Ознакомительная версия.
Моя собеседница А. К. на вопрос о борьбе за мир ответила очень эмоционально: «За мир мы не боролись и вообще с большим скепсисом относились ко всей советской пропаганде. Взрослых, которые с серьезными мордами все это впаривали, презирали. Это был маркер подлости – часть взрослых обходила эти вопросы и смущенно опускала глаза, когда кто-то нес что-то официозное. Дети очень хорошо такие вещи чувствуют и знают, кому доверять, кому нет» (А. К. Интервью 11. Личный архив автора).
Среди редчайших упоминаний о послевоенной юности моей мамы была и борьба за мир. Маму, студентку, командировали в Москву на Всесоюзную конференцию сторонников мира. На какую именно, не знаю, не спросила. На ту, которая прошла осенью: на вторую или третью. Делегатов, поселили в гостинице «Москва», если не ошибаюсь. Почему выбрали маму, неизвестно. Можно предположить: дочь погибшего героя, студентка-отличница, активная комсомолка. А может, за внешность: мама была очень красива яркой смуглой красотой настоящей донской казачки. А может, пожалели за нищету. Мама на конференции выступала – то есть зачитывала полученный текст. Подруги дали ей пальто, платье и ботинки, а то ехать было не в чем и выйти на трибуну не в чем. Мама первый раз в жизни ехала в Москву. Первый раз в мягком вагоне. И вообще первый раз на поезде в другой город. Ребенком в эвакуацию от Ростова до Адлера она шла пешком или присаживалась на подводу. Мама привезла из Москвы потрясающие впечатления. Не просто радость от столицы, театров, музеев, красоты и комфорта (= от пребывания в «витрине социализма»). Нет, гораздо больше: во всем этом был высочайший смысл – отстоять жизнь, спасти планету. Мама искренне верила в агрессию американских поджигателей войны и советскую борьбу за мир. Проблема для властей состояла в том, что мама на самом деле, всем сердцем хотела мира и ненавидела войну. Как и все советские люди… Эту проблему режим решить не сумел. Она его и подорвала.
Многие педагоги запугивали детей не только по команде, но и от души – больной и страдающей. Моя учительница географии сама была, как я теперь понимаю, замучена страхом – она боялась Китая, и говорила о китайской угрозе буквально на каждом уроке. Может быть, ей становилось легче от проговаривания своего страха. Может быть, она искренне передавала нам свое миропонимание: мы в осажденной крепости под вечной угрозой, а вокруг страшные враги.
Такие внушения полностью соответствовали задачам коммунистической обработки. Мы даже пели об этом на уроках пения: «Возле самой границы овраг. Может, в чаще скрывается враг». Песня воспроизводила категории средневековой культуры: граница делит землю на светлый мир по нашу сторону и зловещую чащу с оврагом и врагом по ту сторону. Когда песня доходила до оврага, в классе поднимался смех: мы переиначили эти строчки в духе детских неприличностей – вместо врага и оврага на границе очутилось нечто иное. Учитель пения, человек с несомненно больными нервами, взрывался гневом, не понимая, что происходит.
Граница – это была важнейшая мифологема советской жизни. Граница пролегала между добром и злом. В счастливом коммунистическом будущем границы исчезнут: на всей планете утвердится добро. Но в нашем счастливом настоящем граница на замке. Оттуда, из темной чащи зла в наш светлый мир добра хотят прорваться враги.
Огромный пласт советского масскульта – тексты о границе. В том числе для самых маленьких, как, например, книжка с картинками – сборник рассказов Виталия Коржикова «Что случилось на границе» (М.: Детская литература. 1967. Тираж 300 000). А что там случилось? Там пограничники, стражи добра, поймали посланцев зла, которые хотели перейти нашу границу. С какой целью? – этого автор не объясняет. Малыши понимают главное: нарушители хотят сделать нам плохо. Что именно – об этом сказано в книжках для тех, кто постарше.
Сочинители текстов о границе составляли особый пул. Самым известным был, наверное, Александр Авдеенко. По его роману «Над Тиссой» даже кино сняли. Один за другим выходили тексты Сергея Мартьянова, Льва Линькова, Евгения Рябчикова, Александра Тараданкина. Странно или нет, но некоторые из этих сочинений издаются и сегодня: А. О. Авдеенко. «Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи» – М.: Вече, 2013. Это шпионская опупея пятидесятых годов: наш ответ Джеймсу Бонду. Из нее читатель выяснит, например, что антикоммунистическое восстание в Венгрии организовали два коварных злодея – отец и сын Даллесы.
Советская бондиана сляпана была кое-как, но с каменной серьезностью и назидательностью. «Граничные» тексты всегда строятся по одной схеме: враги пытаются проникнуть в нашу неприступную крепость, но их ловят или убивают пограничники, которым помогают местные жители – взрослые и дети. У врагов ужасные планы – всегда одни и те же: передать шпионские сведения американцам и взорвать стратегический объект. Национальная принадлежность врагов меняется в зависимости от текущей политики и пропаганды. Причем меняется даже в одном и том же тексте.
Повесть Сергея Мартьянова «Однажды на границе» выходила четырьмя изданиями: с 1953 по 1963 год. Там пограничники поймали шпионку, она пыталась врать, но ее изобличили, и злодейка рассказала правду: «Меня зовут Влада Рундич. Я сербка. Окончила в Белграде школу разведчиков. Потом работала в Чехословакии. Недавно меня отозвали и направили сюда. <…> Задание: взорвать тоннели в горах… забрать кое-какие сведения…. Для американцев» (Сергей Мартьянов. Однажды на границе. – Ужгород: Книжно-журнальное Издательство, 1953, с. 136). Пограничники гневно клеймят гестаповскую банду палача Тито, который установил в Югославии фашизм и засылает к нам шпионов-диверсантов, работая на американцев.
Ко второму изданию, через год, палач и главарь фашистской банды вновь оказался товарищем Тито, выдающимся деятелем коммунистического движения. Шпионка мигом поменяла хозяев и национальность. «Меня зовут Магдой Галец. Я родом из Станислава. Состояла в организации украинских националистов. Окончила в Мюнхене школу разведчиков. Работала в Чехословакии. Недавно меня отозвали и направили сюда. <…> Задание: взорвать тоннели в горах… забрать кое-какие сведения…. Для американской разведки» (Сергей Мартьянов. Однажды на границе. – Алма-Ата: Казахское государственное Издательство художественной литературы, 1954, с. 137—138). И ничего. Как будто так и надо.. Но что думал юный любитель приключений, если ему сначала попалось одно издание, а потом другое? В 50—60-е годы приключенческой беллетристики в Советском Союзе выпускали мало, и была она в значительной части о врагах и пограничниках.
Враги рвались к нам упорно и коварно. Ядовитых змей, представьте себе, запускали через границу фантазией Евгения Рябчикова (На тропах пограничных. – Львов: Каменяр, 1964, с. 15). У врагов, наверное, колдун в штате состоял, чтоб змеи расползались не по своему змеиному хотению, а по заданию американских спецслужб. Шпионы, диверсанты, бандиты, змеи лезли и лезли в наш мирный дом, но на их пути вставали бдительные патриоты – и стар и млад.
…Агент Джемс Бовт снарядил для перехода границы предателя Петренко «с глубоко запавшими тусклыми глазами», но врага задержал юный комсомолец Костромин, чьи «сосредоточенные темные глаза» и т. д. (Г. Иолтуховский. Осечка. – В кн.: Рассказы о пограничниках. – М.: Молодая гвардия, 1954, с. 203, 205). Пионеры заметили подозрительного незнакомца, один побежал на заставу, остальные выследили матерого шпиона (Игорь Быстрозоров. Враг не прошел. – В кн. На тропах пограничных). Пионерка Маша преследовала диверсанта, не испугавшись его ножа, и указала пограничникам, где прячется злодей (И. Никошенко. Вблизи границы. – В кн. На далекой заставе. – Петрозаводск: Государственное Издательство карельской АССР, 1961). Эту схему спародировал Виктор Ардов в рассказе «Бдительность младенца» и «опубликовал» его в рукописном альманахе Корнея Чуковского. Полуторагодовалый Васютка увидел чужака с револьвером и сразу понял, что «дядя – бяка, нашей стране хочет сделать бо-бо» (Чукоккала. – М.: Русский путь, 2006, с. 517). Младенец вылез из люльки и пополз на заставу. При первом издании альманаха в 1979 году бдительная цензура бдительного младенца не пропустила. Но враг не прошел, Васютка успел предупредить пограничников.
Среди бессчетных и одинаковых опусов о границе есть одно удивительное исключение – маленькая, на десяток рассказов, книжечка «Граница рядом» (Львов: Книжно-журнальное Издательство, 1961. Тираж 65 000). В ней тоже ни один нарушитель не прошел, в ней тоже юные пионеры и престарелые колхозники спешили на заставу, в ней тоже доблестные пограничники с четвероногими помощниками бежали по следу – в ней все то же самое, кроме одного: нарушители рвались – туда. На ту сторону. Хотели выскочить из нашей мирной крепости. Почему? – об этом сказано твердо, но невнятно. Бдительный отец объяснил пионеру-сыну: «Свои – это хорошие люди, иначе говоря – наши, а чужие – опасные и злые. Вот они-то и нарушают границу» (с. 20). Странная, конечно, книжка. Казалось бы, чего трудного заявить, что шпион пытался ускользнуть со шпионскими сведениями. Один из авторов так и делает. Но у других к пограничной полосе пробираются не матерые шпионы, а усталые голодные бедолаги. На этом их и ловят. Сюжеты повторяются. Молодая учительница заманила к себе чужака накормить-напоить и послала ученика на заставу (А. Булычева. Бдительность сельской учительницы). Молодая колхозница заманила к себе чужака накормить-напоить и послала на заставу брата-пионера (Е. Круковец. Всегда вместе). Пожилая колхозница, послав на заставу пионера, заговаривала чужаку зубы, тот долго и покорно слушал, но потом все-таки пустился наутек (Е. Брагин. У самой границы). Не бойтесь, поймали. А бравый шофер доставил чужака прямиком на заставу: тот просил подвезти до соседнего села (В. Ольшанский. Бойцы второй линии).
Ознакомительная версия.
