При этом основные акценты конфликта в апреле сместились в Южный Кордофан, где из-за конфликта между племенами Нуба и Миссерия были отложены прошлогодние выборы (они должны начаться 5 мая). Аранжировка выборной кампании — сожженные деревни и десятки жертв, в которых стороны обвиняют не только друг друга, но и «руку Хартума».
На таком вот фоне в Южном Судане возникла еще одна военно-политическая сила — группировка «Суданская армия освобождения народа» (САОН) во главе с одним из героев и ветеранов освободительной войны против Хартума, генералом Петером Яаком. Под политической программой САОН, которую П. Яак обнародовал 11 апреля (программа требует свергнуть президента Южного Судана Салву Киира и создать новое коалиционное правительство с участием всех партий), уже подписались несколько популярных генералов южно-суданской армии и влиятельных политиков.
В результате с середины апреля южносуданская армия ведет боевые действия сразу с семью повстанческими группировками (три из них достаточно крупные и возглавляются влиятельными и популярными генералами), регулярно обвиняя в их создании Хартум[347]. Число жертв этой войны исчисляется, как минимум, несколькими сотнями человек. Причем с каждым днем становится все яснее, что дело не в «зловещей руке Хартума» (который, коне чно же, использует в своих целях южносуданские распри), а в том, что нарастают межклановые конфликты внутри «стержневой» для новообразованного государства племенной группы Динка.
Одновременно между Хартумом и Джубой уже идут все более яростные споры о том, сохранится ли после раздела страны старый принцип распределения дохода от нефтеэкспорта 50/50 % или же, как требует Южный Судан, он будет получать от него «львиную долю». Одновременно в Джубе заявляют, что планируют привлечь иностранные инвестиции для строительства на Белом Ниле серии гидроузлов для собственного обеспечения электроэнергией, а также для ее экспорта. Но это наверняка резко снизит сток Нила и в Судан, и в находящийся ниже по течению Египет, что катастрофически обострит и без того очень болезненную для Хартума и Каира проблему водного дефицита в этих пустынных странах. Особенно с учетом того, что аналогичные программы крупного гидростроительства на Голубом Ниле в ближайшее время планирует развернуть Эфиопия.
Наконец, еще одна «тектоническая подвижка» в регионе связана с тем, что Китай, который контролирует в Южном Судане почти половину нефтепромыслов и получает отсюда около 6 % своего совокупного нефтяного импорта, уже обсуждает вопрос о прокладке альтернативы существующему нефтепроводу в Порт-Судан — трубы через Кению. Поскольку это может стать почти смертельным ударом по экономике Судана, то в Южном Судане и в Кении в случае попытки реализации такого проекта наверняка развернется очередная «нефтяная война», которая не может не затронуть (в силу «племенного родства» заинтересованных групп по обе стороны границ) южных соседей Судана, Уганду и ДРК, и способна спровоцировать здесь новые вооруженные конфликты.
Вполне возможная в ходе перечисленных процессов дестабилизация Судана неизбежно вновь выведет «на поверхность» традиционных радикально-исламских политических и властных оппонентов Омара аль-Башира из «Аль-Каиды», «Братьев-мусульман» и суфийских орденов. Наложившись на племенные войны и сепаратизм на Юге, Западе (Дарфур) и Востоке страны, а также на вполне вероятную исламскую радикализацию в Египте и Ливии, это не может не вызвать «домино» дестабилизации не только в глубоко исламизированном Чаде, но и в христианской Эфиопии.
В любом случае, описанные процессы в Судане, при их дальнейшем развитии, вполне способны разжечь новые крупные военно-террористические «пожары» в огромном (и перманентно конфликтном) регионе Африки.
Сомали уже около 20 лет, после распада в 1991 г., — фактически «несостоявшееся государство», непрерывно раздираемое войнами между крупнейшими племенными кланами и субкланами. Единственная относительно успешная попытка восстановить сомалийскую государственность произошла в 2005–2006 годах, когда религиозные лидеры одного из крупнейших племен — Хавийе — объявили органом власти исламские суды, управляющие обществом по законам шариата. А затем быстро прекратили, с использованием военных формирований судов, бандитский «беспредел» клановых ополчений и фактически объединили все центральные и южные территории страны, кроме отколовшихся самопровозглашенных Сомалиленда и Пунтленда на Севере. И создали единую политическую власть в виде Союза исламских судов[348].
При этом относительно умеренные лидеры Союза исламских судов, за несколькими исключениями, решительно отказывались от поддержки зарубежных исламских радикалов, включая «Аль-Каиду». Однако они предъявили притязания не только на «отколовшийся» Север, но и на часть территорий соседней Эфиопии, населенную сомалийцами. В результате в декабре 2006 г. эфиопская армия, при поддержке США, вторглась в Сомали, разгромила легковооруженные отряды Союза исламских судов и поставила в Могадишо марионеточное правительство, которое, ввиду отсутствия реального политического авторитета, быстро ввергло страну в прежний хаос клановой «войны всех против всех»[349].
И тогда же в Сомали, на фоне растущей ненависти к христианским эфиопским захватчикам в мусульманской стране, на политическую авансцену вышли такие наиболее радикальные исламские лидеры, как глава организации «Аль-Шабааб» шейх Аден Хаши Айро, которые быстро наладили связи с «Аль-Каидой». Причем если сначала основное взаимодействие шло с йеменской «Аль-Каидой на Аравийском полуострове» и затем с «Аль-Каидой в странах Магриба», то вскоре «Аль-Шабааб», по данным военных источников, в значительной мере переориентировалась на «Аль-Каиду в Пакистане». И именно в этот период вокруг Африканского рога скачком возросла активность сомалийского морского пиратства[350].
Сейчас центральное правительство Сомали в реальности контролирует лишь отдельные кварталы столицы Могадишо. Юг и юго-запад страны находятся под властью отрядов исламских боевиков из «Аш-Шабааб» и еще одной радикальной группировки, связанной с египетскими «Братьями-мусульманами», но в последнее время практически объединяющейся с «Аш-Шабааб», — «Хизб-уль-Ислами». Против них на стороне правительства сражаются около 8 тысяч солдат-миротворцев миссии «АМИСОМ» Африканского союза (в основном из Уганды и Бурунди), отряды суфийского движения «Ахлу Сунна валь Джамаа», а также немногочисленные группы племенных ополчений[351].
До недавних пор между этими двумя противоборствующими силами сохранялся относительный военный паритет, в рамках которого они то завоевывали, то сдавали очередные районы и города, но ни одна из сил не получала решающего перевеса. В октябре 2010 г. Африканский союз потребовал от ООН принятия решения о морской и воздушной блокаде Сомали, которая должна была прервать контрабандную торговлю «Аль-Шабааб» через порт Кисмайо, а также прекратить поставки исламским боевикам вооружений и боеприпасов[352]. Однако такое решение ООН принято не было. С ноября 2010 г. влияние центрального правительства в Могадишо дополнительно резко снизилось в результате назначения премьер-министром Мохамеда Абдуллахи Мохамеда, имеющего как сомалийское, так и американское гражданство.
А с начала 2011 г., на фоне домино «исламских революций», наметилось ослабление потенциала войск АМИСОМ в Сомали (включая перебои в финансировании и снабжении), при одновременном росте потока вооружений из Йемена для «Аш-Шабааб».
В конце января 2011 г. на саммите Африканского союза в АддисАбебе председатель Комиссии АС Жан Пинг констатировал провал миссии переходного правительства Сомали, которое «не смогло установить свой контроль на всей территории страны, равно как не выполнило своих обязательств»[353].
14 февраля духовный лидер «Аш-Шабааб» Шейх Джамаа Абдусалам призвал сомалийцев восстать по примеру Туниса и Египта против правительства страны, поддерживаемого Западом.
20 февраля в столице Могадишо прошли несколько боев между отрядами «Аш-Шабааб» и войсками АМИСОМ. Миротворцы объявили о гибели более 20 человек — мирных жителей, двух своих солдат, а также шести боевиков-исламистов из Пакистана, Йемена, Сирии, Кении, Индии[354].
28 февраля «Аш-Шабааб» пригрозило нанести удар по Кении, обвинив ее в подготовке солдат для правительства Сомали в Могадишо.
В марте в результате боев в центральных регионах Сомали «Аш-Шабааб» существенно расширила зону своего контроля в стране.
А 3 апреля 2011 г. в столице Кении Найроби было торжественно объявлено о возникновении на территории Сомали еще одного нового государства — Азания[355]. Государство создается в южных провинциях Сомали, на границе с Кенией, и призвано стать для Кении своего рода «буфером» от непосредственных контактов с сомалийскими исламскими радикалами. Президентом Азании объявлен бывший министр обороны Сомали Мохаммед Абди Ганди, который тут же провозгласил своей целью борьбу с «Аль-Шабааб».
