма, хотя последний и пытается представить неоклассическое видение экономики только как специфическую (а не всеобщую) форму капитализма [Contemporary Capitalism, 1997, p. 55–93]. На противоположном полюсе нет четкого единства. Можно насчитать пять или шесть моделей, которые трактуются как отличающиеся от «чистой» рыночной экономики. При этом все такие модели испытывают очевидную нехватку эмпирического материала, так как в мире существует только около 25 стран с высокоразвитой формой капитализма.
Одной из наиболее показательных в этом отношении является работа М. Альберта. Он выделяет два антагонистических типа капитализма, используя для этого географические и культурные критерии. Один тип он обозначает как англосаксонский, а другой – как рейнский [Albert, 1991]. При этом модель свободного рынка у него соответствует англоговорящим странам. Вторая модель охватывает страны рейнского бассейна: Германию, Нидерланды, Швейцарию и с определенными оговорками Францию. Также к данному типу причисляются Япония и страны Скандинавии. Основным признаком данной модели капитализма провозглашается политико-экономическая способность выработки долговременных решений, которые максимизируют достижение коллективных, а не индивидуальных целей. Однако при этом совершенно не учитывается то, какими разнообразными (а иногда даже несовместимыми) могут быть сами формы коллективизма.
Здесь важно отметить, что данный дуализм в идентификации типов капиталистической экономики накладывается на политико-философскую дискуссию между неолиберализмом и социал-демократией. Такие идеологические дебаты составляют основной каркас ценностной политической полемики, оказывая очевидное «антинаучное» влияние на политико-экономический анализ[88].
Одно из магистральных направлений этой «научно-идеологической» дискуссии – спор о том, какой вариант капитализма способствует достижению наибольшего успеха. Д. Коэтс в своем исследовании показал, насколько сложно дать однозначный ответ на данный вопрос [Coates, 2000]. Он разработал коэффициенты показателей экономического роста, с тем чтобы осуществить сравнительный анализ национальных экономик как частных случаев эволюции мировой капиталистической системы. Он пытался доказать ошибочность институционального подхода, «выхватывавшего» отдельные временные промежутки в развитии экономики, чтобы продемонстрировать преимущество той или иной национальной модели хозяйства, не базирующейся на «чистом» рынке. Со временем данные модели обнаруживали тенденцию к потере эффективности. Однако контраргумент сторонников институциональной экономики состоял в том, что такая модель капитализма позволяла сосуществовать достаточно высокому уровню экономической эффективности и достижению важных социальных целей (например, перераспределению доходов), которые часто представлялись недостижимыми в рамках чистой рыночной экономики.
Необходимо напомнить, что неоклассический анализ предполагает наличие идеального рынка. Это, как правило, требует нормативного предположения, что и экономика, и общество привержены данному институциональному принципу. Но при этом сами сторонники неоклассицизма не считают нужным в своих конкретных исследованиях строго следовать модели идеального рынка. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что сама модель идеального рынка является скорее неолиберальной идеологической конструкцией, чем формой экономического анализа.
Но на практике подобная идеологизированность выходит за рамки неолиберализма и достаточно часто встречается в собственно научных исследованиях. Данный казус вызван тем, что господство неолиберализма тесно связано с экономическими успехами Соединенных Штатов Америки, поэтому некоторые аналитики всерьез полагают, что какие-то элементы неоклассической модели составляют фундамент неолиберальной парадигмы только потому, что распространены в США. При этом неолиберализм как политико-экономическая теория провозглашается верным на основании эмпирических примеров, которые являются частичными и не могут быть фундаментом универсальной теории. Кроме того, в США существуют эмпирические примеры, которые сложно вписать в неоклассическую экономическую модель, – в частности, мощный военно-промышленный комплекс. Он представлен ограниченным числом крупных закрытых корпораций, связанных между собой системой нерыночных договоренностей, а также ориентированных на получение прибыли от государства на основе не совсем рыночного механизма. Однако при этом данные предприятия оказывают существенное влияние на внедрение новых технологий в экономику США, что воздействует уже на собственно рыночный механизм. Другими словами, деятельность этого сектора американской экономики не имеет ничего общего ни с неоклассической экономикой, ни с неолиберальной политикой. Большинство исследователей в рамках неоклассицизма отреагировали на этот факт двумя способами. Некоторые вообще игнорируют существование данного сектора и его особенности в экономике США. Так, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) считает, что можно описывать США как страну, свободную от серьезной государственной поддержки в отношении промышленной индустрии [Organisation for Economic Cooperation and Development, 1994]. Другие утверждают, что оборонный сектор экономики США так или иначе является частью «либеральной модели», не обращая внимания на проблематичность подобного допущения [Amable, 2000, р. 645–687].
Кроме того, можно достаточно обоснованно утверждать, что на уровне политической практики и идеологической доктрины неолиберализм не является целостной системой ни с точки зрения аргументации его сторонников, ни с точки зрения критики его противников [Campbell, Pedersen, 2001]. Например, неолиберализм в Дании показался бы американским неолибералам опасной социалистической химерой [Kjxr, Pedersen, 2001, p. 219–248]. Более того, существуют исследования, демонстрирующие значительные различия между неолиберализмом в США и Великобритании, хотя именно эти две страны обычно рассматривают как свидетельство единой неолиберальной парадигмы [King, Wood, 1999, p. 371–397].
Если обратиться к обобщающим работам в рамках экономического неолиберализма, то «Варианты капитализма» под редакцией П. Хэлла и Д. Суистака можно признать одной из самых амбициозных и значительных попыток обоснования дуалистического подхода [Varieties of Capitalism, 2001]. Здесь не только предпринимается попытка исследования всех развитых капиталистических экономик мира и отнесения их к одному или другому типу капитализма. Посредством сравнительного анализа делается прогноз по поводу того, в каком направлении будет развиваться индустрия той или иной страны [Ibid., р. 36–44]. Это основывается на предположении, что новации в экономике и технологическом развитии можно разделить на радикальные и поэтапные и посредством такого разделения определить, какой тип производства товаров и услуг будет соответствовать радикальной и поэтапной инновациям. Использование этого фактора развития в сочетании с огромным массивом данных отраслевого анализа делает подобный подход крайне привлекательным.
Несмотря на неопределенность относительно возможного существования третьей модели, авторы полностью сосредоточиваются на дуалистическом исследовании. Одну модель капитализма они обозначили как либеральную рыночную экономику (ЛРЭ), идентифицируя ее с политическим неолиберализмом, радикальными инновациями и новыми секторами экономики. В эту группу попали англофонные страны (Австралия, Канада, Ирландия, Новая Зеландия, Великобритания и, конечно же, США). Германия была обозначена в качестве центра второй модели, названной координируемой рыночной экономикой (КРЭ). В данной модели социальные и политические институты непосредственно участвуют в формировании хозяйственной деятельности. В этом случае имеют место социал-демократическая политика, поэтапные инновации, традиционные сектора высокоразвитой индустриальной экономики. Сюда попали развитые неанглофонные страны.
