Ознакомительная версия.
В жизни Советского Союза период 1965-1980 гг. называют «эпохой Брежнева», а на злобном языке перестройки — «периодом застоя». Это было время созревания кризиса советского строя и ослабления государства. Менялось поколение, старики сходили с общественной сцены, а хорошей теории социалистического общества не было. Возникающие проблемы решались ситуативно, методом проб и ошибок. Население переживало кризис быстрого изменения образа жизни — страна стала городской, изменились материальные и культурные потребности. Тем не менее, в целом развитие страны велось еще в русле того большого проекта, который был в главном выработан в мировоззренческих рамках русского коммунизма.
В 1990-1991 гг., когда фиговый листок горбачевской демагогии завял и отвалился и людям приоткрылась мерзость грядущего «переходного периода», большие опросы среди граждан разных национальностей СССР обнаружили замечательное явление. Из всех исторических эпох, как их представляли себе жители нашей страны, больше всего положительных оценок получила «эпоха Брежнева», а наихудшим временем оказалась перестройка (только среди евреев она вышла на первое место, но и среди них за нее высказались 11% опрошенных).
Замечательно это явление тем, что именно после завершения эпохи Брежнева массы с жадностью, даже со страстью приветствовали Горбачева с его «общечеловеческими ценностями». Как же произошел такой облом? Сейчас обе эти эпохи стали историей, страсти слегка утихли, можем спокойно разобраться. Как видится сегодня исторический смысл эпохи Брежнева?
На мой взгляд, массовое сознание, при его кажущейся расщепленности, верно ухватило главное. Брежнев с его достоинствами и ограничениями создал условия для вызревания того нарыва, который прорвался катастрофой перестройки. Когда этот нарыв созрел, люди буквально жаждали прихода Горбачева, чтобы вскрыть его. Да, фельдшером Горбачев оказался негодным, с грязными руками и липовым дипломом. Занес заразу, чуть не уморил — не повезло нам. Но мы не о нем, а о Брежневе. В чем же тут мудрость — подвести страну к катастрофе? Дал вызреть кризису вместо того, чтобы его предотвратить!
Начиная с XVIII века, когда возникла современная энергичная и хищная западная цивилизация, Россия как цивилизация и независимая страна могла выжить, только совершая регулярные сверхусилия — чрезвычайные программы модернизации с творческой переработкой заимствованных у Запада технологий (в том числе интеллектуальных). Времени, кадров и ресурсов для этих программ всегда не хватало. Их мобилизация и концентрация на главных, критических направлениях всегда приводили к истощению и загниванию «тылов».
Это значит, что быстрое и даже чудесное развитие одной части культуры, которая принимала на себя главный удар очередного исторического вызова, сопровождалось кризисом других частей. Можно сказать, что каждое поколение, решая главную для него, поставленную именно перед ним историческую задачу, обеспечивало жизнь России еще на целый исторический период — но «готовило» для следующего поколения новый кризис, который также мог стать смертельным. Если Запад научился экспортировать свои кризисы на периферию (в колонии, «третий мир», теперь и в Россию), то нам приходилось экспортировать наши кризисы в будущее, перекладывать их на плечи следующего поколения. Иногда эти «посылки из прошлого» содержали бомбы, хотя и с вынутыми взрывателями. Их активизировали своими неумелыми или злонамеренными действиями реформаторы. Горбачев много таких бомб подорвал, оправдываясь тем, что это, сами же видите, взрывчатый материал.
Какому кризису дал вызреть Брежнев и в каком виде он подготовил его к экспорту в наше настоящее? На какой исторический вызов ответило поколение «периода застоя»? Можно ли было разделить эти две сущности эпохи Брежнева и уже тогда разрушить структуру кризиса, не дав ему вызреть в бомбу перестройки? Ответ на эти вопросы и будет оценкой доктрины, которую реализовала собранная Брежневым команда.
Мы помним, что главной задачей с середины 50-х годов был выход из чрезвычайной программы «мобилизационного социализма» (сталинизма) и переключение энергии военного и восстановительного периодов на развитие и модернизацию всех сфер общественной жизни. За десятилетие хрущевской «оттепели» ряд задач был выполнен, но в целом «демобилизация» была проведена очень плохо. Был нанесен тяжелый удар по советской государственности, а развитие мировоззренческой основы советского строя и мирового коммунистического движения было загнано в коридор, который закончился «стенкой» еврокоммунизма и горбачевщины.
Скольжение к этой пропасти было заторможено изгнанием Хрущева, и кризис «подморожен» — подобно тому, как в 2000-2005 гг. был подморожен кризис, запущенный Ельциным. Противоречие, которое должен был разрешить «режим Брежнева», заключалось в следующем. Развитие общества и государства требовало осуществления нового цикла модернизации, в том числе обновления той мировоззренческой основы, на которой были «собраны» советское общество и государство, а также был легитимирован советский общественный строй. Однако модернизация политической, хозяйственной и социальной систем усугубляла кризис мировоззренческой основы, ядром которой был крестьянский общинный коммунизм, слегка прикрытый адаптированным к нему («вульгаризированным») марксизмом. Модернизация требовала урбанизации, а урбанизация подрубала этот самый крестьянский общинный коммунизм — тот сук, на котором в действительности сидела советская идеология.
Идеальным было бы разрешение этого противоречия через синтез — переход на новый уровень социальной и политической философии, а также антропологии советского общества. Это было необходимо для обновления и укрепления культурной гегемонии советского строя, модернизации остальных сфер с опорой на прочные мировоззренческие тылы. Сегодня очевидно, что сил и средств для такого идеального решения в середине 60-х годов в наличии не было.
Интеллектуальный задел для этого мы только-только начинаем нарабатывать сегодня, уже освоив тип мышления городского человека и приобретя опыт катастрофы, которая всегда прочищает мозги хотя бы у небольшой части общества. В 60-е годы мы и в малой степени не понимали природы накатывающего на нас кризиса. Мы даже и признаки его трактовали неверно (вспомним хотя бы, с каким непониманием все отнеслись к сигналу, который подали «стиляги» в середине 50-х годов). Более того, прозорливое предсказание Сталина о том, что именно на этапе «развитого социализма» у нас вспыхнет классовая борьба, воспринималось как старческое чудачество. Понять этого мы не могли, как римляне не могли складывать большие числа столбиком — цифры у них были не те. Когда сейчас говорят, что Брежневу следовало бы провести демократизацию партии и начать творческий диалог о проблемах социализма, это выглядит наивным детским лепетом.
Вот в 50-е годы на философском факультете МГУ вместе учились Мамардашвили, Зиновьев, Грушин, Щедровицкий, Левада. Теперь об этой когорте пишут: «Общим для талантливых молодых философов была смелая цель — вернуться к подлинному Марксу». Что же обнаружила у «подлинного Маркса» эта талантливая верхушка наших философов? Жесткий евроцентризм, крайнюю русофобию, блестящее доказательство «неправильности» всего советского жизнеустройства и отрицание «грубого уравнительного коммунизма» как реакционного выкидыша цивилизации, тупиковой ветви исторического развития.
Сталинское руководство, не имея возможности отцепиться от марксизма, спрятало от советского общества все эти идеи, сфабриковав для внутреннего пользования вульгарную, очищенную версию марксизма. Но уже к 60-м годам талантливые философы «вернулись» к Марксу, раскопали все эти антисоветские заряды и запустили их в умы трудовой советской интеллигенции. Ну как не быть кризису в обществе, в основу официальной идеологии которого положено учение, это самое общество отрицающее!
Ни о какой «свободной дискуссии» тогда и речи не могло быть. Повязанные официальным марксизмом, наши большие и малые сусловы были бы тут же биты знатоками подлинного Маркса, и перестройка была бы приближена на 10 лет. Вот это была бы катастрофа безо всяких метафор. Задача обновления философской базы без прямого конфликта с марксизмом настолько сложна и нетривиальна, что и сегодня для ее решения не найдено приемлемого варианта. Это видно и по западным левым, и по нашим коммунистам, которые пока что не смогли сказать ничего внятного о будущем «обновленном социализме».
Брежнев рассудил настолько разумно, что сегодня это просто поражает. Тут, видимо, здравый крестьянский смысл большевизма помог. Спорить с талантами не стали, их рассовали в разные башенки из слоновой кости — Мамардашвили в Прагу, Зиновьева в Мюнхен, с другими тоже как-то договорились. «Подморозили» их. Решили все наличные средства бросить на то, что было тому поколению по силам, — отстроить и укрепить страну, насколько возможно, до прихода Горбачева.
Ознакомительная версия.
