Я общаюсь с большим количеством левых и патриотов, в том числе отнюдь не страдающих избытком интеллигентности, и был поражен отличием их реакции (вполне нормальной и человеческой) от того, что транслировалось на Интернет-форумах от имени их якобы единомышленников.
Для выяснения реального отношения российской Интернет-общественности к убийству Политковской я вскоре после него запустил на своем сайте forum.msk.ru (6–7 тысяч независимых посещений в день) соответствующий опрос. Должен отметить, что сайт носит лево-патриотический характер, и основная часть его посетителей не просто не разделяют ценностей Политковской, но и считает слово «либерал» тяжелым личным оскорблением.
Поскольку этот сайт не очень популярен в либеральной среде, считаю необходимым сообщить результаты опроса также и либеральной аудитории. Они показали, что абсолютное большинство лево-патриотических пользователей российского Интернета является нормальными людьми.
427 человек (33,15 % из 1288 ответивших за 2,5 дня) положительно относятся к творчеству Политковской и не одобряет ее убийства.
533 человека (41,28 %) отрицательно относятся к творчеству Политковской и также не одобряют ее убийства.
189 человек (14,67 %) не знают, кто она такая.
Лишь 127 человек — 9,86 % — отрицательно относятся к творчеству Политковской и одобряют ее убийство.
12 человек (0,93,%), относящихся к творчеству Политковской положительно и при этом одобряющих ее убийство, вероятно, — в той или иной степени психологически нездоровы.
Итого: при доминирующем негативном отношении к творчеству Политковской (51,14 % против 34,08 %) абсолютное большинство (74,43 % против 10,79 %) является нормальными людьми и не одобряет ее убийства.
Таким образом, вакханалия ненависти в отношении Политковской, развернутая после ее смерти в Интернете, является отражением не реального отношения к ней российских Интернет-пользователей, но спланированной информационной кампании.
Не секрет, что значительная часть антисемитских, экстремистских и других провокационных высказываний на российских Интернет-форумах делается специально занятыми этой работой и, вероятно, неплохо оплачиваемыми людьми. Это было хорошо видно во время протестов пенсионеров против монетизации льгот в январе-феврале 2005 года, когда власть испугалась и бросила все силы на подавление и дискредитацию протеста пенсионеров. Тогда буквально в один день две трети интернет-антисемитов переквалифицировались в интернет-антипенсионеров, а потом, когда страх правящей бюрократии прошел, вернулись к своей привычной антисемитской пропаганде, призванной поддерживать государство по принципу «разделяй и властвуй» и создавать оправдание для политических репрессий как «единственного способа спасения от русского фашизма».
Добро и зло
Как на взлете века
Добрый человек
Злого человека
Взял и ниспроверг.
Из гранатомета
Положил козла, —
Знать, оно, добро-то,
Посильнее зла.
Когда примерно в 2000 году неизвестный автор выложил это стихотворение в Интернет, оно было юмористическим.
Когда я впервые увидел его в конце 2006 года и начал расспрашивать знакомых, трое из семи были убеждены, что это «народная песнь о полковнике Квачкове».
Меняется зло — меняется и представление о добре.
Что сказал Сурков
Знаменательна почти месячная пауза между ежегодным посланием президента и пропагандистским залпом Суркова, направленным на его развитие. Похоже, его сотрудники должны были «родить» что-то глубокое, но не смогли.
Обращение к идеологии показывает: захватив Россию, Путин и его окружение дозрели до потребности ее убедить.
Само по себе это ленинское желание похвально, но безнадежно: интересы правящей бюрократии несовместимы с интересами даже выживания России и большинства российских семей. Политтехнологии могут заменять реальность лишь для узкого круга лиц, «допущенных к Столу».
Поэтому главное, что бросается в глаза и превращает выступление из запланированного «сеанса черной магии» в ее «последующее разоблачение», — зияющая пустота, блистательное отсутствие позитивной программы и внятного образа «желаемого будущего».
Если убрать риторику, самооправдание, кивки на врагов и «документы президента и партии», вместо идеологии останется голая «разводка».
Каждый занимается любимым делом.
Отсутствие стратегической цели не случайно: живущие ради личного потребления, а не общего блага, имеют ее лишь для себя, любимых; уготованное же ими стране не под дается оглашению в силу инфернального цинизма.
Отсутствие привлекательной для общества цели обрекает правящую бюрократию на идеологическую импотенцию.
Главное в речи Суркова — заявка на власть в течение «10–15 лет». Удержаться так долго без разделяемой обществом идеологии можно лишь ложью и насилием.
Примеры налицо.
Классика жанра: «Не верьте, что наше общество как-то в большей степени коррумпировано, чем большинство обществ мира». С больного государства вина за коррупцию переложена на общество. Не верьте своим глазам — и все! Путин просто не оставил своим приспешникам других аргументов.
Сурков зовет формировать новую национальную элиту, но она не может возникнуть в рамках одной партии, да еще столь тщательно избавленной от творческого начала, как «Единая Россия».
Скорее всего, он понимает это. Но слушатели из «Единой России» для него, похоже, как и весь народ, — просто «пушечное мясо» истории, призванное своими жизнями обеспечить хозяевам страны наиболее комфортное потребление.
Поэтому Сурков говорит о создании «целого класса» агитаторов, а не идеологов. Чувствуя, что любая ответственная идеология в стране в силу роли правящей бюрократии будет враждебна ей, он заранее кастрирует «Единую Россию», не позволяя ей стать инструментом выработки идеологии и обрекая на существование в качестве не более чем стаи бюрократизированных попугаев.
Пытаясь программировать будущее, Сурков переписывает историю. Он старательно признает осознанное нашим обществом, вопреки оголтелой официальной пропаганде, величие нашего прошлого и достижения СССР, жестокость глобальной конкуренции, необходимость суверенитета, в том числе и как условия конкурентоспособности.
Он признает то, чего уже нельзя не признать, не показав себя откровенным идиотом или врагом России.
Сурков «прикладывает» либералов, считающих 90-е годы «золотым веком», и пытается снова представить победу силовой путинской олигархии над коммерческой ельцинской победой государственности над воровством.
В 2003 году это работало, но с того времени стало слишком заметно, что масштабы воровства в результате этой «победы» фантастически выросли, а путинские олигархи отличаются от ельцинских статью, мастью и возросшими аппетитами, но не сутью.
Путинский режим — лишь продолжение ельцинского, и Сурков невольно подчеркивает это, говоря о наставших «порядке» и «демократии»: почти каждое его слово противоречит реальности, а признание, что зарплата учителей после 6 лет небывало дорогой нефти и 2 трлн. руб., замороженных в бюджете, составляет лишь 60 % советского уровня, разоблачает Путина лучше любой листовки.
Заменив демократическую демагогию патриотической, путинский режим продолжает олигархический грабеж, подавление населения и горбачевскую политику сдачи национальных интересов ради частной выгоды (включая благосклонность Запада) отдельных лиц. «Энергетическая горба— чевщина» выражена в идее «энергетической сверхдержавы», каковых просто не бывает: или, развивая высокие технологии, страна слезает с «нефтяной иглы», или деградирует, теряя суверенитет.
Уверенность в безнаказанности развязывает языки. Путин по сути дела признался, что пресловутая «Байкалфинан— сгруп» была создана, выражаясь языком ратифицированной Россией по его инициативе Конвенции ООН об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности, для «отмывания» захваченных активов.
А Сурков назвал главным шагом Путина «предложение всем исполнять закон», попираемый отменой выборов губернаторов, манипуляциями с выборами и налоговым террором, основанным на различном толковании закона для различных налогоплательщиков (так, «Газпром» получил «Сибнефть» примерно по тем же схемам, за которые разгромили «ЮКОС»).
Поражает, что Сурков непринужденно вынес Путину по сути дела политический приговор, описывая в качестве заведомо неприемлемой (якобы возникшей бы при победе патриотической оппозиции) именно любовно выстроенную тем систему: «Ухудшенная копия советского… бюрократического государства… даже без советского величия. Это… смехотворная пародия, которая… ввиду своей абсолютной несостоятельности приведет нацию к демографической катастрофе и политическому краху».
