Пока стратеги размышляли, а учителя проводили тренировки, политические и военные лидеры занимались тем, что изобретали способы ведения ядерной войны. Как и следовало ожидать, первым делом они старались обеспечить достаточный минимум безопасности себе самим. Годами тратились миллиарды на создание систем раннего предупреждения, бункеров, защищающих от ударной волны и радиации, воздушных центров управления для высшего командования и коммуникационных сетей, связывающих их друг с другом и с ядерными базами. Естественно, что ход подготовки был прикрыт завесой секретности. И все же, судя по относительно хорошо известной американской программе, современное оборудование способно предупреждать о ядерной угрозе примерно за двадцать минут до того, как первые боеголовки достигнут своей цели. Однако если первая атака будет осуществлена с подводных лодок по так называемой настильной траектории, то время сократится до шести-семи минут.
Теоретически американскому президенту должно хватить пятнадцати минут для того, чтобы вспорхнуть на борт специального самолета, находящегося в состоянии постоянной готовности на базе военно-воздушных сил «Боллинг» недалеко от Вашингтона, за рекой Потомак. Местонахождение остальных сорока шести ключевых должностных лиц также круглосуточно отслеживается, и, по сообщениям, все готово к их эвакуации. Еще около 200 государственных чиновников имеют право на то, чтобы быть вывезенными из столицы, но лишь в том случае, если агрессор соблаговолит нанести удар в рабочее время. Несмотря на эти приготовления, факт остается фактом: невозможно гарантировать, что при тщательно спланированном первом ядерном ударе жизнь президента удастся спасти. И даже если он выживет, остается большой вопрос, сможет ли он установить связь с теми силами возмездия, которые благополучно перенесли атаку, особенно с подводными лодками и с ракетами в стартовых шахтах.
Эти проблемы понудили теоретиков предпринять многочисленные попытки найти способ «сделать мир безопасным для ядерной войны»[4] посредством введения ограничений на применение ядерного оружия. Одно из первых предложений, сделанное доктором Генри Киссинджером, состояло в том, чтобы ядерные державы договорились отказаться от применения бомб мощностью свыше 150, или 500, или еще скольких-нибудь килотонн (этого вполне достаточно для того, чтобы уничтожить любую цель, учитывая, что Хиросима и Нагасаки были стерты с лица земли бомбами мощностью всего 14 и 20 килотонн соответственно). Согласно еще одной блестящей идее, страны должны договориться применять их только для удара по определенным объектам, например по расположениям вооруженных сил, военным базам и сооружениям. Попытка наложить запрет на применение самого мощного оружия и не бить по городам, которые тогда мыслились важнейшей целью, безусловно, похвальна. Однако напрашивается вопрос: зачем воюющим сторонам, способным достичь таких соглашений, вообще развязывать войну, особенно если она чревата гибелью обеих сторон? Обращаясь к прошлому, сегодня можно успокаивать себя тем, что эти плодотворные результаты «мозговых трестов», по-видимому, так и не были восприняты всерьез ни военными, ни стоящими над ними политическими руководителями. Да и сами сверхдержавы не вели никаких официальных переговоров по осуществлению этих планов, что еще более явно свидетельствует об их чисто спекулятивном характере.
Однако как вести войну с помощью ядерного оружия — не единственный вопрос, на который искали ответ органы военного планирования. Столь же важно было продумать способы и средства, с помощью которых обычные войска могли бы действовать в рамках такой войны и при этом выжить, не говоря уже о том, чтобы сохранить свою боеспособность. Во всяком случае, в Соединенных Штатах создание в 1950-х гг. тактического ядерного оружия положило начало так называемой «пентомической эре». Начиная с середины 1950-х традиционные дивизии, состоящие из трех бригад или полков, были разбиты на пять более мелких и мобильных единиц. Такие подразделения поддерживали связь с помощью входивших как раз в то время в практику транзисторных раций и должны были действовать децентрализованно и рассредоточенно, что не имело исторического прецедента. Им приходилось быстро перемещаться из одного места в другое, разворачиваясь и сворачиваясь, как какая-нибудь огромная гармонь. Для этой цели им понадобилась бы совершенно оригинальная техника, начиная с гигантских вездеходов и заканчивая летающими джипами. Некоторые предсказатели даже изображали танки со съемными башнями, взмывающими в воздух и стреляющими друг в друга.
Ввиду того что двигатель внутреннего сгорания был признан слишком неэффективным и ненадежным для таких целей, возникла необходимость придумать ему замену. В случае блокирования стандартных коммуникационных линий один из планов предусматривал поставку припасов с помощью грузовых управляемых ракет, падающих из стратосферы и впивающихся носами в землю подобно огромным дротикам. Организационные структуры тоже должны были измениться. Особенно мрачной была идея разделить войска по «классам радиации» в соответствии с полученной ими дозой облучения. В зависимости от того, сколько они могли прожить, каждый класс мог быть использован для выполнения соответствующего боевого задания. В статье «Влияние атомного оружия на функции военнослужащих», опубликованной в журнале Military Review, предлагалось значительно увеличить похоронную службу Армии США.
В 1970-х гг. вновь были предприняты многочисленные попытки разработать «стратегию ведения ядерной войны», которые оказались еще более нерешительными, чем предшествующие им меры, но из-за доступности технических средств «минимизации» ущерба они стали и более опасными. Во главе команды стоял доктор Джеймс Шлезингер, министр обороны в кабинете президента Ричарда Никсона, человек, заслуженно прославившийся способностью «четко формулировать стратегии». Он вместе с другими менее яркими «светилами» исписал тонны чернил, изобретая новые способы применения, новой техники, принятой к тому времени на вооружение, такой, как крылатые ракеты и MIRV (Multiple Independent Reentry Vehicles), — разделяющиеся головные части с боеголовками индивидуального наведения. Считалось, что основной характеристикой, отличающей крылатые ракеты и MIRV от обычных баллистических ракет, является их очень высокая точность (несмотря на то, что экспериментальные устройства, которые во время испытаний наводились на испытательные же полигоны в южной части Тихого океана, иногда могли обнаружиться в Северной Канаде). Способность произвести точное попадание по защищенным целям столь мелким, как шахтная пусковая установка ракеты, позволяла сократить мощность боеголовки на порядок, при этом совершенно не снижая ее разрушительную силу, вплоть до того, что стала казаться осуществимой идея нанести прямой удар по Кремлю.
В это время акцент в рассуждениях стратегов переместился с ядерного пата на так называемые доктрины «ведения войны». Компактные точные боеголовки теперь могли быть использованы для того, чтобы дать в руки президенту «гибкий набор возможностей». Их можно было использовать для «предупредительных ядерных ударов», когда одна из сторон делает предупреждение другой, подорвав ядерный боеприпас в таком месте, например посреди моря, где он нанесет минимальный ущерб или не нанесет вообще никакого ущерба. Вместо того чтобы развязывать полномасштабную войну, Соединенные Штаты могут уничтожить какую-нибудь военную базу или, возможно, даже небольшой городок, действуя осмотрительно и постоянно наблюдая за реакцией другой стороны. Целью, к которой следовало стремиться, было «доминирование путем эскалации», другими словами, заставить противника подчиниться, нагнав на него страху. Некоторые доморощенные стратеги пошли еще дальше, утверждая, что Соединенные Штаты могут «обезглавить» Советский Союз, нанеся удар по определенным центрам управления и связи правительства, партии или КГБ. При этом использовались формулировки, непонятные простому смертному, и кто-то удачно сравнил их с богословскими схоластическими дискуссиями Средневековья. Однако все эти термины были просто эвфемизмами, означавшими такое применение ядерного оружия, чтобы в результате не настал конец света, или, по крайней мере, он не был бы гарантированным.
Шлезингер полагал, что проблема состоит в том, как использовать уже доступные ядерные боеголовки высокой точности для нанесения «хирургического удара» по СССР. Его преемники в правление администрации Картера были обеспокоены ровно противоположным вопросом: что будет, если СССР применит свои ракеты MIRV (наводящие ужас СС-18 «Сатана»[5]), чтобы уничтожить американские ракеты наземного базирования и тем самым оставить Соединенные Штаты полностью беззащитными, вынудив их рассчитывать лишь на свои пилотируемые бомбардировщики и ракетные подводные лодки. В течение нескольких лет выдвигалось множество различных идей, как не позволить СССР пробраться («влезть») в так называемое «окно уязвимости». Одна из них состояла в том, чтобы разместить американские ракеты на дне моря или на передвижных платформах, способных ползать по дну озер. По другой предлагалось поместить их на гигантские вагоны и перемещать между различными стартовыми позициями по подземному туннелю, охватывающему территорию, вдвое большую американского Среднего Запада. Третья «школа мысли» предложила вырыть ямы глубиной в тысячи футов, герметически закрыть их и создать специальное оборудование, благодаря которому ракета будет выходить на поверхность после атаки противника.
