Болдин взмолился:
– А… не могли бы вы дать письменное указание?
– Без няньки совсем не можете? Вы-то на что?
Разговор окончен. Гости двинулись обратно, и уже на парковке Бакланов спросил растерянно:
– Слушайте, так он одобрил или нет? Я не понял…
– А он когда-нибудь что-нибудь говорил определенно? Стиль у его такой: всегда намеками, недомолвками… Политик!
Уже темнело, когда самолет вновь поднял их в небо.
Почти к ночи четверка вернулась из Крыма в Кремль, где уже совещались вице-президент Янаев, шеф КГБ Крючков, премьер-министр Павлов, министр внутренних дел Пуго и министр обороны Язов. Длинный стол под зеленым сукном, люстры мерцают тускло… Это была комиссия для подготовки чрезвычайного положения, которую сам Горбачев собрал еще в марте[299].
Чуть позже добавились председатель Верховного Совета Лукьянов и первый секретарь Московского горкома Прокофьев.
Крымские летуны сообщили итог поездки. Ну что ж, обсуждать особо нечего: раз шеф не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану. А план такой: вице-президент вводит чрезвычайное положение, объявив, что Горбачев болен (тот сам это предложил, чтоб, как всегда, увильнуть от ответственности). Все документы были уже подготовлены.
«Разговор был не таким простым и достаточно долгим, – вспоминал потом Янаев. – На предложение возглавить ГКЧП я ответил, что у меня еще недостаточно развиты политические мускулы и что я едва ли смогу склонить чашу весов общественного мнения на нашу сторону. Я предложил Лукьянова. Тот сказал, что это политически нецелесообразно, так как он представляет законодательную власть. К полуночи я сказал: хорошо, если больше некому, пусть буду я»[300].
Забавное свидетельство! Конечно, все организовано Горбачевым, но… Зная его предательский нрав, каждый хотел скинуть ответственность – на всякий случай. Ну как он отвертится и их подставит?! Янаев оказался тряпкой, не сумел настоять на своем.
Затем Болдин вернулся в больницу, из которой вышел накануне полета в Крым. Вправду болел или почуял недоброе и решил уклониться? Не знаю. Лукьянов тоже улизнул.
А Крючкову сообщили из Фороса: Горбачев поужинал – с винами по своему заказу – и переместился в кинозал, смотреть приключенческий фильм[301]. А чего париться? Все идет по плану…
Разошлись. И в 6 утра 19 августа все каналы СМИ начали читать документы ГКЧП.
Заявление советского руководства[302]
18 августа 1991 года
Оперативный документ № 25
В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом, в соответствии со статьей 127/7 Конституции СССР, полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу, в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик, ЗАЯВЛЯЕМ:
1. В соответствии со статьей 127/3 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения» и идя навстречу требованиям широких слоев населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года.
2. Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и Законы Союза ССР.
3. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР), в следующем составе:
Бакланов[303] – первый заместитель председателя Совета обороны СССР,
Крючков – председатель КГБ СССР,
Павлов – премьер-министр СССР,
Пуго – министр внутренних дел СССР,
Стародубцев – председатель Крестьянского союза СССР,
Тизяков – президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР,
Язов – министр обороны СССР,
Янаев – исполняющий обязанности Президента СССР.
4. Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.
Янаев, Павлов, БаклановОбращение к советскому народу Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР[304]
18 августа 1991 года
Оперативный документ № 26
Соотечественники! Граждане Советского Союза!
Над нашей Родиной нависла смертельная опасность! Начатая по инициативе М. С. Горбачева политика реформ зашла в тупик. На смену энтузиазму и надеждам пришли безверие, апатия и отчаяние. Власть на всех уровнях потеряла доверие населения. Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина. Страна по существу стала неуправляемой.
Растоптаны результаты общенационального референдума о единстве Отечества. Циничная спекуляция на национальных чувствах – лишь ширма для удовлетворения амбиций. Ни сегодняшние беды своих народов, ни их завтрашний день не беспокоят политических авантюристов. На их совести гибель многих сотен жертв межнациональных конфликтов, искалеченные судьбы более полумиллиона беженцев. Из-за них потеряли покой и радость жизни десятки миллионов советских людей, еще вчера живших в единой семье, а сегодня оказавшихся в собственном доме изгоями.
Люди, в чьих руках оказалась власть, используют ее как средство беспринципного самоутверждения. Потоки слов, горы обещаний только подчеркивают убогость практических дел. Каждый гражданин чувствует растущую неуверенность в завтрашнем дне.
Кризис власти катастрофически сказался на экономике. Хаотичное скольжение к рынку вызвало взрыв эгоизма – регионального, ведомственного, группового и личного. Война законов и поощрение центробежных тенденций обернулись разрушением единого народнохозяйственного механизма, складывавшегося десятилетиями. Результатом стали резкое падение уровня жизни подавляющего большинства советских людей, расцвет спекуляции и теневой экономики. Если не принять срочных мер, то неизбежен голод и новый виток обнищания, от которых один шаг до массовых проявлений недовольства с разрушительными последствиями. Только безответственные люди могут уповать на помощь из-за границы. Подачки не решат наших проблем, спасение – в наших собственных руках.
Со всех сторон мы слышим заклинания о приверженности интересам личности. На деле же человек оказался униженным, ущемленным в реальных правах, доведенным до отчаяния. Права на труд, образование, здравоохранение, жилье, отдых поставлены под вопрос.
Личная безопасность людей все больше оказывается под угрозой. Преступность быстро растет, организуется и политизируется. Никогда в истории страны не получала такого размаха пропаганда секса и насилия.
Дестабилизация подрывает наши позиции в мире. Выдвигаются требования о пересмотре наших границ, даже о расчленении Советского Союза. Еще вчера советский человек, оказавшийся за границей, чувствовал себя достойным гражданином влиятельного и уважаемого государства. Ныне он – зачастую иностранец второго класса, обращение с которым несет печать пренебрежения либо сочувствия.
Государственный комитет по чрезвычайному положению принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса.
Мы намерены восстановить законность и правопорядок, положить конец кровопролитию, объявить беспощадную войну уголовному миру, искоренять позорные явления, дискредитирующие наше общество и унижающие советских граждан.
Не ослабляя заботы об укреплении прав личности[305], мы сосредоточим внимание на защите интересов самых широких слоев населения, тех, по кому больнее всего ударили инфляция, дезорганизация производства, коррупция и преступность. Развивая многоукладный характер народного хозяйства, мы будем поддерживать и частное предпринимательство.
Нашей первоочередной заботой станет решение продовольственной и жилищной проблем.
Мы являемся миролюбивой страной и будем неукоснительно соблюдать все взятые на себя обязательства. Мы хотим жить со всеми в мире и дружбе, но твердо заявляем, что никому не будет позволено покушаться на нашу независимость и территориальную целостность.
