Ознакомительная версия.
9 сентября 2015
Выйти из экономического рабства
Сергею Глазьеву принадлежит уже та заслуга перед Отечеством, что его антикризисный доклад вернул нашему обществу вкус к публичным дискуссиям о путях экономического развития. Не имея возможности в полной мере оценить все нюансы «доклада Глазьева», не могу не отметить, что его полный текст – это яркий публицистический и политический документ с определенной философией истории, которая формирует ясное целеполагание.
По мнению Глазьева, научно-технологическое развитие мира стоит на пороге формирования очередного, пятого технологического уклада, который будет связан с биои нанотехнологиями и враз сделает устаревшим большую часть достижений предыдущих этапов. На этом фоне кипит великая гибридная война старого гегемона мировой экономики – США против нового становящегося гегемона – Китая. Россия для американцев лишь разменная карта в этой Большой Игре, ставящей своей целью разжечь как можно больше конфликтов и дестабилизировать мир так, чтобы отсрочить конец американского могущества.
Положение России в этом контексте ужасно: финансовые резервы находятся в западных руках, значительная часть национального капитала выведена в офшоры, а значит, Россия в любую минуту может быть отрезана Америкой от большей части своих денег.
Глазьев предлагает яркую программу деофшоризации российской экономики и финансирования государством мощного технологического рывка и перехода к стратегическому планированию экономики. Главный инструмент финансирования развития, о котором экономист говорит уже много лет, – это отказ от кудринской политики денежно-кредитного голода. Заимствования на внешнем рынке для наших производителей Глазьев предлагает заменить заимствованием на внутреннем, под «отчет» реально выпущенной продукцией.
Проблема «плана Глазьева», на мой взгляд, не в его абсолютно верной промышленной ориентации, и не в обращении к кейнсианским механизмам инфляционного финансирования деловой активности, и, уж конечно, не в жизненно необходимых драконовских мерах по деофшоризации и выходу из финансовой зависимости от США.
Проблема в тех историософских основаниях, которые задают определенную стратегию.
Спорным выглядит, к примеру, тезис о характере нового технологического уклада, связанного с нано– и биотехнологиями. Неверное определение направления движения может стоить очень дорого, а между тем, на мой взгляд, всё более очевидно, что новый уклад уже вовсю формируется на основе всеобщей роботизации, а нанотехнологии пока остаются лишь наработкой на будущее, на шестой уклад. И вот как раз в роботизации мы очевидно отстаем, впрочем, от нее страдает и Китай, чьи рабочие не выдерживают конкуренции с заводами-автоматами.
Глазьев полагается на прогнозы неомарксистской школы мир-системного анализа, классики которой Иммануил Валлерстайн и Джованни Арриги предложили схему периодов капиталистической гегемонии, переход между которыми сопровождается мировыми войнами, и предсказали, что следующим после Голландии, Англии и США гегемоном капиталистической мирэкономики будет Китай. Арриги даже обосновал это соображениями Адама Смита.
Между тем эта гипотеза более чем спорна, и уж точно на ней нельзя базировать долгосрочную стратегию России, как советские вожди базировали стратегию на гипотезе о мнимой неизбежности коммунизма. Мирсистемщики проигнорировали важный тезис своего учителя, французского историка Фернана Броделя. Он полагал, что собственно капитализм имеет вненациональную природу, не привязан к конкретным производствам, технологиям, формам торговли. Капитализм – это деньги, которые с помощью денег увеличивают количество денег, во все остальные сферы деятельности он приходит в гости, чтобы сытно наесться, а потом уходит, оставляя немытые тарелки, а то и битую посуду.
Смена периодов гегемонии того или иного государства в мировой капиталистической системе – не естественный процесс, а акт воли этого спрута. Он может прийти в один дом или другой, может прийти надолго, а может всего на несколько десятилетий, как в XVI веке мельком заглянул в Геную. Если спрут захочет, то он может поселиться не в Пекине и Шанхае, а в Токио, Дели или вообще в Москве или Рио-де-Жанейро.
Больше 20 лет броделевских штудий посеяли во мне серьезные сомнения в то, что именно Китай станет новым мировым экономическим гегемоном. Он слишком громоздкий, недостаточно мобильный, слишком погруженный в самого себя, недостаточно военно– и технологически агрессивный. Экономическое могущество Китая – это могущество фабрики, помноженной на отдачу от демографического масштаба и конфуцианско-коммунистическую дисциплину.
Китайцы много работают и создали этой работой много денег в абсолютном выражении. Но уже понятно, что по уровню потребления второго «золотого миллиарда» планета при нынешнем технологическом укладе точно не выдержит.
Сможет ли Китай обеспечить технологический рывок в новую эру?
Современный Китай больше похож не на новую Америку, а на новую Испанию XVI века, Францию XVIII–XIX веков, Германию XX века, то есть на большую богатую континентальную державу, сделавшую мощный рывок, чтобы покорить мир, но разбившуюся именно об энергию нового капиталистического гегемона, который пока еще не вполне ясен. На этой охоте Поднебесной, подозреваю, уготована не роль охотника, а роль жертвы, у которой отнимают золотые галеоны.
Если Глазьев прав и мы присутствуем при мировой войне за смену гегемонии, то несомненно одно: России надо вооружаться. И против старого гегемона, и против державы-претендента на глобальное могущество, и против гегемона нового (с которым Россия обычно оказывается тактическим союзником до поры до времени). До зубов вооруженная Россия, которая своей мощью и своей решимостью играет решающую роль в таких кризисах капиталистической мир-экономики, – вот это действительно историческая константа.
Россия со своей, если верить Броделю, лишь поверхностно включенной в мировую систему экономикой приобретает ту выдающуюся роль в мире, которую мы играли при Петре, Екатерине, после сокрушения Наполеона и Гитлера, не нефтедолларами и даже не нанорублями, а оружием. Способность воевать и побеждать – наше главное конкурентное преимущество.
Сергей Глазьев прав в том, что современная мировая война не похожа на обычную. Главным оружием в ней являются не пушки, а информация и финансовые потоки, умение устанавливать правила и ломать их. И в этом смысле самое ценное в докладе Глазьева – это его боевой пафос, восприятие экономических инструментов как оружия, а не как средства наживы.
Но для этого необходимо, чтобы оружие было точным и эффективным, а экономические инструменты – выверенными. Мне кажется, что этот принцип соблюдается Глазьевым не в полной мере, некоторые меры предложены явно по принципу «а давайте шандарахнем». Например, явной утопией является проект переноса основной тяжести налогов с предприятий на богачей путем введения подоходного налога.
То, что налоговое бремя душит наше предпринимательство, – факт, и с ним надо что-то делать. Но схема «налогового государства», пусть и со сбоями работающая в Европе и Америке, у нас не сработает. У нас нет даже такой традиции, так как от слишком тяжелой подати всегда можно было сбежать в Дикое Поле. Введя прогрессивное налогообложение, мы столкнемся просто с массовой неуплатой, а попытка жесткого сбора приведет лишь к социальному взрыву и бегам взапуски. Кто в этом сомневается – пусть разок прокатится в подмосковной электричке.
Но высвобождения предпринимателей от налогового бремени, чтобы запустить экономический рост, надо добиваться обязательно. Возможно, здесь мог бы пригодиться старый русский опыт временной полной национализации доходов важнейших статей экспортной торговли, который позволил бы облегчить налоговое бремя, не убивая бюджет.
Именно к такому рецепту прибегло правительство царя Алексея Михайловича после Медного бунта 1662 года. Тогда страна, уже десятилетие ведшая войну за воссоединение Украины, оказалась на грани финансового и социального краха, вызванного гиперинфляцией введенной в обращение медной монеты.
Бунт в Москве показал, что нужно срочно восстанавливать серебряное обращение. И тогда русское правительство объявило на несколько лет государственную монополию на торговлю важнейшими экспортными товарами России: поташ, смольчуг, юфть, пеньку, сало и меха. Компенсацией промышленникам и купечеству стали более благоприятные условия торговли другими товарами, протекционистская защита внутреннего рынка.
Уникальная операция оказалась успешной – серебряный рубль был восстановлен, война за Украину сведена с удовлетворительным счетом, а значительная часть взятых правительством обязательств за изъятые товар – выплачена. Я не говорю, что ее нужно повторять буквально, но, как учит нас реальная экономическая теория начиная от Фридриха Листа, нациям скорее следует учиться на примерах успешной собственной экономической политики прошлого, нежели на теориях англосаксов, составляемых ими к своей выгоде.
Ознакомительная версия.
