Поэтому встречу трех бонз стали тайно готовить уже год назад, а в начале декабря 1991-го директору заповедника Беловежская Пуща приказали: накрывай поляну. 5-го числа туда прибыла ельцинская челядь: два десятка охранников и ЗИЛ-членовоз. Бойцы мигом принялись строить Пущу по росту: шерстить персонал, белить снег, менять гаишников на дорогах. Местные почуяли: что-то будет…
Вискули – это охотничья ВИП-усадьба посреди заповедника, там развлекались пальбой вожди. От нее до Польши 8 километров. Есть версия, что в случае чего переговорщики собирались, аки партизаны, пробираться туда кустарником. Вторая версия: они хотели подчеркнуть сходство своих действий с похабным[322] Брестским миром: до Бреста там километров тридцать.
Днем 7 декабря на военный аэродром Зосимовичи (ближайший к Вискулям) прибыло минское начальство: председатель Верховного Совета Станислав Шушкевич и предсовмина Вячеслав Кебич. Вскоре там же сел украинский членолет с президентом Леонидом Кравчуком и премьер-министром Витольдом Фокиным. Царь-батюшка Борис, как обычно, заставил себя ждать – чтоб все знали, кто тут главный.
Ждали, не скучая. Кравчук и Фокин отправились на охоту и пристрелили кабанчика. Настроение у них такое было: убивать.
А Ельцин в Минске подзастрял. Прилетел он туда утром и успел даже выступить в Верховном Совете Белоруссии. Пресса разместила его слова с опозданием в несколько дней; так ей приказали. А слова такие: «Ушла в историю попытка воссоздания Союза ССР в ленинской интерпретации. Сегодня терпит неудачу идея полуфедерации, полуконфедерации. Если останется хотя бы небольшой элемент унитаризма, есть риск возрождения той системы, которая уже завела нас в тупик. Всех пугает наличие Центра и его возможное возрождение в старых формах… В резиденции „Вискули“ руководители славянских республик будут обсуждать четыре-пять вариантов Союзного договора. Встреча трех руководителей государств, возможно, станет исторической»[323].
Явственно проглядывает намек на развал. Потому и придержали материальчик.
Стало быть, утром Борис был еще дееспособен. Что делал днем, осталось тайной…
Вечером из облаков вывалился российский борт № 1. Подкатил трап, Ельцин шагнул на него – и тут же стал падать, чуть ребрами ступени не пересчитал; спасибо привыкшей к подобным выпадам охране. Под руки; нежно; камеру убери, сука; ваше величество, еще шажочек…
Злые языки зашелестели: «Понятно…»
Добрые языки вступились: «Ничего не понятно – Борис Николаевич просто устал с дороги!»
Ну, устал так устал. Бывает. Президента-всех-россиян привезли в охотничий домик. Неизвестно, что происходило в течение следующего часа. Затем высокий гость показался в дверях. Лица разглядеть не успели, заметили съехавший на сторону галстук. Кто-то сдуру попытался запечатлеть исторический момент, но охрана отточенным взмахом выбила аппарат из его рук, а главный телохранитель Коржаков пояснил вежливо:
– Я тебе скажу, что снимать и когда снимать. Понял?
И отпустил воротник незадачливого фотографа.
Галстуку вернули приличие, а в холл Борис Николаевич спустился сам. Годы тренировок. Сам дошел и до зала, где его уже ждали Шушкевич и Кравчук. Тяжело сел за стол, накрытый царскою трапезой.
– Борис Николаич, ты как? – участливо, как и подобает хозяину, осведомился белорус.
– Я в порядке, – медленно и отчетливо выговорил Ельцин.
Шушкевич успокоился:
– Ну и славненько. Давайте, мужики, за встречу.
Накатили по первой. И минут пять хрустели челюстями, закусывая радость общения. Затем хозяин поинтересовался:
– Так, чего мы собрались-то?
– Надо Союз, – отрезал россиянин.
– Сохранить или развалить? – попытался шутить Шушкевич, но смешно не стало.
Ельцин молчал минуту, собирая мысли, и вспомнил:
– Эта… понимаешь… Михал Сергеич сказал сохранить.
Кравчук скривился и возразил словами какой-то оперы:
– Нет, Борис. Нельзя, Борис. У меня референдум был.
– Э… Где?
– На[324] Украине, конечно. Первого числа. 90 процентов народа поддержало независимость.
– При чем тут народ? – искренне удивился Ельцин.
Действительно: кого в этой компании волновала судьба какого-то там народа? Глупости какие… А Кравчука вдруг осенило:
– Погоди. Ты же мне на другой день сам звонил, поздравлял и сказал, что признал независимость!
– Да?!
Московский гость долго думал, сопел и смотрел куда-то внутрь себя. Потом уверенно врезал:
– Я все помню.
Но было видно: продолжает усиленно думать. Коллеги переглянулись и молчаливо решили старшему брату не мешать.
– Что, и Донбасс против Союза?! – сообразил наконец уральский мыслитель.
– Все против, Боря.
– Та-а-ак… – выдохнул Борис Николаевич и опять надолго замер. И затем предложил очень серьезно: – За независимость.
За такое грех не накатить. Накатили.
Вот тут показания расходятся. Одни вспоминают шампанское, другие – коньяк. Видимо, кто что пил, тот то и запомнил.
Переговоры длились уже больше часа. За окнами давно сгустилась ночь, где-то бродили заповедные дикие звери. Трое седеньких сытеньких пенсионеров вершили по заморскому приказу судьбы мира…
– Надо, понимаешь, выдумать такую бумажку, чтоб Союз… эта… демонтировать, – вспомнил президент слово из строительного прошлого.
– Надо, Борис. Но как?
– Да…
Еще посидели.
– Мужики, так у нас дело не пойдет, – догадался Шушкевич.
Ельцин поднял на него тяжелый взгляд и подтвердил:
– Да. Надо слуг звать.
Щелкнули пальцами, и на сцене появились еще трое: Кебич, Фокин и Бурбулис. Последний был госсекретарь.
Должность для России новая, непривычная, содранная ясно откуда. Оттуда и Дом правительства РСФСР прозвали Белым домом… Челядь всегда хочет быть похожей на хозяина. Заокеанского в данном случае.
Царским замам по чину полагалось кирять меньше, так что они пока были трезвы. Однако и для них распорядились принести столовые приборы. Как же можно положить на Советский Союз без прибора?!
– Ребятки, налетайте, икра сохнет, – великодушно взмахнул рукой хозяин.
Это было кстати, ибо в суете дня отощали. Замы почтительно подкрепились.
– Ну что, есть идеи?
– Товарищи… господа, – ответил зам с булькающей фамилией. – У меня тут родилась фраза, которой можно начать документ. Значит, так: «СССР как геополитическая реальность прекратил существование».
– Браво, Бурбулис! – восхитился Ельцин. – Гей епта… опа… гео-поли-тическая. Ну ты загнул, понимаешь! Надо отметить.
Накатили. Добавили. И еще раз. Очень уж фраза приглянулась.
– Полдела сделано, – решил Борис Николаевич, грохнув по столу трехпалой рукой. – Пошли все в баню. Теперь пускай спецы парятся, а мы будем… париться.
Удачная шутка развеселила всех, и шестерка отправилась в банный корпус. Впрочем, Ельцин и туда позвал охрану, так что потных дядек в перегарном пару белело под дюжину. История не сохранила, куда орлы засунули себе табельное оружие… По мемуарам Шушкевича, чувство судьбоносности момента сохранилось лишь у Бурбулиса: он еще пытался что-то формулировать, дирижируя себе веником.
А вне бани ночью «парились» так называемые эксперты, которых президент-всех-россиян привез с собой: Егор Гайдар, Сергей Шахрай, Андрей Козырев и Виктор Илюшин. Участвовал ли кто-то из минчан и киевлян, осталось неизвестным.
– Слушайте, у нас проблема, – заметил лоснящийся жиром внук детского писателя. – Насколько я помню, договор о Союзе в 1922-м подписывали Россия, Украина, Белоруссия и Закавказская республика. А последней не только с нами нет – ее вообще нет. Юридически мы не вправе расторгать договор.
Опечалилась братия. Начальство велело составить документ, а он выходит филькиной грамотой…
– А я думаю вот что, – вкрадчиво заговорил Шахрай, умудренный крючкотворством. – Закавказская республика умерла, а выморочное имущество получают наследники. Кто докажет, что наследство перешло не к нам? Значит, мы по праву наследников можем расторгнуть договор.
Такой поворот заставил всех примолкнуть и осмысливать.
– Что-то это белыми нитками, – усомнился Гайдар.
Министр иностранных дел России Козырев добавил:
– Наследники Закавказской республики – уж скорее эти… которые за Кавказом. Грузия всякая.
– Ничего, и так сойдет. Мировое сообщество поддержит, – заверил автор идеи, на том и порешили.
Три из четырех инициаторов Союза разорвут договор, и все дела. Правда, позднее республик стало пятнадцать, это закреплено в Конституции – так что и расторгать должны все пятнадцать… И решать это должны не президенты, а Верховные Советы… Да и хрен с ним. Мировое сообщество (то есть Америка) действительно одобрит любой вариант развала Союза.
