Вместо того, чтобы принять вызов этой смысловой войны и ответить на него подобающим образом, то есть достойно, спокойно, стратегически сосредоточенно, Россия предъявляет миру странный образ самой себя.
За этот образ отвечает, конечно же, не вся совокупная Россия. Все, что в России есть исторического, напротив, мобилизуется. Стягиваются последние силы этой исторической энергии. Но некий актор, гордо называющий себя "политический класс", вместо того, чтобы воспользоваться этой энергией, предлагает гражданам страны "не есть прибалтийские сырки" – и одновременно сам наносит удар по своему историческому капиталу. По Знамени своей же Победы.
Удар этот наносится в описанной мною помоечной логике. Но контекст, который мы только что разобрали, трансформирует даже эту логику в нечто еще более страшное. Дешевый политтехнологизм, дополненный помоечными рефлексами, отрывает страну от ее эгрегора. Он изымает из истории смысл и страсть, подлинность и любовь.
Отлученный от народа и истории политический класс может только кривляться и дергаться. Он и кривляется. Он и дергается. Кривляется и дергается каждая его часть и он весь целиком. Этому классу все время хочется кому-то что-то продать. Желание судорожное и не сводимое даже к рациональному меркантилизму. Продать – это в данном случае значит не только получить вожделенные "бабки", но и подтвердить факт своей нужности, значимости.
Класс этот ведут на убой. Весь его целиком и каждого его отдельного представителя. В нынешнем противоречивом виде он не может сопротивляться. Потому что сопротивляться он может только вместе с народом. А он сам убивает народ, превращая его в регрессивное общество. Сопротивляться вместе с народом он может, только вернув Историю. Ибо тогда он вернет народ. Как главное действующее лицо истории (сущностная задача страны) и как единственно возможный инструмент защиты государства (а значит, и политического класса).
Но все это – сценарий #2. Прорыв "через флажки", через заданную всем этим двадцатилетием "регрессивную рамку". Находясь внутри этой рамки (сценарий #1), класс может только дергаться и продавать, продавать и дергаться. Дергаться он будет потому, что его международный "патрон" не дает ему шансов даже при осуществлении самых далеко идущих продаж. А продавать он будет потому, что он ничего другого делать не может. Он дернулся, оскалился – его прищучили; он пытается что-то продать.
Это не поведение господина. Это поведение раба. А раб будет уничтожен. Просто из-за ненужности и по другим причинам. В силу необходимости для "патрона" неких иных форм господства в России.
Продажа и дерганье, дерганье и продажа – вот суть того "белого поворота", который я хотел обсудить. Мне все равно, кто выведет Россию за регрессивные флажки – красные или белые. Но то, что происходит, никак не говорит в пользу надежды на то, что кто-то собирается ее за эти флажки выводить".
А в логике дерганий и продаж "белое" выглядит весьма специфически. Если нельзя продать ничего другого – почему не продать антисоветизм, антикоммунизм, часть своего исторического наследства? Инстинкт помойки говорит о том, что это не наследство, а банальный товар. Ничуть не хуже и не лучше других. Знамя продается, как вещь, на рынке брендов и электоральных манипуляций. Этим предается История. А значит, и страна, у которой нет другого выхода, кроме как ответить на вызов "экспроприации Истории". Если Россия не сумеет этого сделать – ее не будет.
Весь мир смотрит на это с отвращением, ужасом и надеждой. Потому что у мира тоже отнимают Историю. Россия оказалась слабым звеном в цепи, звенья которой связаны исторической волей. Цепь порвана. И Россия может только повторить слова Гамлета: "Порвалась дней связующая нить". И сказать о своем предназначении – СОЕДИНЕНИИ ПОРВАННОГО. Или же – об отказе от предназначения и готовности к позорному концу.
Выбор пока все еще за нею. Не за Слиской и Зюгановым, не за Тюлькиным и Сигуткиным, – за страной. С ее эгрегором, миссией и символами. Символами, которые у нее пытаются отобрать вместе с честью, душой и жизнью.
Отдаст ли? Заметит ли чудовищные попытки в своем уже почти постисторическом полусне?
26.04.2007 : Сумма идеологий
Часть 1. О Ельцине
Я не могу избежать новой темы, соткавшейся из воздуха. Темы Ельцина, вовлеченной в общественный оборот фактом смерти бывшего Президента России. И я не хочу эту тему обсуждать подробно, поскольку сам факт такого обсуждения, вне зависимости от его интонации, придает событию избыточный масштаб.
Поэтому я позволю себе исчерпать тему с помощью самоцитирования. После одной из достаточно бессмысленных дискуссий, в тягостном состоянии, порожденном стилем дискуссии, составом участников, тупиковостью проблем, связанных с языковой заданностью, – я дал интервью представителю агентства "Росбалт". А прочитав интервью, я понял, что не хочу говорить о произошедшем ни в большем масштабе, ни в другой интонации. Не хочу уподобляться ни Зюганову, ни Чубайсу.
Итак, я просто приведу данный материал, появившийся на сайте "Росбалт".
Автор материала – корреспондент "Росбалта" Игорь Джохадзе. Материал – следующий.
– Бориса Ельцина сегодня многие называют "президентом-освободителем" и сравнивают с императором Александром II. Как вы считаете, насколько корректны подобные исторические параллели?
– Вы привели мнение той части российской элиты, которая полностью удовлетворена результатами ельцинских преобразований. К сожалению, это меньшая часть общества, большинство же россиян, на самом деле, придерживаются иного мнения. В противном случае Ельцин был бы сегодня кошмарно популярен, чего нет и в помине.
Но огромная историческая заслуга Ельцина в том, что он не допустил распада России, а такая угроза реально существовала, это нужно признать. Он хитрил, когда говорил: "берите суверенитета столько, сколько сможете", но при этом, ухмыляясь про себя, думал: "сколько можете" – это совсем не так много, как вам кажется. При всем своем критическом отношении к Ельцину, я не вправе оценивать девятилетний период его правления тотально негативно. Как я тогда должен оценивать народ, его избравший?
– Следует ли понимать ваши слова в том смысле, что Ельцин все-таки принес России больше плохого, чем хорошего?
– Как у политика у него есть свои грехи. Он допустил цивилизационный регресс, поломал существовавшую константу жизни страны, вверг людей в шок. Он создал из России ухудшенное латиноамериканское государство с колоссально низким уровнем жизни тех локомоционных групп населения, которые везде занимают передовые позиции и "тащат" за собой общество, – ученых, преподавателей, врачей и т.д. Ельцин для меня – архитектор регресса и социальной деградации.
Но, справедливости ради, могу сказать, что этот процесс инволюции начался не в 90-м или 91-м годах, а гораздо раньше, то есть не при Ельцине-президенте, а, может быть, даже на этапе, когда он был первым секретарем МГК КПСС, когда он, жесткий авторитарный коммунист, мечтал об "ускорении" и перестройке. А потом оказалось, что он хотел совсем не того, к чему шла страна, и ему стало ясно, что политика – это искусство возможного. Плохо, что Ельцин ничего не сделал, чтобы остановить этот процесс деградации, он плыл по течению в этом мутном потоке истории. Но хорошо, что ему удалось все же не потопить в нем корабль российской государственности.
– Ельцин считается главным инициатором Беловежского соглашения, оформившего распад СССР. Многие до сих пор не могут простить ему подпись под этим документом…
– Не Ельцин разрушил СССР. Почему не распался Китай, почему устояли коммунистические режимы Северной Кореи и Кубы? Дело не в строе и не в идее. Дело в элите. Наш правящий класс в начале 90-х годов, в стремлении конвертировать социально-политические преобразования в некие приобретения для себя лично, предал интересы народа, бросил его на произвол судьбы.
И здесь я должен процитировать троцкистов, которые вели дискуссии на XV партийной конференции:
"Оторванная от широких масс партия в лучшем случае может погибнуть в неравном бою. А в худшем? Скажете, сдаться в плен? Нет, в политических битвах в плен не берут. В худшем – она предаст интересы породившего ее класса. В этом смысл и суть термидорианского перерождения".
Ельцин был выразителем чаяний этой элиты, но одновременно он ее ненавидел. Борис Николаевич – замечательно противоречивая фигура. И в этом – сильная сторона его личности.
– Можно ли называть Путина продолжателем политики Ельцина, его действительным "преемником"? Ведь многое из того, что делалось в течение последних семи лет, не вписывается в парадигму демократических преобразований 90-х.
– А это – главное противоречие Путина. Он пытается исправить ситуацию, ничего кардинально не меняя, не отдавая себе отчета в том, что регресс непоправим, что его можно остановить лишь встречной взрывной волной. Путин хочет избежать революции сверху и какими-то, пусть иногда жесткими, но в целом косметическими мерами создать приемлемый образ жизни в рамках определенной модели, доставшейся ему в наследство. В общем и целом метод, которым он действует, стратегически неэффективен, хотя некоторые положительные результаты имеются. Например, победа в Чечне – безусловная историческая заслуга Путина, тогда как поражение в Хасавюрте – исторический грех Ельцина.
