Приказ: спускайся в город, режь неприятеля на улицах. Конница, руби. В домы не ходи. Бей на площадях. Штурмуй, где неприятель засел. Занимай площадь, ставь гауптвахт, расставляй вмиг пикеты к воротам, погребам, магазинам. Неприятель сдался? — Пощади! Стена занята? — На добычь!»
Суворов для лучшего запоминания этих правил солдатами, писал их телеграфным стилем — только итоговые положения без объяснений. А суть этих положений проста.
Добыча — стимул, но она не должна мешать управлению войсками: «…Без приказу отнюдь не ходи на добычь!» Этим грешили все, но особенно казаки, которые могли прекратить преследовать противника, если на пути попадалось что-то, что можно было пограбить.
Второе. Грабить можно только того, кто не сдается, сдавшихся — нельзя: «Неприятель сдался? — Пощади!» И только если город приходится брать штурмом, то тогда его разрешено и грабить: «Стена занята? — На добычь!»
А мирных жителей селений, мимо которых проходят русские войска, грабить вообще нельзя («обывателя не обижай»). Здесь тоже военная целесообразность — у обывателя покупались фураж и продовольствие («он нас кормит и поит») и, если начать обывателя грабить, то он сбежит, и армия будет голодной.
Но характерно другое. Русская армия, как и прочие, состояла из солдат и офицеров, включая генералов и самого Суворова. Между тем, Суворов не пишет, что если взять лагерь или крепость, то все будет «наше», Суворов пишет «все ваше», то есть вся добыча принадлежит только солдатам. Иными словами, когда «в Измаиле, кроме иного, золото и серебро пригорошнями делили», то ни офицеры, ни генералы свои пригорошни не подставляли.
И в этом резкое отличие русской армии от остальных (скажем, того же британского флота), в которых добыча доставалась и офицерам с генералами. А за что офицеру добыча? У него большое жалованье от царя, у него имение, у него крепостные. Какая еще добыча?
Если вы помните, то в фильме «Петр Первый» есть характерный и, видимо, точный эпизод. Будущая русская императрица Екатерина I, в девичестве Марта Скавронская, была трофеем русских солдат, взявших под командованием фельдмаршала Шереметева шведскую крепость Мариенбург. Досталась Скавронская простому драгуну, но понравилась Шереметеву и тот приказал привести ее к себе. Но это с его стороны было грабежом драгуна, честно добывшего свой трофей, и Шереметев отсылает драгуну рубль, то есть формально покупает Марту у своего солдата.
Традиции — это база законов, традиции складываются веками, и чтобы их отменить, одной бумажки мало, и уж совсем недостаточно вопить о том, что ты цивилизованный европеец.
Вот, скажем, попутно вспоминает ветеран войны И.И. Кривой.
«В январе 1942 года 18-я дивизия народного ополчения г. Москвы передала свою полосу обороны другому соединению, погрузилась в эшелоны и по железной дороге через Москву была переброшена в район г. Сухиничи Калужской области. Эшелон, в котором следовал штаб 282-го стрелкового полка, в первой декаде января 1942 года четверо суток стоял на станции Люблино на окраине Москвы. Командиром полка был майор Щербина Иван Кузьмич.
В эшелоне командир полка поставил мне задачу поехать в г. Москву, найти Госбанк и сдать два слитка золота, которые солдаты захватили у отступавших немецких мародеров. Они так резво бежали от Москвы под ударами наших войск, что бросали награбленное ими.
До 1941 года мне в Москве бывать не приходилось, поэтому ориентироваться в городе мне было сложно. Тем не менее золото в банк я сдал, получил в банке соответствующий документ, и у меня еще оставалось время».
Разберем ситуацию — это золото было из какого-то областного отделения Госбанка СССР, которое наши не смогли эвакуировать, а немцы его захватили. Но, заметьте, немцы золото не в немецкий Рейхсбанк сдали, а, соответственно, разграбили, — а чего стесняться, они же цивилизованные. Но вот золото попало к нашим солдатам, которые тоже могли его прикарманить, но они его сдали в Госбанк. Это, конечно, не правило — и наши пограбили Германию, но пример очень типичный и показывает, из какой цивилизации вышел сам военный грабеж — каким народам он особенно присущ.
Но в этой связи интересна брехливая подлость европейцев — сами грабители, а как вопят и стенают о том, что их, видишь ли, грабили русские.
Немцам (включая и австрийцев) вообще-то грех жаловаться, что победители во Второй мировой их грабили как могли. Тем более им грех жаловаться на нас. А чего это еще они, сволочи, вправе были ожидать? И не брехливая ли подлость, что сегодня на Западе эти военные грабежи представляются как исключительно советское злодейство?
Уже давно А. Дубров прислал мне вырезку из австрийской газеты «Kronen Zeitung» за 30.09.01 с публикуемой фотографией, на которой якобы изображен советский офицер, с якобы награбленными им тремя парами наручных часов. Вообще-то у меня факт того, что советский офицер отобрал у кого-то из немцев три пары часов, возмущения не вызывает: ничего, гады, и по солнцу время поопределяете!
Однако на этом фото в австрийской газете у меня не вызывает сомнения только звездочка на фуражке — она, судя по всему, наша. Но все остальное?!
Часы слишком плоские, чтобы быть часами времен Второй мировой. Погоны без звездочек. Ремень хрен знает какой армии. Портупея через правое плечо, а так ее наши офицеры ни до войны, ни во время войны не носили, даже если на поясе была кобура с пистолетом. Ремень же от планшетки не заправлялся под погон. И, наконец, медали австрийские, каких советский офицер Второй мировой ну уж никак не мог получить. Вот ведь тупые цивилизованные падлюки! Простую фальшивку не могут сделать! В ГДР наши войска стояли всего до 90-х годов, а из Австрии вышли спустя всего лишь несколько лет после войны, вот сегодня австрийцы и представляют себе, как выглядит советский офицер только по фильмам из Голливуда. Отсюда и такая убогая фальшивка.
Ну и если уж речь зашла о часах, то давайте освежим в памяти, что вспоминали о своих часах сами немцы.
Эрик Хартманн, немецкий пропагандистский ас, рассказал американцам обстоятельства своего пленения так:
«Во второй половине дня колонна оказалась возле Писека. Эрих увидел несколько американских танков, осторожно двигающихся по дороге. Американцы немедленно остановились, когда увидели немцев, мчащихся к ним прямо по полю. Граф и Хартманн подошли к головному танку и отдали честь американскому офицеру, смотревшему на них из башни.
«Я подполковник Граф, командир 52-й истребительной эскадры германских ВВС. Это майор Хартманн, командир I группы моей эскадры. Люди, сопровождающие нас, личный состав эскадры вместе с немецкими гражданскими беженцами. Мы сдаемся армии Соединенных Штатов».
Американский офицер достал микрофон рации из башни и начал о чем-то говорить со своим штабом в Писеке. Через несколько минут позади танков появились грузовики с солдатами американской 90-й пехотной дивизии. Американские солдаты попрыгали на землю и начали сгонять немцев в поле возле дороги. Они отбирали у немцев оружие. Офицерам было разрешено сохранить свои пистолеты, и они были обязаны поддерживать дисциплину.
В качестве сувениров особенно высоко ценились немецкие наручные часы. Личный состав JG-52 тут же лишился этих предметов». (Р.Ф. Толивер, Т. Дж. Констебль. Эрик Хартманн — белокурый рыцарь рейха. Екатеринбург, 1998, с. 186)
А вот обстоятельства пленения другого немецкого аса — Руделя: «В тот же день Рудель вместе со своим бортстрелком гауптманом Ниерманном, а также еще несколько экипажей SG2 перелетели из Куммера на аэродром в Китцингене, где и сдались в плен американцам. Для начала американцы всех их «освободили» от часов, авторучек и прочих «ненужных» предметов, а затем поместили в близлежащий лагерь для военнопленных». (М.Ф. Зефиров. Штурмовая авиация люфтваффе. М., ACT, 2001, с. 278).
Так что надо было бы «Kronen Zeitung» дать на этой фотке Шварценеггера в американской форме.
А вот антисоветчик И.А. Лугин, сдавшийся немцам в плен и освобожденный американцами, в сборнике «Всероссийской мемуарной библиотеки», основанной А.И. Солженицыным (серия «Наше недавнее», выпуск 6, И.А. Лугин «Полглотка свободы», Paris, YMCA-PRESS, 1987, с. 242–243) вспоминает:
«Когда фронт в сентябре 1944 приблизился к границам города, Геббельс писал, что Ахен станет вторым Сталинградом и город Карла Великого никогда не будет сдан. С другой стороны, союзники, быстро изгнавшие немцев из Франции, были уверены в скором падении города.
Обе стороны ошиблись. Ахен не стал поворотным пунктом войны. Разве что после девяти больших налетов авиации профиль города действительно стал напоминать сталинградский. Но и не достался дешево американцам. После шестинедельных кровавых боев, 21 октября, горстка защитников, израсходовав амуницию, сдалась. Около половины всех зданий города были разрушены, другая половина частично повреждена. Чудом уцелел Ахенский собор. Из 160 тысяч населения осталось только около 5 тысяч. Большинство было эвакуировано по приказу Гитлера. Несчитанные тысячи остались погребенными под развалинами зданий или же погибли во время уличных боев.
