Ознакомительная версия.
Более того, Троцкий все еще хотел «воздействовать морально», «чтобы вышла политическая демонстрация» и с этой точки зрения видел даже некие глобальные выгоды в катастрофическом развитии событий. На решающем заседании ЦК 23 февраля он рассуждал: «Мы не были бы в плохой роли, если бы даже принуждены были сдать Питер и Москву. Мы бы держали весь мир в напряжении» {119}.
21 февраля в телеграмме Затонскому Сталин писал, что германское правительство не торопится с ответом, «чтобы до конца ограбить страну и удушить революцию. Положение более серьезное, чем оно могло бы вам показаться… немецкие банды хотят прогуляться от Питера до Киева и там, только там, в этих столицах, заговорить о мирных переговорах». Нарисовал он мрачную картину прежде, чем предложить путь, пока только намеком, к тактике, которая, по мысли большевистского руководства, помогла бы сохранить советскую власть на Украине.
«Мне кажется, что договор старой Рады с немцами еще не аннулирован вами. Если это так, нам кажется, что вам не следовало бы торопиться», – осторожно заметил Сталин в этой телеграмме, полной невыполнимых призывов к решительной обороне. И потребовал незамедлительного ответа {120}.
В ночь на 22 февраля ЦИК Советов Украины, обсудив «экстренные меры по обороне страны», решил объявить в Киеве осадное положение, создать комиссию по обороне с неограниченными полномочиями и выпустить «воззвание к населению и тем германским полчищам, которые двигаются на Киев для „наведения порядка“» {121}.
В воззвании к населению, опубликованном 23 февраля, подчеркивалось, что «единый фронт… императора Вильгельма и изменников своему народу, украинских социал-демократов, Винниченок, Поршей и Петлюр» несет угрозу восстановления старых земельных и полицейских порядков. «Товарищи и граждане» призывались к партизанской борьбе. «Никакое соглашение невозможно, – романтически и максималистски заключали авторы воззвания. – Либо мы погибнем… либо продержимся до того момента, когда весь мир охватит пожар великой последней социальной революции» {122}.
22 февраля германские представители вручили советскому курьеру ответ на обращение Совета народных комиссаров, содержавший новые, еще более жесткие, чем ранее предъявленные в Бресте, условия, в том числе по украинскому вопросу, одному из важнейших, с точки зрения советских руководителей. При обсуждении на заседании ЦК 23 февраля немецких условий за их принятие высказались семь человек, против – четверо, и еще четверо воздержались, чтобы официально не создавать перевеса противников подписания договора, чреватого уходом Ленина со всех постов {123}. Оппоненты его не решились принять на себя всю полноту ответственности.
24 февраля в 4 час. 30 мин. на заседании ВЦИК Советов вследствие солидарного голосования большевистской фракции сторонникам принятия германских условий удалось провести свое решение, несмотря на сопротивление фракции левых эсеров. На следующий день был составлен запрос Совнаркома к губернским, уездным советам и земельным комитетам об отношении к подписанию немецких условий. В нем помимо самих условий были представлены обе точки зрения на проблему. «При дезорганизованной и разложившейся нашей армии, в панике бегущей от наступающих немецких войск, оставляющей в руках врага всю артиллерию и фураж, – излагался взгляд сторонников подписания, „цека большевиков с Лениным“, – при остроте переживаемого нами продовольственного кризиса, при общем утомлении от войны никакая вооруженная борьба невозможна и может лишь погубить советскую власть… Действительной революционной задачей является организация сил, создание дисциплинированной армии, упорядочение железных дорог.»
По мнению оппонентов – «цека левых эсеров», – подписание предложенных условий является ударом по движению трудящихся в Германии, Англии и Франции и «будет смертельным ударом по революционному движению, вызванному российской революцией в Украине, Литве, Финляндии, отрежет советский центр от [революционного] продовольственного центра, отдав хлебородную Украину во власть контрреволюционной Рады и австрийского империализма, лишит почвы все завоевания российской социальной революции – социализацию земли, право на продукт труда и принесет в жертву интересы интернациональной революции интересам национально-территориального охранения России» {124}.
Потеря Украины волновала всех, не только левых эсеров. Так, Зиновьев, один из самых твердых сторонников скорейшего подписания мира, в самые критические дни считал, что если немцы «потребуют выдачи украинских рабочих», то есть ликвидации советской власти на Украине, это может стать препятствием к принятию такого мира {125}. Участница решающего заседания ВЦИК в ночь на 24 февраля член Петроградского совета Л. Ступоченко вспоминала потом, как редактор «Известий ВЦИК» Ю. М. Стеклов вопрошал: «А скажите, товарищ Ленин, как вы думаете исполнить пункт договора об отзыве наших войск из Украины? Бросим беззащитную страну на разграбление немцам?! Хитро прищуриваются глазки Ленина: – Из Украины войска отзовем по договору, только… там сам черт не разберет, где украинские войска, где русские. Очень возможно, что там вообще уже „русских войск“ нет, а есть одна украинская армия. Присутствующие смеются» {126}.
Было еще одно не оправдавшееся в дальнейшем предположение – что вне действия германских требований останутся образованная 17(30) января Одесская советская республика и провозглашенная на областном съезде Советов 30 января (12 февраля) Донецко-Криворожская республика (Харьковская, Екатеринославская губернии, Донецкий бассейн) как самостоятельная часть Российской федерации.
Еще до составления этого запроса Сталин 24 февраля сообщил по прямому проводу народным секретарям Затонскому и Ауссему о новых «зверских», по его словам, условиях мира, выделив те, которые касались Украины: от советского правительства требовалось немедленное заключение мира с Украинской народной республикой и очищение ее территории от русских войск и красногвардейцев, отвод военных судов Черноморского флота в русские гавани до заключения всеобщего мира или их разоружение, возобновление торгового судоходства в Черном и других морях, а также выполнение условий торговли, определенных украинским договором с Четверным союзом.
Сообщив эти данные, Сталин конкретизировал тот призрачный и выбивавшийся из большевистской догматики план, на который он намекал в предыдущей телеграмме: «Нам кажется, что пункт об Украине означает не восстановление власти Винниченко (большевистское руководство не всегда принимало во внимание смену кабинета Украинской народной республики в январе 1918 года, по старой памяти называя его правительством ушедшего в отставку Винниченко. – И. М.), которая сама по себе не представляет для немцев ценности, а весьма реальный нажим на нас, рассчитанный на то, чтобы мы с вами согласились принять договор старой Рады, ибо немцам нужен не Винниченко, а обмен фабрикатами на хлеб и на руду».
Украинским большевикам предлагалось, чтобы подчеркнуть «идейное политическое братство Юга и Севера», а также ради спасения советской власти на Украине параллельно с петроградской послать свою делегацию в Брест и там заявить, что «если авантюра Винниченко не будет поддержана австро-германцами, Народный секретариат не будет возражать против основ договора старой Киевской Рады». Свое сообщение Сталин заключил пожеланием: «Мы бы очень хотели, чтобы вы поняли нас и согласились с нами по этим кардинальным вопросам несчастного мира» {127}.
В тот же день Народный секретариат совместно с ЦИК Советов Украины принял решение направить свою делегацию в Брест. По сообщению правительственной газеты, делегации поручалось уведомить австро-германских представителей, что «торговый мирный договор, заключенный с Центральной радой, может быть подписан и рабоче-крестьянским правительством при условии невмешательства австро-германцев во внутренние дела Украины. В случае же предъявления… требования о возвращении в Киев Центральной рады и Генерального секретариата украинская делегация уполномочена заявить, что рабоче-крестьянское правительство никогда не согласится выполнить это требование и… будет вынуждено в таком случае продолжать войну» {128}. Ауссем в ночном разговоре с Харьковом, тоже опубликованном в местной печати, изложил позицию украинских советских лидеров: «Старого мирного договора… конечно, не признаем, но готовы заключить аналогичный договор на условии невмешательства в наши внутренние дела. Согласны на вывод российских войск из УНР, но, конечно, категорически возражаем против вывода нашего Червоного казачества и Красной гвардии, сформированной на Украине» {129}.
Ознакомительная версия.
