Экспорт в Империи ограничивают, ограничивая продажу рублей резидентам других стран – ведь экспорт из России разрешен имперским законом только за рубли; экспорт за валюту и бартерные операции запрещены. Так что если экспорт не ограничивать, то у Центробанка начнет скапливаться много иностранной валюты, полученной от продажи рублей нерезидентам, а это значит, что придется увеличивать и импорт, потому что иначе эта валюта ляжет мертвым грузом. Иностранные инвестиции в Россию запрещены: если кто-то уж очень хочет делать бизнес в России и готов относиться к ней как к родной стране, рассуждают русские, пусть подает заявление и становится русским. Для целей осуществления российских инвестиций за рубеж валюта не продается (поэтому их невозможно сделать технически), кроме как для создания собственных сервисных центров и т. п. Не продается она и для выдачи кредитов нерезидентам в валюте и других форм операций на зарубежных финансовых рынках – выдача кредитов нерезидентам в рублях, как и привлечение кредитов в валюте, прямо запрещена.
Удивительно, но этот драконовский, на наш взгляд, экономический режим является таковым только в части трансакций с внешним миром – вообще экономика России, как вы далее увидите, либеральнее нашей. Как объяснил мне тот же Майер, рынок хорош лишь тем, что это саморегулирующаяся система – в отличие от нас русские вообще-то рынок не любят (еще бы, если слово «торгашеский» у них бранное) и терпят его лишь ради этой саморегулируемости. Но рынок теряет это качество, когда страна перестает быть замкнутой системой. Например, если в период бурного экономического роста жизнь дорожает (не обязательно из-за инфляции – может, просто в силу роста стандартов потребления), то работники требуют повышения зарплаты, и работодатели всегда вынуждены будут идти им навстречу, потому что жизнь дорожает для всех: так зарплаты автоматически подстраиваются под цены, и плодами роста пользуются не только предприниматели. Или же хозяева будут автоматизировать свой бизнес, что приведет к росту производительности труда и, как следствие, – национального богатства, что опять же через разные механизмы пойдет на пользу всему народу. Но если значительная часть работников – иностранцы, то они не будут требовать повышения, потому что у них дума, а они и зарабатывают деньги, чтобы тратить их там, нет никакого роста и, как следствие, – подорожания, а это существенно замедлит и рост зарплат у своих работников, и процессы автоматизации. С другой стороны, более высокие зарплаты своих рабочих – это больший платежеспособный спрос, который и делает экономический рост самокатализируемым процессом – но не в случае иностранных рабочих, которые максимально возможную часть зарплаты откладывают для дома. Это всего лишь один пример – причем, наверное, не самый характерный, потому что связан с рынком труда, – но он показателен в плане того, каковы у русских философские основания самоценности экономической автаркии как части принципа автономности.
Ограничения в политической и общественной жизни Российской Империи, налагаемые принципом автономности, еще жестче. Естественно, контакты и взаимодействие с субъектами других государств сведены для властных структур к минимуму, так же как у нас: это означает невозможность иметь иностранцев в качестве сотрудников, консультантов или подрядчиков (удивительно, но во второе Смутное время в России этого правила не было). Что касается некоммерческих структур – а к ним, в частности, относятся все общественные организации, – то им, помимо этого, не разрешается иметь иностранных юридических или физических лиц в учредителях, а также запрещено принятие от них любого вспомоществования или грантов. Как и в экономической сфере, эти ограничения никак не касаются содержательной части деятельности общественных организаций – их не меньше, чем у нас, и многие из них не особо лояльны к режиму. Исключением являются религиозные организации – для них контакты с внешним миром, в частности со своими единоверцами из-за границы, не ограничиваются государством. Но следует помнить, что православных христиан за пределами России практически нет, как и равилитских мусульман, а остальные религии либо официально дискриминированы в части публичной проповеди и прозелитизма как имеющие центр за границей, либо являются этнически нишевыми и потому малозначимыми в масштабах Империи, как иудаизм или армяно-григорианское христианство. Все вышеупомянутые запреты относятся и к средствам массовой информации; более того, им запрещено также принимать от иностранцев статьи и любые материалы и предоставлять им трибуну (правда, на это смотрят сквозь пальцы). Новости и вообще любая информация о событиях в других странах разрешена к публичной циркуляции, но только в отдельных соответствующих разделах или изданиях: например, любое российское СМИ может освещать наш американский чемпионат по баскетболу, но только в разделе «Зарубежный спорт» или что-нибудь вроде того – если он будет помещен просто в разделе «Спорт», вместе с российским чемпионатом, то это будет нарушением, за которое после второго случая СМИ закроют. Впрочем, поскольку российские спортсмены не участвуют в международных соревнованиях, российские фильмы – в международных фестивалях и т. д., то все это не сильно трогает большинство россиян.
Ограничения, касающиеся личного общения – как частного, так и профессионального, – а также потоков информации еще жестче. Как вы знаете, дорогие соотечественники, в Россию и из России напрямую позвонить нельзя технически – у них другие коды. Также и их Сеть, Рунет, не соединена с Интернетом, охватывающим нас, Поднебесную и Индию, и даже Халифат, в силу другого протокола. Не надо, впрочем, заблуждаться – эти технические барьеры имеют политическое происхождение: российские законы запрещают использование совместимых с нами приборных и информационных технологий. Существуют, однако, специальные порталы, через которые соединиться можно, но эти услуги обложены большим акцизом, в результате чего минута телефонного разговора с Американской Федерацией стоит более двух рублей (около десяти долларов). Правда, если россиянин имеет за границей родственников, то ему по закону положена дотация на уплату акцизной части цены, которая при близком родстве и не очень больших объемах разговоров может составлять до 90%. Такие же ограничения существуют и для аудио-, видео– и виртуконтента: все стандарты электронных устройств в России намеренно другие, и нашу компакт-капсулу там просто невозможно воспроизвести, а ее тиражирование в российском стандарте также обложено большим акцизом. Аналогичная ситуация с приемом телепрограмм через спутник. Кстати, есть еще один любопытный прием – как известно, Россия не связана с другими странами ни двусторонними, ни общемировыми договорами об охране авторских прав и интеллектуальной собственности (хотя внутри Империи таковые законы действуют, причем достаточно жесткие). Поэтому любой гражданин России может не только без спросу, например, тиражировать иностранную музыку или использовать запатентованное иностранное изобретение, но и поставить на них свою фамилию. Естественно, и все остальные вольны так же поступать с русскими авторскими продуктами, и Империя действует в этом вопросе вполне справедливо, то есть не пытается продавить для себя какие-то асимметричные преимущества. Собственно, это и есть квинтэссенция их принципа автономности – делайте что хотите и не мешайте нам делать что мы хотим. Но вернемся к развлекательным продуктам из других стран: зачастую они появляются на российском рынке после соответствующей обработки – но уже как русские, с указанием якобы российских авторов; этому власти не чинят никаких препятствий. То есть Имперское управление воспитания считает, что нарушением принципа автономности являются не иностранные фильмы, музыка и т. п. сами по себе, а лишь если они открыто позиционированы как иностранные – если же народ считает их доморощенными, то на здоровье. В общем, смотрите и слушайте что хотите – но только отечественное.
То же и с физическим общением: например, ученые, работающие в государственных НИИ, могут читать все статьи и другие материалы зарубежных коллег, но не имеют права общения с ними, очного или виртуального, – если их это не устраивает, они вольны там не работать и устраиваться в промышленность или в частные институты. Я имел беседу с Дмитрием Коркиным, заместителем начальника Имперского агентства науки, и спросил у него, с чем связан такой запрет – не идет ли он во вред эффективности? Он ответил мне, что всем творческим людям, и особенно ученым, очень свойственно чувствовать себя принадлежащими к одной общемировой касте: они считают себя в первую очередь не россиянами, а учеными. А это недопустимо по основополагающим принципам Российской Империи, даже и прямо по Конституции (по тому самому принципу автономности, который я сейчас описываю, а также по принципу национализма). Что же до эффективности, то российская наука – это более 30% мировой, и большой вопрос, кто кому нужнее. Вообще прямые контакты россиян с иностранцами, как и поездки в другие страны, не запрещены (мое собственное пребывание в России тому пример), но все это сильно ограничено финансовыми соображениями: моя годичная виза обошлась мне в 12 тысяч долларов, и, естественно, примерно столько же возьмут с россиянина за визу к нам. Как и в случае телекоммуникаций, можно получить большую скидку на поездку к родственнику раз в год или на деловые командировки для занимающихся экспортом-импортом: источником государственных компенсаций на эту скидку служат визовые сборы с иностранцев. Столь высокие платы за визы (Поднебесная и Индия платят за визы не более 50 долларов) введены исключительно по инициативе России, которая считает вредным и ненужным путешествия своих граждан за границу. Зачем это надо, считают российские власти, коли у нас есть все свое: мы простираемся от тундры до тропических островов, имеем 12 000 километров в длину и 3000 в ширину, и большая часть великих городов и исторических достопримечательностей мира находится у нас – чего вам не хватает? Но запрещать загранпоездки или заставлять получать выездную визу, как было во Второй Российской Империи или в нынешнем Халифате, Империя не хочет – чтобы для ее граждан не возник эффект запретного плода. К тому же вдруг кому-то ехать за границу так захочется, что он готов будет на любые затраты: зачем его лишать этой возможности; как гласит русская пословица, «охота пуще неволи». В этом, кстати, проявляется достаточно иезуитская политика России в сфере пропаганды: для российских граждан все выглядит так, что запредельная цена визы как бы устанавливается не Россией, а другими странами – а о том, что это не более чем вынужденный ответ на цену, установленную Россией, мало кто из россиян задумывается.
