Вернулся он в родной поселок имени легендарной летчицы Полины Осипенко. Но лучше бы не возвращался. Экий позор — в армию не взяли, «бракованный», значит, парень. Разве каждому объяснишь: мол, искривление, отсрочка временная. Девчата нос воротят, на улице пусто, все его одногодки уже служат, а он «нулевой» прической отсвечивает.
Махнул тогда с досады в Хабаровск, поступил в техническое училище. Пока учился, осваивал слесарное дело, потом на заводе работал, не успел оглянуться, а ему уже двадцать второй годок. Ребята-одноклассники, друзья скоро из армии вернутся, а он еще и шинель не примерил. Непорядок.
Пошел в военкомат: заберите, пора отдать долг Родине. Там прикинули: у парня среднее образование, за плечами техническое училище, трудовой стаж, с завода отзывы хорошие, — и предложили пойти в Военно-морское училище, что во Владивостоке. Согласился, прошел военно-медицинскую комиссию. Странно, но на сей раз врачи состоянием его носа остались вполне довольны.
Стал ждать вызова. А вызова все нет. Опять — в военкомат. Там говорят: мол, нестыковочка вышла, не доглядели, не проходишь ты, Бубенин, по возрасту. Тебе на 1 сентября уже 22 года исполняется, а по закону гражданские кандидаты поступают только до 21 года. Опять незадача.
Видимо, офицеру военкомата, с которым беседовал Бубенин, стало жаль парня, и он предложил:
— В пограничное училище пойдешь?
— А возраст?
— Туда в самый раз…
Отказаться? Значит, возвращаться слесарить на завод или уезжать назад в поселок. Там семья немалая, без него пятеро детей — два брата и три сестры. А он хотел учиться, но понимал: в гражданский вуз ему дорога заказана, не смогут родители помогать, не вытянут. И Виталий дал согласие.
— Тогда вперед. Дело свое под мышку, и в управление КГБ.
Там «дело» приняли, но сказали, что на сборы всего сутки. Сказано — сделано. Через сутки он уже ехал в поезде, который шел на Запад, в Калининград. Так Бубенин оказался в Багратионовском пограничном училище. После первого курса их перевели в Алма-Ату, в высшее пограничное училище, которое в 1965 году он успешно окончил.
Но ничего этого майор Бубенин не сказал члену коллегии КГБ. Он говорил только самое, на его взгляд, важное, существенное.
— После окончания училища попал служить на Дальний Восток. Там события на Даманском. А это вы всё уже знаете…
«Рентген» улыбнулся.
— Это вы всё знаете, Виталий Дмитриевич. Вы воевали с китайцами. А мы. — и он окинул взором кабинет, — вот здесь отсиживались.
— У каждого свое место, — сказал Бубенин.
— Да уж, это правда.
«Рентген» встал и прошелся по кабинету, остановился напротив Бубенина. Майор поднялся.
— Сидите, сидите, — помахал ладонью, усаживая Виталия Дмитриевича на место.
— В общих чертах я знаю, как там все происходило. Насколько мне известно, исход боя предрешили два ваших рейда на бронетранспортерах — один в тыл китайцев, другой — во фланг.
Вопрос вернул его на заснеженный Даманский. Он словно со стороны, в какой-то кинохронике, увидел белый снег и свою распластанную фигуру в черном полушубке, как раз в тот момент, когда пуля китайского снайпера сбила с головы шапку, а пулеметная очередь прошила шубу, не задев спины.
Шел бой, гибли его ребята. Китайцы вели огонь из минометов. Мина взорвалась рядом, смертельно ранив пограничника, и зацепила его. Он потерял сознание. Когда пришел в себя, понял: надо выводить оставшихся в живых пограничников из-под минометного огня. Стал кричать, подавать команды на отход.
Бубенин очнулся. Москва. Кабинет. Ах, да, вопрос был, не его ли рейды предрешили исход боя?
— Знаете, исход боя предрешили мужество и героизм наших пограничников. Ведь у меня было 22 человека, а китайцев за триста человек. У нас по два магазина патронов. Больше — не положено. Самого вытащил из подбитого БТРа солдат Миша Путилов, когда меня расстреливали китайцы.
Он умолк. В кабинете повисла тишина. Трудно сказать, это ли хотел услышать член коллегии КГБ. «Рентген» так же безмолвно сидел, опустив седую голову.
— Да, конечно, — сказал он, то ли размышляя, то ли соглашаясь с мнением Бубенина. — Рад был с вами побеседовать.
«Рентген» встал, подал руку. Майор пожал крепкую, сухую ладонь члена коллегии и вышел из кабинета.
Сопровождающий офицер уже ждал его. Предложил, глядя на часы:
— Виталий Дмитриевич, пойдемте, пообедаем. А после обеда еще одна беседа.
Бубенин шел длинным коридором, слушал разговоры офицера о достоинствах их столовой, а сам по-прежнему не мог взять в толк: зачем его притащили в Москву, водят по высоким кабинетам и ничего не объясняют. «Выходит, не время», — успокаивал себя Виталий Дмитриевич, надеясь, что в следующем кабинете ему точно скажут цель его пребывания в Большом здании на площади Дзержинского.
Однако и в следующем кабинете его мило встречал очередной член коллегии, расспрашивал о том, как он учился в академии, как служил на Севере в погранотряде, и, конечно же, о Даманском.
Так в беседах прошло несколько дней. Вечером он был у первого заместителя председателя КГБ Семена Кузьмича Цвигуна.
— Завтра идем к Юрию Владимировичу Андропову, — сказал Цвигун.
Когда Бубенин возвратился на квартиру, там ждали его жена и сын. Галина, тревожно заглядывая в глаза, спросила:
— Ну, что?
— Завтра иду к Андропову.
— А дальше…
— Галя, — улыбнулся он, — это у Юрия Владимировича надо спросить. Надеюсь, завтра все объяснят.
«Вы нам подходите…»
…Ровно в десять их пригласили к председателю КГБ. Первым вошел генерал Цвигун, за ним начальник Погранвойск генерал Матросов, потом руководитель 7‑го управления генерал Бесчастнов и он, майор Бубенин.
Юрий Владимирович встал из-за стола, пожал всем руки, предложил сесть. Принесли чай с лимоном, стаканы в тяжелых, массивных подстаканниках.
Андропов все больше спрашивал, слушал. Вопросы были обращены чаще к Бубенину. Он вновь рассказывал о себе, о службе на границе, о Даманском.
В конце разговора председатель КГБ сказал:
— Вы нам подходите.
Пожал руку и пожелал удачи.
После этого Бесчастнова и Бубенина пригласил к себе начальник Пограничных войск генерал Матросов.
— Хочешь, расскажу, как я отдал тебя Алексею Дмитриевичу? — И он кивнул на Бесчастнова. — Непростая история. В общем, когда было принято решение о создании группы по борьбе с угонщиками самолетов, вызвал меня к себе Андропов.
«Вот оно в чем дело, — подумал Бубенин, глядя на Матросова. — Наконец-то услышал, ради чего притащили в Москву и держали уже неделю взаперти».
— Так, мол, и так, представь три кандидатуры на должность командира группы. Ну, я, разумеется, представил.
Генерал Матросов улыбнулся:
— Но твоей фамилии, Виталий Дмитриевич, там не было. Не хотел я отдавать тебя, признаюсь. У нас свои виды на тебя были. Юрий Владимирович прочел данные по офицерам и листки отложил в сторону. «Командиром группы „А“ назначим Бубенина», — вот это его слова.
Начальник Погранвойск только развел руками:
— Что мне оставалось? Сказать «есть». Служи, Бубенин, верой и правдой и не забывай, что ты пограничник.
— Не забуду, — сказал он в ответ.
Так генерал Матросов, что называется, из рук в руки передал его шефу «семерки» Бесчастнову. А тот, уже на правах начальника, растолковал, что по приказу Андропова создается группа для борьбы с угонщиками самолетов. Она будет подчиняться непосредственно председателю КГБ.
Положение о группе «А», определяющее статус подразделения, его цели, задачи и принципы функционирования, было уже готово. В нем говорилось, что группа выполняет специальные задания председателя КГБ или лица, его замещающего, по пресечению террористических, диверсионных и иных особо опасных преступных акций, совершаемых враждебными экстремистскими элементами из числа иностранцев и советских граждан с целью захвата иностранных представительств, их сотрудников, особо важных и других важных объектов, а также членов экипажей и пассажиров транспортных средств на аэродромах, вокзалах, в морских и речных портах на территории СССР.
Начальник 7‑го управления пристально посмотрел на Бубенина.
— Хочу, чтобы вы поняли: это дело государственной важности. Юрий Владимирович придает ему первостепенное значение.
Генерал выдержал паузу, чтобы подчеркнуть значимость сказанного.
— Вы назначаетесь командиром группы «А».
Так неожиданно для себя Герой Советского Союза майор погранвойск Виталий Бубенин возглавил легендарную ныне «Альфу».
Это теперь она такая известная и легендарная. А тогда никто бы и не взялся предположить, что из всего этого получится.
Когда будущий начальник штаба «Альфы» полковник Анатолий Савельев еще молодым прапорщиком уходил в группу из своего подразделения, ему говорили: «Зачем это тебе нужно? Сколько таких групп создавалось под конкретные задачи… И где они теперь?».
