Неудивительно, что трудящиеся считали капитализм модифицированной формой рабства и почему термин "зарплатное рабство" стал таким популярным в трудовом и анархическом движениях. Это просто отражало чувства тех, кто непосредственно испытывал на себе зарплатную систему и кто создал трудовое и социалистическое движения в ответ. Как замечает историк труда Норман Уэйр, "термин "зарплатное рабство" имел лучшее употребление в сороковые (19 века) чем сегодня. Он не считался тогда пустым шиболетом уличного оратора. Это говорит о том, что он пострадал от нормальной деградации языка, стал клише, а не то, что это весьма вводящая в заблуждение характеристика". [Op. Cit., p. xvf] Это не совпадение, что в Америке, первый мануфактурный комплекс в Лоуелле был спроектирован, чтобы символизировать его цели и его иерархическую структуру а не его архитектура следовала примеру многих тюрем, психиатрических больниц, приютов того времени. [Bookchin, The Ecology of Freedom, с. 392]
Этот ответ рабочих на опыт наемного труда важен, так как показывает, что капитализм неестественен. Возможен факт того, что первое поколение рабочих пыталось избежать наемного труда - они ненавидели ограничения свободы, налагаемые на них. В отличие от буржуазии, которая позитивно восхваляла дисциплину, к которой они принуждали других. Как сказал один человек с уважением к корпорации в Лоуелле, Новая Англия, фабрики в Лоуелле были "новым миром, со своей полицией и которая является империей в империи. Было сказано, что абсолютный деспотизм, справедливо управляемый... будет совершенным правительством... Это одновременно абсолютный деспотизм и совершенная демократия. Любой его подчиненный может с удовольствием уйти... Таким образом, вся философия разума, которая входит важно в правительство народа... комбинирована с набором правил, которые подчиненные не могут сформировать или изменить, это по природе не только совершенно справедливо, но гуманно, доброжелательно и патриархально в высшей степени". Те, кто подчиняется этой "доброжелательной" диктатуре имели другой взгляд на вещи. Рабочие, в противоположность, были перкрасно осведомлены, что наемный труд это зарплатное рабство -- что они были решительно несвободны во время рабочих часов и подчинялись воле другого. Рабочие атаковали капитализм в точности потому, что он был деспотизмом ("монархические принципы на демократической земле") и думали что "те кто работает на мельницах должны обладать ими". Неудивительно, когда рабочие восстали против доброжелательных деспотов, рабочие заметили, как боссы ответили, отметив "каждого с умом и независимостью... Он подозреваемый человек и от него нужно избавиться или сломить его. Сотни честных трудящихся были уволены... потому что они были заподозрены в знании своих прав и могли осмелиться их отстаивать". (цитируется по Ware, Op. Cit., с. 78, с. 79 и с. 110)
В то время как большинство рабочего класса сейчас привыкли к наемному труду (часто ненавидя свою работу) настоящий процесс сопротивления развитию капитализма хорошо показывает присущую ему авторитарную натуру и что люди не были склонны принять его "экономическую свободу". Только когда другие опции были закрыты и капиталисты получили преимущество в "свободном" рынке от государственного действия, люди приняли и приспособились к наемному труду. Как Замечает Е. П. Томпсон, для британских рабочих в конце 18 и начале 19 веков, "разница в статусе между слугой, наемным работником, подчиняющимся приказам и дисциплине хозяина, и ремесленником, который мог "прийти и уйти" как он хотел, была достаточно большой, чтобы люди проливали кровь, чем позволить себе быть столкнутыми от одной стороны к другой. И, в ценностях сообщества, те, кто противостоял деградации, были правы". [The Making of the English Working Class, с. 599]
Оппозиция к наемному труду и фабричному фашизму была / есть широко распространнной и кажется появляется везде где есть наемный труд. "Исследование показало", суммирует Вильям Лазоник, "что "свободные англичане" 18 века - даже те, кто силой обстоятельств, должны были обратиться к сельскому наемному труду - твердо сопротивлялись вступлению в капиталистическую мастерскую". [Competitive Advantage on the Shop Floor, с. 37] Британские рабочие разделяли неприязнь к наемному труду своих американских коллег. "Член профсоюза строителей" в 1830-ых утверждал, что трейд юнионы "не только будут бастовать за меньшую работу и большие зарплаты, но и отменят зарплаты, станут своими собственными хозяевами и будут работать друг для друга. Труд и капитал больше не будут разделены, а будут неразрывно связаны между собой в руках рабочих". [quoted by E. P. Thompson, Op. Cit., с. 912]
Эта точка зрения вдохновила Grand National Consolidated Trades Union в 1834 году, который имел "двойную цель синдикалистских профсоюзов - защита рабочих при существующей системе и формирование ядра будущего общества", когда профсоюзы "возьмут в свои руки целую промышленность страны". [Geoffrey Ostergaard, The Tradition of Workers' Control, с. 133] Как заметил Томпсон, "индустриальный синдикализм" был главной темой того времени в рабочем движении. "Когда Маркс был подростком", он отметил, британские трейд юнионисты "развили, шаг за шагом, теорию синдикализма" в которой "сами профсоюзы могли решить проблему политической власти" вместе с зарплатным рабством. Это видение было потеряно "в ужасных поражениях 1834 и 1835 годов". [Op. Cit., p. 912 and p. 913] Во Франции, мютюэлисты Лиона пришли к тем же заключениям, стремясь к "формированию серий кооперативных ассоциаций", которые бы "вернули рабочим контроль над их индустрией". Прудон мог бы взяться за эту тему, как и анархическое движение, которое он помог создать. [K. Steven Vincent, Pierre-Jospeh Proudhon and the Rise of French Republican Socialism, pp. 162-3] Похожие движения и идеи появлялись в других местах, по мере того как навязывался капитализм (последующее развитие было очевидно под влиянием социалистических идей, которые появились раньше и поэтому более очевидно формировались анархическими и марксистскими идеями).
Это неудивительно, что рабочие, которые не были полностью поглощены индустриальной революцией, могли делать критические сравнения между заводской системой и тем, что предшествовало ей. "Сегодня, мы так привыкли к этому методу производства (капитализм) и его спутнику, зарплатной системе, что требуется усилие воображения, чтобы оценить важность изменений в терминах жизней обычных рабочих... рабочие стали отчуждены... от средств производства и от продуктов своего труда... В этих обстоятельствах, неудивительно, что новые социалистические теории предложили альтернативу капиталистической системе, которая вы устранила это отчуждение". В то время как зарплатное рабство кажется "естесственным" сегодня, первое поколение наемных работников видели трансформацию социальных отношений, которые они испытывали в работе, из ситуации в которой они контролировали свою собственную работу (и таким образом себя) в ситуацию, где другие контролировали их, и им это не нравилось. Однако, в то время как многие современные рабочие инстинктивно ненавидят наемный труд и то, что у них есть босс, без информации о других методах работы, многие мирятся с этим, как с "неизбежным". Первое поколение наемных работников знали о чем-то другом (хотя и с недостатками и ограниченное, так как это существовало в иерархической и классовой системе) и это дало им глубокое понимание природы капитализма и произвело глубоко радикальный ответ капитализму и его авторитарным структурам. Анархизм (как другие формы социализма) родился из потребности в свободе и сопротивлении власти, которое капитализм спровоцировал в его наемных рабах. С нашей поддержкой самоуправления рабочих на производстве, "как и во многих других, анархисты остаются хранителями либертарных устремлений, которые двигали первых бунтовщиков против рабства, присущего капиталистическому методу производства". [Ostergaard, Op. Cit., с. 27 и с. 90]
Государственное действие было необходимо, чтобы сделать и защитить важные изменения в социальных отношениях, которые были центральными в капиталистической системе. Однако, когда капитал отделил рабочий класс от средств к существованию, тогда ему не приходилось так сильно опираться на государственное принуждение. С теперешним выбором между жизнью зарплатного раба и голодом, видимость свободного выбора можно поддерживать, потому что экономическая власть достаточно эффективна, чтобы прибегать к государственному насилию в последнюю очередь. Принудительные практики все еще возможны, конечно, но силы рынка обычно достаточны, так как рынок обычно искажен против рабочего класса. Однако, роль государства остается ключом, чтобы понять капитализм как систему, а не только его специфические периоды. Потому что, как мы подчеркивали в разделе D.1, государственное действие происходило не только прошлом, во время трансформации из феодилзма в капитализм. Оно происходит сегодня и будет происходить дальше, до тех пор пока существует капитализм.
