Режим Брюнинга есть подготовительный режим. К чему? Либо к победе фашизма, либо к победе пролетариата. Подготовительным этот режим является потому, что оба лагеря лишь подготовляются к решающему бою. Отождествлять Брюнинга с Гитлером значит отождествлять положение до боя с положением после поражения; значит – заранее признать поражение неизбежным; значит – призвать капитулировать без боя.
Подавляющее большинство рабочих, особенно коммунистов, этого не хочет. Этого не хочет, конечно, и сталинская бюрократия. Но надо брать не добрые намерения, из которых Гитлер будет мостить мостовые в своем аду, а объективный смысл политики, ее направление, ее тенденции. Надо до конца разоблачить пассивный, трусливо-выжидательный, капитулянтский, декламаторский характер политики Сталина-Мануильского-Тельмана-Реммеле. Надо, чтоб революционные рабочие поняли: ключ к позиции у компартии; но этим ключом сталинская бюрократия пытается запереть ворота к революционному действию.
III. БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ УЛЬТИМАТИЗМ
Когда газеты новой Социалистической рабочей партии (САП) пишут против «партийных эгоизмов» социал-демократии и компартии; когда Зейдевиц заверяет, что для него «классовый интерес стоит над партийным интересом», – то они впадают в политический сентиментализм или, еще хуже, сентиментальными фразами прикрывают интересы собственной партии. Это негодный путь. Когда реакция требует, чтоб интересы «нации» ставились выше классовых интересов, мы, марксисты, разъясняем, что под видом интересов «целого» реакция проводит интересы эксплуататорского класса. Нельзя формулировать интересы нации иначе, как под углом зрения господствующего класса или класса, претендующего на господство. Нельзя формулировать интересы класса иначе, как в виде программы; нельзя защищать программу иначе, как создавая партию.
Класс, взятый сам по себе, есть только материал для эксплуатации. Самостоятельная роль пролетариата начинается там, где он из социального класса в себе становится политическим классом для себя. Это происходит не иначе, как через посредство партии. Партия есть тот исторический орган, через посредство которого класс приходит к самосознанию. Говорить: «класс выше партии» – значит утверждать: сырой класс выше класса, идущего к самосознанию. Это не только неправильно, но и реакционно. Для обоснования необходимости единого фронта в этой обывательской теории нет ни малейшей нужды.
Движение класса к самосознанию, т. е. выработка революционной партии, ведущей за собой пролетариат, есть сложный и противоречивый процесс. Класс не однороден. Разные части его разными путями и в разные сроки приходят к самосознанию. Буржуазия принимает активное участие в этом процессе. Она создает свои органы в рабочем классе или использует существующие, противопоставляя одни слои рабочих другим. В пролетариате действуют одновременно разные партии. Политически он остается, поэтому, расколотым на большей части своего исторического пути. Отсюда и вытекает – в известные периоды с чрезвычайной остротой – проблема единого фронта.
Коммунистическая партия – при правильной политике – выражает исторические интересы пролетариата. Ее задача состоит в том, чтоб завоевать большинство пролетариата: только так и возможен социалистический переворот. Выполнить свою миссию коммунистическая партия может не иначе, как сохраняя полную и безусловную политическую и организационную независимость по отношению ко всем другим партиям и организациям в рабочем классе и вне его. Нарушение этого основного требования марксистской политики есть самое тяжкое из всех преступлений против интересов пролетариата, как класса. Китайская революция 1925 – 27 г. г. была погублена именно потому, что руководимый Сталиным и Бухариным Коминтерн заставил китайскую компартию вступить в Гоминдан, партию китайской буржуазии, и подчиняться ее дисциплине. Опыт сталинской политики по отношению к Гоминдану навсегда войдет в историю, как образец гибельного саботажа революции ее руководителями. Сталинская теория «двухсоставных рабоче-крестьянских партий» для Востока есть обобщение и узаконение практики с Гоминданом; применение этой теории в Японии, Индии, Индонезии, Корее подорвало авторитет коммунизма и задержало революционное развитие пролетариата на ряд лет. Та же, вероломная по существу, политика проводилась, хотя и не столь цинично, в Соединенных Штатах, Англии и во всех странах Европы до 1928 года.
Борьба левой оппозиции за полную и безусловную независимость коммунистической партии и ее политики, при всех и всяких исторических условиях и на всех ступенях развития пролетариата, привела к чрезвычайному обострению отношений между оппозицией и фракцией Сталина в период его блока с Чан-Кай-Ши, Ван-Тин-Веем, Перселем, Радичем, Лафолетом и пр. Незачем напоминать, что как Тельман с Реммеле, так и Брандлер с Тальгеймером были в этой борьбе полностью и целиком на стороне Сталина против большевиков-ленинцев. Не нам, поэтому, учиться у Сталина и Тельмана самостоятельной политике коммунистической партии!
Но пролетариат идет к революционному самосознанию не по школьным ступенькам, а через классовую борьбу, которая не терпит перерывов. Для борьбы пролетариат нуждается в единстве своих рядов. Это одинаково верно и для частных экономических конфликтов, в стенах одного предприятия, и для таких «национальных» политических боев, как отражение фашизма. Тактика единого фронта не есть, следовательно, нечто случайное и искусственное, какой-либо хитрый маневр, – нет, она полностью и целиком вытекает из объективных условий развития пролетариата. Слова Манифеста коммунистической партии о том, что коммунисты не противостоят пролетариату, что у них нет других целей и задач, кроме задач пролетариата, выражают ту мысль, что борьба партии за большинство класса ни в каком случае не должна приходить в противоречие с потребностью рабочих в единстве их боевых рядов.
«Роте Фане» с полным основанием осуждает разговоры о том, что «классовые интересы выше интересов партии». На самом деле правильно понятые интересы класса и правильно формулированные задачи партии совпадают. Пока дело ограничивается этим историко-философским утверждением, позиция «Роте Фане» неуязвима. Но политические выводы, какие она отсюда делает, представляют уже прямое издевательство над марксизмом.
Принципиальное тождество интересов пролетариата и задач коммунистической партии не означает ни того, что пролетариат в целом уже сегодня сознает свои интересы, ни того, что партия при всяких условиях правильно формулирует их. Самая необходимость в партии вытекает ведь именно из того, что пролетариат не рождается с готовым пониманием своих исторических интересов. Задача партии состоит в том, чтоб на опыте боев научиться доказывать пролетариату свое право на руководство. Между тем, сталинская бюрократия считает, что можно просто-напросто требовать от пролетариата подчинения на основании партийного паспорта, скрепленного печатью Коминтерна.
Всякий единый фронт, который заранее не стоит под руководством коммунистической партии, – повторяет «Роте Фане», – направлен против интересов пролетариата. Кто не признает руководства компартии, является тем самым «контрреволюционером». Рабочий обязан поверить коммунистической организации авансом, на честное слово. Из принципиального тождества задач партии и класса чиновник выводит свое право командовать классом. Ту историческую задачу, которую компартия должна еще только разрешить: объединение под своим знаменем подавляющего большинства рабочих, – бюрократ превращает в ультиматум, в револьвер, приставленный к виску рабочего класса. Диалектическое мышление заменяется формалистическим, административным, бюрократическим.
Историческая задача, которую нужно разрешить, считается уже разрешенной. Доверие, которое нужно завоевать, признается уже завоеванным. Это, разумеется, проще всего. Но дело от этого мало подвигается вперед. Исходить в политике надо из того, что есть, а не из того, что желательно и что будет. Доведенная до конца позиция сталинской бюрократии есть, в сущности, отрицание партии. Ибо к чему сводится вся ее историческая работа, если пролетариат обязан заранее признать руководство Тельмана и Реммеле?
От рабочего, который хочет вступить в ряды коммунистов, партия имеет право потребовать: ты должен признать нашу программу, наш устав и руководство наших выборных учреждений. Но бессмысленно и преступно предъявлять то же самое априорное требование, или хотя бы часть его, рабочим массам или рабочим организациям, когда вопрос идет о совместных действиях во имя определенных боевых задач. Это значит подрывать самый фундамент партии, которая может выполнить свое назначение только при правильном взаимоотношении с классом. Вместо того, чтоб предъявлять односторонний ультиматум, раздражающий и оскорбляющий рабочих, надо предложить определенную программу совместных действий: это наиболее верный путь к тому, чтоб завоевать руководство на деле.
