А когда утвердился Сталин – оставалось 10 лет до войны, и их Россия прожила «бытом военного времени». Но ведь об этом никто – ни слова. Что такое «быт военного времени»? Это тоталитаризм, самопожертвование (и невинные жертвы тоталитарной машины) – принимаемые теми, кто воюет за страну, и ненавидимые теми, кто в этой стране есть «пятая колонна». Разве не так стоит вопрос? Так давайте честно определять свою позицию.
Вот, тотальная коллективизация – зачем? Чтобы решить срочную проблему хлеба, т.к. промышленность не поспела кормить город через товарообмен. Чтобы изымать средства из села для индустриализации. Чтобы механизировать поле и обеспечить заводы массой рабочих. Это проблемы, отложить которые было нельзя, не отказавшись от проекта в целом, и лишних денег для смягчения шока не было. Коллективизация – самая трагическая глава советской истории. Формула «не все было плохо» предполагает, что уж это-то наверняка было плохо. Так пусть Бабурин скажет, как бы он в тот момент решал эту проблему, окажись он на месте Сталина. И скажет не об эксцессах и дефектах, а о принципиальном выборе.
Но нет, все дело сводят как раз к дефектам. И тут же вдруг как воды в рот набирают. Боятся нарушить тайный уговор? Ведь катастрофа коллективизации была вызвана тем, что селу вместо артели была навязана модель кибуца, разработанная перед первой мировой войной сионистами-трудовиками для колонизации Палестины. Эта их разработка и сегодня по праву считается блестящим социально-инженерным проектом, но делался он не для русского крестьянина, а для горожанина-колониста, еврея. Думаю, эта модель была взята не по злому умыслу наркома Яковлева, и тем более Сталина, это фундаментальная ошибка с трагическими последствиями. Ошибка того же плана, что и утопия наших нынешних честных либералов (ведь были же такие!). Большевики оказались отрезанными от теоретического знания о России, оно осталось у «консерваторов», а марксистские шоры помешали и проявлению интуитивного знания. Тот факт, что никто из оппозиции не хочет в эту проблему лезть, прискорбен. Насколько честнее молчаливая позиция самих крестьян! Они переболели колхозами, сдвинули их к артели, не поставили свои жертвы в пику сталинизму, обманули надежды гитлеровских психологов.
Но жертвы села не могли быть забыты, они вскрыли и затянувшиеся было раны гражданской войны. Резонанс этих двух ударов по крестьянской России породил ту скрытую волну ярости, которая прорвалась в 37-м году. Ведь главное-то в этом феномене не то, что Сталин перед войной решил устранить всю находившуюся в оппозиции номенклатуру, а то, что массы это поддержали с необъяснимой страстью. Но с необъяснимой ли? Разве не подумали многие, что пришла, наконец, расплата военным преступникам Гражданской и палачам крестьян в коллективизации? (Не говоря о том, что шпиономанию в культуру России внедрили именно думские либералы). При том рецидиве гражданской войны пострадала масса невинных, как в конвульсии любой крупной революции. Но если конъюнктурно подойти к той трагедии, а не извлечь урока, то не меньше невинных пострадает и в будущем, когда в потерявшей новые миллионы жизней России будут судить нынешних революционеров. Вот когда охаянное прошлое выстрелит из пушки.
Я не представляю, как можно, взвешивая историю не на фальшивых весах, не признать, что советский строй с его соборной, а не классовой, партией в лице КПСС, проявил небывалую силу и провел страну раненную, но полную жизни, через самые тяжелые периоды. Представьте, что мы входим в войну или послевоенную разруху не с КПСС, а с «Выбором России» во главе, не с Жуковым и Молотовым, а с Грачевым и Козыревым, не с солидарными карточками, а с либерализацией цен.
Сравните два сходных явления: эвакуацию миллионов жителей и половины промышленности в 1941 г. на земли «братских», по выражению Зорькина, народов – и нынешнее положение русских беженцев в РФ. Тогда я, ребенок, убедился, что могу пешком пройти до Тихого океана и в каждом доме я буду родным – хоть в избе, хоть в юрте или яранге. Почему же сегодня, без войны, так жалко положение даже наших братьев по племени, при всем гуманизме нового, недогматического мышления? Недоработка нового строя? Нет – его суть. Говорят: ах, нет закона о статусе беженца, в этом все дело. Чушь! Никакого закона о статусе «выковырянных» не было в 1941, а была советская власть и «убогие идеологические догмы».
Да только советское наследие придает нам силу как-никак жить сегодня даже после пяти лет тотального разрушения хозяйства. На Западе спад в 2 процента – тяжелый кризис, а 20 процентов – катастрофа. Спад же, как у нас, в 50% теоретически невозможен – раньше наступает полное разрушение общества и тотальная война. Ведь вторая мировая война – продукт Великой Депрессии, а в ней спад не достиг и 30%.
Так скажите прямо, дорогие наши лидеры оппозиции, что было бы лучше для России? Какова была реальная альтернатива? Стесняются, молчат. Ибо вот что пришлось бы ответить: лучше было бы отказаться от индустриализации, для которой не было средств. Лучше было бы не механизировать поле, а поддержать кулаков с дешевой батрацкой силой. Лучше было бы вновь начать гражданскую войну, расстреливая этих батраков в селе и безработных в городе. Лучше было бы сдаться Гитлеру и отдать Сибирь Японии.
Разница в том, что вся наша антикоммунистическая элита это фактически и заявляет, а оппозиция просто молчит.
Очевидно, что наш строй оказался неподготовлен к «сытой» жизни – тут он сразу породил холуйствующую элиту, вожделевшую буржуазной благодати. Оказался беспомощным против внутреннего врага, вскормленного холодной войной. Но это же была война, черт побери! И ей еще не видно конца. Однако разве мы видим у оппозиции сноровку командиров, потерпевших поражение в крупной операции и обдумывающих ошибки? Слышно лишь, бормочут: «не все было плохо до поражения».
Не странно ли: никто не вспомнит сбывшееся пророчество Сталина. На языке марксизма он сказал: по мере развития социализма классовая борьба против него будет нарастать. Уж как над этим насмехались! А ведь в переводе на русский это было важное предупреждение: в советском строе глубокий изъян, и как только настанет сытая жизнь, в обществе появится сила, которая постарается этот строй уничтожить. Как разрешить это противоречие, поколение фронтовиков не знало. Но оно хоть предупреждало.
Видно, в 60-е годы и был сделан фатальный выбор, толкнувший нас как раз в тот коридор, о котором предупреждали. Все решения стали приниматься в слое номенклатуры, общество было отчуждено от власти сильнее, чем при Сталине. Тут к пультам управления и пришли неприметные тогда яковлевы и шеварднадзе. Но как раз анализа этого поворота и не видно у оппозиции – это, видимо, был тот период, за который не стыдно.
Эти мои рассуждения горьки. Возможно, они возмутят тех, кто хорошо ко мне относился, пока я щебетал свою критику в адрес Гайдара. Уже три года любая попытка анализа «наших» действий и слов наталкивается на мягкую цензуру: «ну зачем это вы? разве сейчас время? ведь оппозиция еще не окрепла» и т.д. Ищут такое оправдание: народ, мол, впал в антикоммунизм, отрываться от него нельзя, вот и приходится для виду говорить на его языке. Эта наивная хитрость дорого обойдется. Вот, в 1988 г. Бразаускас доказывал в «Правде», что об отделении Литвы никто и не помышляет, а сепаратистскую риторику он использует, чтобы партия была вместе с народом «как табунщик, который скачет вместе с табуном к пропасти, чтобы его успокоить и завернуть». Я написал об абсолютной ложности этой аналогии. Статью не напечатали, а показали литовцам. Как они возмутились: нашему секретарю и так трудно, а вы его еще критикуете. Где теперь этот товарищ секретарь? Довел-таки табун до пропасти и вынырнул из нее уже президентом, похищающим за границей коммунистов-подпольщиков.
Понятно, что груз наследия довлеет над лидерами оппозиции. Их психологические портреты изучены, их движения проиграны на больших компьютерах. Все они занимают на сцене свои ниши, по сценарию. Вырваться из них можно лишь ломая стереотипы, ставя вопросы, не подсказанные суфлерами перестройки. Пока же все идет по кругу. Горбачев не смог бы привести СССР к краху так гладко, не будь у него оппозиции в лице группы «Союз». Ее роль была шуметь: «Мы ястребы! Мы не позволим!» – и прикрывать закон о приватизации. Когда этот закон обсуждался в Комитете по экономической реформе ВС СССР, то зам. председателя Комитета, глава грозной группы «Союз» Блохин предпочел не явиться. А Лукьянов провел голосование по этому закону просто виртуозно.
А что мы видим сегодня, в Думе? Тот же шум: «Держава! Курилы! Культурные ценности!» – а уже и Приморье Россия почти потеряла, и хозяйство добивается лихорадочно, беззастенчиво. Оппозиция же выставляет вперед Глазьева. Так и хочется протереть глаза. Чем по сути, а не винегретом красивых фраз, отличается его программа от программы Гайдара-Чубайса? Совершенно тот же демонтаж России через приватизацию. Разве что мифическая «патриотическая буржуазия» станет меньше воровать – но почему же? Ведь тогда она не сможет конкурировать с «непатриотической».
