Эти “мелкие кражи”, совершаемые капиталом за счет времени на еду и времени отдыха рабочих, фабричные инспектора называют “petty pilferings of minutes”, кражей минут,[250] “snatching a few minutes”, урыванием минут[251] или, по техническому выражению рабочих, “nibbling and cribbling at meal times” [ “выдиранием и выскребанием из времени, отведенного на еду”].[252]
Мы видим, что в этой атмосфере образование прибавочной стоимости посредством прибавочного труда не составляет тайны.
“Если бы вы разрешили, – сказал как-то один весьма почтенный фабрикант, – заставлять рабочих работать ежедневно всего на 10 минут больше положенного времени, вы клали бы мне в карман по 1000 ф. ст. в год”.[253] “Атомы времени суть элементы прибыли”.[254]
Нет ничего характернее в этом отношении, как обозначение словами “full times” [“полное время”] рабочих, работающих полное время, и “half times” [“половина времени”] – детей до 13-летнего возраста, которым дозволяется работать лишь по 6 часов.[255] Рабочий здесь не что иное, как персонифицированное рабочее время. Все индивидуальные различия сводятся к различию между “Voll-zeitler” [“рабочий, работающий полное время”] и “Halbzeitler” [“рабочий, работающий половину времени”].
3. Отрасли английской промышленности без установленных законом границ эксплуатации
До сих пор мы наблюдали стремление к удлинению рабочего дня, поистине волчью жадность к прибавочному труду, в такой области, в которой непомерные злоупотребления, не превзойденные даже, как говорит один буржуазный английский экономист, жестокостями испанцев по отношению к краснокожим Америки,[256] вызвали, наконец, необходимость наложить на капитал узду законодательного регулирования. Приглядимся теперь к некоторым отраслям производства, где высасывание рабочей силы или и сейчас еще нисколько не стеснено, или до самого последнего времени ничем не было стеснено.
“Г-н Бротон, мировой судья графства, заявил как председатель митинга, состоявшегося в ноттингемском городском доме 14 января 1860 г., что среди той части городского населения, которая занята в кружевном производстве, царят такие нищета и лишения, которых не знает остальной цивилизованный мир... В 2, 3, 4 часа утра 9 —10-летних детей отрывают от их грязных постелей и принуждают за одно жалкое пропитание работать до 10, 11, 12 часов ночи, в результате чего конечности их отказываются служить, тело сохнет, черты лица приобретают тупое выражение, и все существо цепенеет в немой неподвижности, один вид которой приводит в ужас. Мы не удивлены, что г-н Маллетт и другие фабриканты выступили с протестом против каких бы то ни было прений... Система, подобная той, которую описал его преподобие Монтегю Валпи, это – система неограниченного рабства, рабства в социальном, физическом, моральном и интеллектуальном отношениях... Что сказать о городе, созывающем публичный митинг с целью ходатайствовать о том, чтобы рабочее время мужчин было ограничено 18 часами в сутки!.. Мы изливаемся в декламациях против виргинских и каролинских плантаторов. Но разве их торговля неграми со всеми ужасами кнута и торга человеческим мясом отвратительнее, чем это медленное человекоубийство, которое совершается изо дня в день для того, чтобы к выгоде капиталистов фабриковались вуали и воротнички?”.[257]
Гончарное производство (Pottery) Стаффордшира в течение последних 22 лет послужило предметом трех парламентских обследований. Результаты этих обследований изложены в отчете г-на Скривена, представленном в 1841 г. Комиссии по обследованию условий детского труда, в отчете д-ра Гринхау за 1860 г., опубликованном по распоряжению медицинского инспектора Тайного совета (“Public Health, 3rd Report”, I, 102—113), и, наконец, в отчете г-на Лонджа за 1863 г. в “First Report of the Children's Employment Commission” от 13 июня 1863 года. Для моей задачи достаточно извлечь из отчетов 1860 и 1863 гг. некоторые свидетельские показания самих подвергавшихся эксплуатации детей. По тому, каково положение детей, можно сделать заключение о положении взрослых, особенно девушек и женщин, да еще в такой отрасли промышленности, в сравнении с которой бумагопрядение и т. п. кажется весьма приятным и здоровым занятием.[258]
Уильям Вуд, девяти лет, “начал работать, когда ему было 7 лет и 10 месяцев”. Сначала он “ran moulds” (относил в сушильню изготовленный товар в формах и затем приносил обратно пустые формы). Он приходит ежедневно в 6 часов утра и кончает приблизительно в 9 часов вечера. “Я всю неделю работаю ежедневно до 9 часов вечера. Так было, например, в продолжение последних 7– 8 недель”. Итак, пятнадцать часов труда для семилетнего ребенка! Дж. Марри, двенадцатилетний мальчик, показывает:
“I run moulds and turn jigger” (“я [отношу формы и] верчу колесо”). “Я прихожу в 6 часов, иногда в 4 часа утра. Я работал всю последнюю ночь до 6 часов сегодняшнего утра. Я не ложился с предпоследней ночи. Кроме меня работало 8 или 9 других мальчиков всю последнюю ночь напролет. За исключением одного, все опять пришли сегодня утром. Я получаю 3 шилл. 6 пенсов в неделю (1 талер 5 грошей). Мне ничего не прибавляют, когда я работаю без перерыва всю ночь. На последней неделе я проработал две ночи”. Фернихаф, десятилетний мальчик: “Я не всегда получаю полный час на обед, часто – всего полчаса, так бывает каждый четверг, пятницу и субботу”.[259]
По заявлению д-ра Гринхау, продолжительность жизни в гончарных округах Сток-он-Трент и Вулстантон чрезвычайно мала. Несмотря на то, что из мужского населения старше 20-летнего возраста гончарным производством занято в округе Сток всего 36,6 %, а в Вулстантоне всего 30,4%, на гончаров в первом округе приходится более половины, а во втором около 2/5 общего числа смертных случаев от грудных болезней среди мужчин данного возраста. Д-р Бутройд, врач, практикующий в Хенли, заявляет:
“Каждое последующее поколение гончаров отличается меньшим ростом и более слабым здоровьем, чем предыдущее”.
Точно так же другой врач, г-н Мак-Бин, говорит:
“С того времени как я начал практиковать среди гончаров, – это было 25 лет тому назад, – бросающееся в глаза вырождение этого класса находит себе выражение в прогрессирующем уменьшении роста и веса”.
Показания эти взяты из отчета 1860 г. д-ра Гринхау.[260]
Из отчета членов комиссии 1863 г. мы заимствуем следующее. Д-р Дж. Т. Арледж, главный врач больницы Северного Стаффордшира, говорит:
“Как класс, гончары, мужчины и женщины, представляют... вырождающееся население как в физическом, так и в моральном отношении. Они обыкновенно низкорослы, плохо сложены и часто страдают искривлением грудной клетки. Они стареют преждевременно и недолго живут; флегматичные и малокровные, они обнаруживают слабость своего сложения упорными приступами диспепсии, нарушениями функций печени и почек и ревматизмом. Но главным образом они подвержены грудным заболеваниям: воспалению легких, туберкулезу, бронхиту и астме. Одна из форм астмы свойственна исключительно их профессии и известна под названием астмы горшечников, или чахотки горшечников. Золотухой – болезнью, которая поражает железы, кости и другие части тела, – страдает более двух третей гончаров. Если вырождение (degenerescence) населения этого округа не достигает еще больших размеров, то это объясняется исключительно притоком новых элементов из соседних местностей и браками с более здоровым населением”.
Г-н Чарлз Парсонс, в недавнем прошлом хирург той же больницы, сообщает в одном письме члену комиссии Лонджу, между прочим, следующее:
“Я могу говорить только на основании личных наблюдений, а не статистических данных, но я могу вас уверить, что во мне снова и снова закипало негодование при виде этих несчастных детей, здоровье которых приносится в жертву алчности их родителей и работодателей”.
Он перечисляет причины заболеваний среди гончаров и в заключение называет самую главную – “long hours” (“долгие рабочие часы”). Отчет комиссии выражает надежду, что “мануфактура, занимающая такое выдающееся положение в глазах всего мира, не будет более мириться с тем позорным фактом, что ее выдающиеся успехи сопровождаются физическим вырождением, разнообразными телесными страданиями и преждевременной смертью рабочих, благодаря труду и искусству которых достигнуты столь крупные результаты”.[261]
Сказанное здесь о гончарном производстве Англии относится и к гончарному производству Шотландии.[262]
Спичечная мануфактура ведет свое начало с 1833 г., со времени изобретения способа прикреплять фосфор к спичке. С 1845 г. она стала быстро развиваться в Англии и из густо населенных частей Лондона распространилась на Манчестер, Бирмингем, Ливерпуль, Бристоль, Норидж, Ньюкасл, Глазго; вместе с тем быстро распространилась и спазма жевательных мышц, которую один венский врач еще в 1845 г. определил как специфическую болезнь рабочих, занятых в спичечном производстве. Половина рабочих – дети моложе 13-летнего возраста и подростки моложе 18 лет. Эта мануфактура настолько известна своим вредным влиянием на здоровье рабочих и отвратительными условиями, что только самая несчастная часть рабочего класса – полуголодные вдовы и т. д. – поставляет для нее детей, “оборванных, чуть не умирающих с голоду, совершенно заброшенных, лишенных всякого воспитания детей”.[263] Из тех свидетелей, которых выслушал член комиссии Уайт (1863 г.), 270 не достигли 18-летнего возраста, 40 были моложе 10 лет, 10 были всего 8 лет и 5 всего 6 лет от роду. Рабочий день, продолжительность которого колеблется между 12 – 14 и 15 часами, ночной труд, нерегулярное питание, по большей части в помещении самих мастерских, отравленных фосфором. Данте нашел бы, что все самые ужасные картины ада, нарисованные его фантазией, превзойдены в этой отрасли мануфактуры.
