Цензура, вооруженная револьвером
Но наши четыре американца находили жизнь в Берлине слишком утомительной и опасной. Они предполагали также, что так просто их дело не уладится, и на этот счет не ошибались. Когда они прибыли в американскую экспедиционную армию, то американский цензор встретил их с револьвером в руке. Но это было только начало. В Шомоне генерал Нолан в присутствии лучших своих сотрудников подверг их самому суровому допросу. Что они делали? Куда ездили? Что видели? Как все это им удалось? И особенно, зачем они все это проделали?
— Я не могу решить вашей судьбы, — сказал в заключение генерал Нолан. — Вы должны явиться к генералу Першингу.
Четверо преступников этого только и ждали; у них было письмо полковника Хауза. Они действовали совсем не так легкомысленно, как казалось на первый взгляд. Перед тем как пуститься в свою экспедицию, они посоветовались в Париже с этим молчаливым, но весьма влиятельным человеком.
— Предположите, — сказали они ему, — что опытные американские наблюдатели спешно отправятся в Берлин, чтобы посмотреть, что там делается. Пожелали бы президент и полковник Хауз получить их донесения?
Глаза полковника заблестели. Правда, у него была собственная разведывательная организация, но прямых сведений из Берлина он не имел. Тем не менее, он высказался с осторожностью.
— Правительство Соединенных Штатов, — сказал он, — хочет знать правду о положении в Германии и хочет, чтобы эти сведения исходили от американцев, а не от союзников. До сих пор большая часть получаемых нами сведений основана на слухах. Я не могу разрешить вам отправиться в Германию, но могу дать вам письмо.
Это письмо лежало на столе генерала Першинга в Париже, когда перед ним, робея, предстали четыре преступника.
Двое из них произнесли в свою защиту трогательную речь, говорили, что выполнили опасную работу для пользы родины и заслуживают не наказания, а, наоборот, награды и разрешения протелеграфировать в Америку все сведения, добытые ими в Германии.
Затем заговорил Корей:
— Генерал, вот уже четыре года, как я пишу об этой войне, но никто до сих пор не сказал правды.
Генерал Першинг стукнул кулаком по столу и воскликнул:
— Совершенно верно!
Французы предлагали расстрелять всех четырех за «разведку в пользу противника». Американцы же полагали, что не только гораздо человечнее, но и гораздо разумнее заставить их рассказать обо всем, что им было известно.
Поэтому корреспонденты провели долгие часы с полковником Хаузом, отвечал на его вопросы о германской революции, об ее успехах, о ее возможном будущем, о новой республике, ее руководителях и их намерениях. В тот момент никто в Европе не знал столько, сколько знали эти четыре человека.
— Мы думаем, что немцы поступают вполне сознательно. Революция реальна, республика не является химерой; американцы и союзники поступили бы правильно, поддержав ее.
«Самым опытным шпионам не удалось бы достигнуть больших результатов, чем достигли эти четыре человека», подумал полковник Хауз. Их доклад оказал влияние на первые впечатления президента Вильсона и его секретаря о новой Германии, с которой предстояло договариваться союзникам. Единственной наградой, полученной этой четверкой, было разрешение послать, наконец, телеграммы с описанием тех событий, свидетелями которых они были.
Но время сделало уже эти сообщения менее сенсационными.
Теперь же почетным званием четырех корреспондентов является звание шпионов-любителей президента Вильсона.
Заговоры против президента Вильсона
Во время мирной конференции профессиональные шпионы, по крайней мере, один раз спасли жизнь президенту Вильсону.
Немногие люди играли в то время такую значительную роль, как президент Вильсон. На него были устремлены глаза всего мира, причем иные без всякого доброжелательства. Поэтому неудивительно, что против него составлялись многочисленные заговоры, как реальные, так и воображаемые.
Однажды генерал Першинг получил по французской почте письмо от некоего американского солдата из Лангра, утверждавшего, что в настоящее время во Франции находятся два немецких шпиона с намерением убить президента. В следующем письме солдат уведомлял генерала, что оба немца выехали в Париж с целью выполнить свой план, но что бояться нечего, ибо за ними следили два американских солдата.
— Их надо найти, — сказал полковник Морено одному из своих самых искусных полицейских разведчиков.
Через 24 часа этот полицейский разведчик нашел не мнимых германских шпионов, а обоих американских солдат. Эти два молодца придумали всю историю, чтобы объяснить командиру своей роты необходимость в небольшой поездке; в течение всей войны они ему внушали, что они состоят на секретной службе, и таким образом добивались всевозможных поблажек.
Более конкретный проект убийства президента потерпел неудачу в Соединенных Штатах благодаря контрразведке.
Как раз в то время, когда после мирной конференции президент должен был вернуться в США на борту «Джорджа Вашингтона», какой-то немец, казавшийся сильно взволнованным, посетил полицейского комиссара нью-йоркского Ист-Сайда.
— Я немец, — сказал он, — но я не хочу, чтобы президент Вильсон был убит, как Линкольн.
— Убит! — воскликнул комиссар. — Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать — убит здесь в Нью-Йорке, когда он сойдет на берег, людьми, которые живут в моем доме. Они замышляют его убить. У них есть винтовки и бомбы. Они живут подо мною. Я слышу их споры через заслонку в трубе — вы знаете это старое устройство печей. Один из них предложил мне сто долларов, чтобы я молчал. Но я числюсь как иностранец из неприятельской страны и не хочу иметь неприятностей. И затем, если они убьют президента Вильсона, то это будет плохо для Германии.
Полицейский комиссар знал, что у капитана Джона Б. Тревора из нью-йоркского отдела военной разведки имелся первоклассный диктограф. Какой превосходный случай им воспользоваться! По закону, следить за безопасностью президента обязана не военная разведка, а секретная служба казначейского ведомства. Однако на этот раз секретная служба казначейства не была посвящена в тайну; диктографом тоже пренебрегли.
Агенты явились в старый дом, где жили заговорщики. Они постучали в дверь; наблюдатель из военной разведки, находившийся на крыше соседнего дома, нисколько не удивился, увидя силуэты трех мужчин, поспешно спустившихся во двор по пожарной лестнице.
Неудивительно, что президента Вильсона так тщательно охраняли в эти беспокойные времена. Его личная охрана была усилена полицейскими разведчиками, выбранными в американской экспедиционной армии генералом Ван Деманом, которому было поручено возвести незримый, но непреодолимый барьер вокруг американского президента и американской делегации по ведению мирных переговоров в Париже. В течение всего пребывания президента во Франции день и ночь к нему была приставлена охрана, работавшая в три смены. Охранявшие президента люди могут подтвердить, насколько нелепы и необоснованны слухи, согласно которым одной из причин нервного переутомления президента было то, что он «усиленно проматывал свое состояние». Президент был так доволен своей охраной, состоявшей из полицейских разведчиков, что взял ее с собой в Соединенные Штаты.
Американская делегация по ведению мирных переговоров в Париже тоже превосходно охранялась в отеле «Крильон», где она помещалась. Все, кто переступал порог этого отеля, незримо проверялись секретной службой. То же самое относилось ко всем лицам, звонившим в отель по телефону или бывавшим там в ресторане. Почти все в отеле занимались шпионажем, за исключением, может быть, благосклонной богини, царившей за конторкой и продававшей папиросы и конфеты. Но и она все время записывала фамилии и номера телефонов.
Во втором этаже постоянно охранялась комната, где хранились карты, которыми пользовалась американская делегация для определения новых европейских границ, большей частью на основании сведений, собранных «управлением полковника Хауза». В это управление входила группа экспертов во главе с д-ром Сиднеем В. Мезесом, бывшим председателем нью-йоркского муниципалитета. К этим картам имели доступ только пять членов делегации: президент Вильсон, полковник Хауз, государственный секретарь Лансинг, генерал Блисс и Генри Уайт.
Газетные корреспонденты, посланные на мирную конференцию, жаловались на то, что значительная часть ее работы протекала за кулисами. Иногда у них возникал вопрос, действительно ли их телеграммы избегали цензуры, как их постоянно уверяли, особенно со стороны французов.
Их сомнения можно было оправдать примерами такого рода: телеграмма, посланная из Парижа и гласившая: «Франция никогда столько не получала ни по одному договору», приходила в Нью-Йорк с запозданием на день в следующем виде: «Франция никогда столько не забывала ни по одному договору». Но эти корреспонденты так и не узнали, насколько их телеграммами интересовалась американская секретная служба.
