Мы не хотим спорить с ними по поводу десоветизации и десталинизации. Мы хотим получить четкий ответ на один вопрос: какая часть нашего общества поддерживает программу господина Федотова, а какая часть нашего общества эту программу не поддерживает? Мы хотим получить внятный научный и одновременно демократический ответ. И пусть мне не говорят, что существуют какие-нибудь другие задачи важнее этой. Нет задачи важнее этой. В политической борьбе сегодня нет задачи важнее этой.
Нам нужен объективный результат без всяких подтасовок. А это значит, что нам нужно не просто выявить главные проблемные пункты всего того, что предлагает господин Федотов. И не подменять своими фантазиями эти пункты, а выявить их. Простенько разъяснить их людям и спросить у представительной выборки людей (вас научат тому, как формируется представительная выборка), поддерживают они эти пункты или нет, да или нет? Хотят они, чтобы мы каялись в преступлениях Второй мировой войны или не хотят? Хотят они вот этого, этого и этого?
Оставьте вопрос о памятниках жертвам репрессий, пусть устанавливают эти памятники сколько угодно. Возьмите цветы и положите к этим памятникам, а не возмущайтесь этими действиями. Все нормально.
Но в этой программе есть пункты очень острые и очень далеко идущие. И мы должны показать, что в 2011 году демократическим путем с соблюдением всех научных правил и с соблюдением закона демократии, которая есть власть большинства, это пройти не может.
Хотите — осуществляйте это репрессивно-авторитарными методами, пожалуйста, на глазах у всего мира делайте это. В тот момент, когда все ваши друзья так озабочены тем, чтобы процесс шел с соблюдением норм демократии, делайте, отдавайтесь в руки репрессивному аппарату. Работайте, признавайте, что вы диктаторы. Не хотите? Останавливайте свою машину, потому что демократическим путем она не проходит.
Каждый раз, когда мы побеждаем на телевидении, нам говорят, что это какие-то тренды, что это случайные выборки, что общество не таково, ссылаются на исследования господина Грушина и других. Сколько выборка у существующих социологических центров на сегодняшний день? Две тысячи? Три тысячи? Мы готовы предоставить репрезентативную выборку в 30–40 тысяч респондентов. Можно и больше. Это не наши сторонники. Люди, к которым мы адресуемся как к общественному активу, выполняя наши указания, будут осуществлять опросы на общественной основе по такому принципу, который задается классической социологией, в существующих группах, не среди своих сторонников, а объективно. В селе, в городе, по профессиональным группам, по возрастным и так далее. Мы положим на стол математически обработанные данные.
Нам надоело, нам осточертело со времен Андропова слышать, что мы не знаем общества, в котором живем. Мы знаем общество, в котором живем. И не говорите нам, что вы его не знаете. Вы не хотите его знать! Но так и скажите, что вы его не хотите знать. Что вам не нужно его знать. Что вы хотите действовать вопреки этому знанию. Но тогда признайте, что вы существуете не как респектабельные демократы, которыми вам хочется выглядеть в глазах Запада, а как заплечных дел мастера, насилующие свое общество. И тогда мы поговорим иначе.
Но говорить с вами на демократическом языке мы умеем, и этот язык мы использовать будем, господин Федотов и другие. Мы его будем использовать полностью. Я даю несколько дней на то, чтобы составить анкету для социологического опроса, и еще месяц на то, чтобы опрос осуществить. Мы должны провести его достаточно быстро.
Нам все время говорят, что мы не знаем, что мы будем делать. Мы знаем, что мы будем делать. Мы будем осуществлять действия безупречные, дающие огромный политический результат. Мы никогда больше не сдадим поле общественной экспертизы! По каждому из пунктов того, что будут пытаться осуществлять в виде перестройки-2, мы будем проводить общественную экспертизу. И будем показывать, что есть действия, которые противоречат желанию подавляющего большинства российского населения, что эти действия не могут быть проведены демократическим путем, на необходимости которого настаивают все наши официальные политики.
Либо вы настаиваете на этом искренне, господа, — тогда вы этих действий осуществлять не можете вообще, а в выборный год особенно. Либо это фарисейство, но тогда это фарисейство будет обнаружено. Я надеюсь, что это не фарисейство. Я надеюсь, что некоторые пункты, зафиксированные президентским Советом по правам человека и гражданского общества, — личное мнение господина Федотова и еще ряда «интеллигентных людей». Но если это не так, мы должны напротив вашего мнения положить данные, объективные данные. Не свои эмоции, не победы в информационных ристалищах, а объективные данные.
Готовы ли сегодняшние люди, которые понимают, что, если завтра на основе всех этих решений Совета по правам человека будут реально приняты законы и пр., общество будет второй раз брошено в катастрофу перестройки, — готовы ли эти люди провести действительно объективное исследование? Мы призываем ничего не подтасовывать, не делать никаких цирковых кульбитов. Нам нужна правда. Нам всем она нужна. Давайте посмотрим, как реально выглядит наше общество, по этому и другим вопросам.
Если бы мы могли осуществлять только одну эту экспертизу, то мы бы уже оказали — впервые — то демократическое, открытое, респектабельное противодействие деструктивным шагам либероидов, которое никто за эти 20 лет почему-то не использовал.
Я всегда из всех путей выбираю путь, связанный с минимизацией рисков. И всегда и всех призываю выбирать именно такой путь, потому что только сумасшедший их максимизирует. Я всегда и во всех ситуациях стремлюсь быть максимально спокойным и максимально лояльным гражданином своей страны. И я буду им твердо до того момента, как сама власть не начнет реально и демонстративно отказываться от исполнения конституционного долга, которым является сохранение целостности России. До этого момента во всем, что касается этой целостности, мы готовы поддерживать тех, кто ее хотя бы формально сохраняет.
Но давайте спросим себя, готовы ли мы к созданию очень широкой коалиции людей, которые просто не хотят разрушения целостности страны? Понимаем ли мы, что, если еще раз страна будет разделена на части или от нее будет отделена хоть одна часть, нашего народа не будет? И никакого процветания на этой территории, которое опять нам сулят, тоже не будет. Будет чудовищный геноцид. Русские очень большой народ и с трудом понимают, что такое абсолютный геноцид твоего народа, но это пора понять.
Значит, противостояние нарушению территориальной целостности страны — наш конституционный долг. Мы его исполним. Исполнит ли его власть? Если она его исполнит, то существуют определенные точки схода, в которых мы всегда готовы действовать вместе, но если она его нарушит, то номер, который прошел у Горбачева и Ельцина, тут не пройдет. Не будет ситуации, при которой нарушение конституционной целостности страны произойдет при полной пассивности общества. Не будет этой пассивности и этого паралича. Как пелось в одной песне Галича, «нет, любезный, так не выйдет, так не будет, дорогой».
Ни в каких действиях нельзя солидаризироваться с силами, замыслившими разрушение Российского государства. Этого несовершенного, скверного, назовите его как угодно, но существующего государства. Его можно исправлять, внутри него можно способствовать созреванию тех сил, которые превратят его в подлинно великую Россию. Но уменьшать его еще раз, сокращать, еще раз делить на части — нельзя. Нет ничего, что это бы оправдало. Кто бы что бы ни говорил.
На что-то рассчитывали в результате разделения Советского Союза… Что получили? 26,2 миллиона в виде «русского креста» неродившихся и рано умерших (ровно столько, сколько было жертв в Великой Отечественной войне)? Унижение русских во всех сопредельных республиках, мгновенное превращение в крепостных? Что еще получили? Деградацию образования, воспитания, культуры, деградацию жизненного уровня подавляющего большинства населения… Хотим еще раз наступить на те же грабли? Не хотим, не позволим. Такова воля большинства.
И это тоже вопрос: хотите ли вы нарушения территориальной целостности? Готовы ли вы поддержать и оправдать чем-либо подобные нарушения? Вопросов очень много.
В 1991 году или в 1992 году меня очень многое отделяло от возникшей тогда власти. И все, что надо было говорить по ее поводу, я говорил прямо. Но, когда в 1994-м возник Басаев и мне начали говорить, что Басаев лучше, чем Чубайс, я с негодованием отверг эти фокусы. Потому что привели бы эти фокусы к разрушению последнего существующего оплота государственности, еще большим бедствиям для народа и параду, который принимал бы Басаев на Красной площади. Мы этого с трудом тогда не допустили.
